Но моя импровизированная песчаная рыбалка закончилась чрезвычайно быстро и неожиданно. Из-за гребня бархана, на котором я когда-то сидел, сверкнули один за другим пара лазерных импульсов, послышалось шипение сжигаемой плоти, и тут же сопротивление моей добычи ослабло. Хоть импульсы и оказались небольшой мощности, но они показались мне вполне реальной угрозой. Я бросил, видимо, издохшую из-за попаданий лазерных импульсов добычу и, сделав парочку перекатов и кувырок, замер в десятке метров от прежнего места «рыбалки» почти на самом дне ложбинки. Не могу сказать, чего я испугался, меня попросту застали врасплох. Единственная мысль, что по следам от перемещения меня будет легко обнаружить, терзала меня. При возможности я бы предпочел избежать даже малого сражения, где заведомо мог выйти победителем. Не теряя времени, я взобрался на следующий бархан и, перевалив его вершину, затаился. Плавно достав «дракончик», я опустил руку с ним перед собой и накрыл само оружие для маскировки второй рукой.
Через секунду на гребне большого бархана показались какие-то разумные. Я сразу определил разумность прибывших по наличию оружия и надетым на них скафандрах, позднее оказавшихся своего рода костюмами-бронежилетами. Прибывших оказалось пятеро. Они принялись слаженно вытаскивать тушу моей бывшей добычи из песка на вершину песчаного холма, при этом оживленно переговариваясь и жестикулируя. К большому сожалению, моя «переводилка» абсолютно ничего не выдавала, хоть мы и скачали к ней из местной сети языковые обновления.
Минут пять прошло в оживленном извлечении добычи, которая оказалась по виду каким-то огромным моллюском с довольно впечатляющей раковиной и десятком отростков. В приступе бурной радости никто не обратил внимания ни на меня, ни на какие-то посторонние следы, надежно затоптанные в первые же секунды. И все же моя броня не зря была как-то связана с разведкой. Спустя какое-то время я начал вычленять из разговора кое-какие отрывочные слова, потом короткие фразы. Из разговора выходило, что изловленный зверь считался шикарной добычей, встречавшейся в этих краях хоть и довольно часто, но меньших размеров. По этой причине добыча оказалась довольно дорога, особенно раковина. По услышанному таких больших раковин имелось буквально с десяток в различных частных коллекциях. Я как раз раздумывал, не заявить ли свои права на добычу, когда с другой стороны пустыни появились еще четверо оборванцев немного иного вида и, увидев добычу, без разговоров открыли стрельбу.
Короткий поединок, начавшийся и кончившийся без единого слова, остался за первой пятеркой. Я не видел, в каком состоянии оказались прибывшие позднее оборванцы после скоротечного боя, по крайней мере, двое из них остались живы, покинув поле боя, один же неспешно съезжал по песку в ложбинку, где недавно располагался я сам. Из оборонявшихся раненными оказались трое. Одному, похоже, хорошенько досталось, а двое получили, по разговору, несильные ожоги. Во время сражения я увидел, что местное оружие может выдавать и большую, нежели первые импульсы, мощность. Вряд ли оно могло сравниться по мощности с лучами пушек в засаде на станции потока или «дракончиком», но заявлять права на добычу расхотелось.
Я решил остаться на месте и послушать аборигенов. Разговор в основном шел о том, что напавшие имели отношение к какой-то местной группировке, занимающейся разработкой месторождения каких-то ископаемых. Дальше охотники выражали свое негодование по поводу поведения нападавших и их родословной. Полезным это могло стать разве что в плане языковой базы.
Постепенно разговор потек о каких-то воспоминаниях, связанными удачными и неудачными охотами. Самый низкий из охотников, видимо, в очередной раз нажал на какую-то общую старую мозоль, вызвав взрыв споров. Постепенно из всяких местоимений и непереводимых для моей брони фраз сложилась некая картина, немного пробудившая меня от состояния скуки. Охотники обсуждали какой-то случай на одной из прошлых охот, где они тоже имели возможность взять приличный экземпляр моллюска, если бы он не уполз в какую-то пещеру или трещину, в которой присутствовала какая-то неизвестная аномалия, по словам участников очень похожая на периметр охранной системы.
