Холодный осенний ветер раздувал складки ее плаща и развевал рыжие волосы. Отбросив их с лица, Катарина всмотрелась в рыцарей, которые уже спешились и ожидали, когда хозяйка замка окажет им свое гостеприимство. Сердце ее мгновенно упало, так как среди них не было никого, кто своим ростом и статью походил бы на Хью. Эти рыцари, хотя и благородного вида, были все небольшого роста. У одного из-под шлема выбивались волосы соломенного цвета, двое других были темноволосыми.

Пока мать обменивалась с рыцарями любезностями, Катарина встретилась взглядом с одним из них. Тот вежливо улыбнулся, и она ответила ему грустной улыбкой.

— Катарина, — окликнула ее мать, — мсье Жофрею надо почистить кольчугу и приготовить ванну. Ты проследишь за этим?

Катарина кивнула и вновь улыбнулась молодому рыцарю:

— Если вы последуете за мной, мсье Жофрей, я прослежу, чтобы у вас было все необходимое. В Авиньоне уважают желания гостей.

— Ах, мадемуазель де Трай, любые знаки внимания вдвойне приятнее, когда они исходят от вас.

Катарина проводила рыцаря в дом и отвела его в комнаты, где обычно жили останавливающиеся у них рыцари. Многое изменилось с тех пор, как Хью и Теренс въехали на подъемный мост Авиньонского замка, однако они были первыми рыцарями, оказавшимися в Авиньоне за два года, прошедшие со времени начала крестового похода. Теперь же, после того, как был построен новый мост через Рону, а папа в своем письме сообщил, что он надеется на строительство в Авиньоне собора, крестоносцы были частыми гостями в замке.

Они приезжали дюжинами, иногда сотнями.

Когда их сопровождали паломники, двор замка был весь заполнен, к тому же всех этих людей надо было кормить в течение нескольких недель. Однако чаще всего рыцари приходили отрядами не более полудюжины в сопровождении нескольких слуг. Часто с ними были рабы — варвары. Это были те люди, для которых остаться в Святой Земле означало верную смерть. Эти отряды приходили в Авиньон почти каждую неделю. Все эти люди шли домой, и каждый раз Катарина надеялась, что среди них она увидит Хью Вунэ.

И снова его не оказалось среди приехавших рыцарей.

Катарина и молодой рыцарь шли по галерее над Большим Холлом, когда юноша обратился к ней:

— Я прошу вас, моя госпожа, позволить мне быть вашим рыцарем. В тот миг, когда я увидел вас, в сердце моем запылала любовь, которой я не знал доселе.

Катарина улыбнулась и начала готовить все для ванны.

— Я весьма благодарна вам, мсье, но, к сожалению, это невозможно. Я помолвлена и вскоре должна буду ехать к своему суженому.

— Не может быть! — вскричал Жофрей Уинфри, схватившись за грудь, как будто сердце его могло выскочить оттуда. — Госпожа, позвольте хоть прочитать поэму, которую я написал, она так полно выражает мои чувства.

Катарина смущенно улыбнулась, не прерывая, впрочем, своих приготовлений. Как же много изменилось за те четыре года, что прошли со времени отъезда Хью, подумала она.

— Мсье Жофрей, — попробовала она сменить тему разговора, — как вам понравился Авиньонский мост?

Вне себя от счастья оттого, что эта ошеломительная красавица вообще отвечает на его речи, юноша снова прижал руку к груди:

— Мадемуазель де Трай, мосты, подобные этому, я видел только в Константинополе. Ваш мост можно считать чудом в этой части света.

Она согласно кивнула:

— Этот мост построен по чертежам византийца.

— А-а, тогда понятно, почему что-то восточное появилось здесь, во Франции.

Добавив в воду немного бальзама и несколько капель смягчающего кожу ромашкового масла, Катарина жестом показала рыцарю, что он может погружаться в воду.

— Мост изменил нашу жизнь, — сказала она, протягивая ему морскую губку и кусок мыла. — До того, как его построили, гости редко приезжали в Авиньон, но теперь… некоторые приезжают с севера, только чтобы взглянуть на мост, а также в надежде встретиться с рыцарями, которые подобно вам возвращаются из Святой Земли. Но больше всего мы, конечно, видим крестоносцев. Прибывают ли они из Константинополя сушей или морем, им удобнее всего пересечь Рону здесь, а наш замок дает приют всем, кто в нем нуждается.

— Конечно, — оживленно подхватил Жофрей, — когда мы планировали наш маршрут, то учитывали, что нам захочется увидеть красоты Авиньона.

— Красоты Авиньона? — удивленно переспросила Катарина, поливая теплой водой голову рыцаря. — Я знаю одну — это мост, а каковы же другие?

— Неужели вы ничего не знаете о том, что говорят о вас, — моя госпожа?

Катарина удивленно подняла брови:

— О нас, живущих в Авиньоне?

Юноша повернулся лицом к Катарине и схватил ее руку. Прижимая ее к своей мокрой груди, он пристально всмотрелся Катарине в глаза.

— Не об Авиньоне, моя госпожа, не о мосте, не об этом прекрасном замке, возвышающемся над рекой, — воскликнул он и продолжал, по-прежнему крепко сжимая ее руку. — О вас, моя прекрасная госпожа. О вас менестрели слагают песни. Вас они называют авиньонским чудом.

— Обо мне? — Катарина изумленно посмотрела юному рыцарю в глаза, затем тряхнула головой и рассмеялась. — Хотела бы я знать, что это за менестрель, который решился сыграть со мной такую глупую шутку.

— Шутку?! — вскричал рыцарь. — Клянусь вам, он виноват только в том, что не сумел найти слов, чтобы должным образом описать вашу неземную красоту.

От переполнявших его чувств юный рыцарь едва не выпрыгнул из ванны. Продолжая держать Катарину за руку, он ближе привлек ее к себе.

— Госпожа, вас сравнивают с рубином, сверкающим в лучах солнца, но вы гораздо прекраснее. Послушайте поэму, которую я сочинил по пути сюда, и позвольте мне быть вашим рыцарем.

Катарина мягко высвободила свою руку и, смущенно откашлявшись, отвернулась, чтобы взять турецкое полотенце.

— Мсье, — сказала она тихо, — я польщена тем, что вы изъявили желание стать моим рыцарем, но…

— У вас уже есть рыцарь, моя госпожа?

Она улыбнулась.

— Нет.

— Тогда я буду умолять вас, пока вы не сжалитесь надо мной, и ваше сердце смягчится.

— Я не могу запретить вам пытаться.

Он улыбнулся, как ребенок, этой маленькой победе, и вылез из воды.

— Вы долго были в Константинополе? — решила заговорить на более безопасную тему Катарина.

— Полтора года.

— А как долго вы пробыли в Святой Земле? Сражались ли вы за Эдессу? — раскладывая его штаны и тунику на кровати, она задала вопрос, давно уже готовый сорваться с ее языка. — Слышали ли вы о рыцаре по имени Хью Вунэ?

Польщенный тем, что может быть ей чем-то полезен, Жофрей поспешил удовлетворить ее любопытство.

— Конечно, я знаю о Вунэ. Он — живая легенда, величайший из тамплиеров.

— Так вы знаете его?

— Нет, я не встречался с ним, так как он живет в Иерусалиме, а я ни разу не уезжал из Константинополя.

Катарина постаралась скрыть свое разочарование и начала расспрашивать молодого рыцаря о его приключениях. Как жаль, что он не встречал Хью, не знает, жив он или нет, болен или здоров. Она вежливо слушала рассказы Жофрея, пытаясь узнать еще что-то новое о том мире, который Хью описывал ей в своих письмах.

День клонился к вечеру, и когда она покинула покои рыцаря, замок кипел приготовлениями к ужину. Катарина шла по коридору, вдыхая запах жареного мяса. Она была голодна. Однако следовало переодеться, чтобы сесть за стол во всей своей красе. Вернувшись в свою комнату, она надела синюю юбку с подходящими по цвету кожаными туфлями. Поверх юбки была надета расшитая серебром туника с вышитыми на ней голубой и зеленой нитью сценами охоты.

Разделив волосы на две части, Катарина половину заплела в толстую косу, уложив ее вокруг головы наподобие короны, и заколола серебряной заколкой, украшенной огромным изумрудом и необработанными сапфирами. Оставшиеся волосы она распустила по плечам, позволив им спадать каскадом до пояса. Примерив, было вуаль, она все же не стала надевать ее. Достав из маленького сундучка массивную золотую цепь, она надела ее на шею. Теперь она чувствовала, что готова выйти к ужину. Голод вновь напомнил о себе, и она спустилась вниз.