Моллюска эта аномалия слегка подпалили, хоть он и остался цел, а вот одного из охотников серьезно ранило. Следом вспыхнул спор на тему того, что там может быть на этом треклятом или еще каком-то месте и стоит ли туда вернуться, чтобы проверить. Мнения, как водится, разделились на «надо идти» и «пошло оно лесом». Мало по малу разговор сместился к теме о возможном методе отлова спрятавшегося там моллюска, представляющего хорошую добычу. Случились и байки о якобы встречающихся останках панцирей моллюсков вдвое превосходящих предмет недавней разборки. Все кончилось тем, что к этой теме стоит вернуться, когда кончатся деньги, которые пятерка выручит от продажи только что взятого экземпляра.
Охотники, видимо, совершенно не опасаясь возвращения обиженных оборванцев, спокойно и со знанием дела разделывали и упаковывали добычу. Спустя два часа артель, прихватив с собой и свежий труп оборванца, покинула место недавних событий, оставив после себя практически чистый, разве что слегка перетоптанный песок. Больше всего меня во всем этом удивил тот факт, что на разборки с применением оружия практически у «стен» космопорта никто не обратил ни малейшего внимания.
– А труп-то им зачем? – задал я вопрос пустыне. – Ну, сняли бы снаряжение и бросили. Так было бы логично поступить.
Ответом мне стал едва слышный шелест песка. Приглядевшись, я увидел хвост «тушканчика», торчащий из мешанины следов. Немного подумав, я вытащил одного из фактических зачинщиков недавних событий из песка и, хорошенько рассмотрев его, похоронил в соседней ложбинке, выплавив из песка с помощью «дракончика» две своеобразные раковины, которые потом сплавил вместе, поместив внутрь «покойника». Выходка оказалась, конечно, из разряда детских, но мне просто не хотелось возвращаться на корабль. В голове беспокойно продолжала кувыркаться мысль об аномальной зоне. Странным казалось не то, что на планете присутствовала какая-то охраняемая зона, странным показалось то, что даже эти прожженные пустыней аборигены не имели понятия, что это такое. Пока охотники спорили и объясняли друг другу ориентиры, уверяя, что каждый из них говорит о другом месте, я спокойно откладывал информацию в свои запасники. Вот только уверенности, что я смогу по этим ориентирам что-либо найти, не появилось. Правда, всегда оставался вариант найти проводника за деньги, но для этого нужно было, по крайней мере, выйти хоть на кого-то из местных.
Спустя добрый час чтения всяких слухов и баек, я понял, что никакой более-менее достоверной информации о какой-либо аномальной зоне в местной сети нет. И все-таки яростный спор охотников показался мне имеющим право на достоверность. История начала затягивать меня, в очередной раз убедив, что археология – мое истинное призвание.
Вернувшись на борт корабля, я рассказал товарищам о происшествии. К удивлению, их не заинтересовала «тайна» аборигенов. Шила сразу полезла в сеть за информацией о «моллюске», а Краппс, просто вернулся к своим занятиям. Полазив в сети, Шила нашла кое-что об упущенной мной добыче. Название я приводить не буду, чтоб не терзать глаз. «Зверь» оказался съедобным, даже считался деликатесом для некоторых разумных. Панцирь имел действительно неплохую цену, хоть и не впечатлившую ни меня, ни Шилу. В общем, охота на «моллюсков», которой почти решила промышлять Шила, откладывалась.
Так и не увидев понимания в среде своих друзей, я решил пройтись по космодрому. Каких-то особых идей у меня не имелось, делал я все это просто так, с целью нагулять перед ужином аппетит. За бортом корабля по-прежнему наблюдался светлый период суток, ибо период вращения планеты вокруг своей оси насчитывал несколько земных суток.
Сначала я прошелся до административного подвальчика. Там на меня всеми своими шестью глазами печально посмотрел робот, видимо жестко интегрированный в пульт управления и с неменьшей жестокостью запрограммированный на отсыл всех в различные «сады». До искусственного интеллекта ему было, как мне отсюда до Москвы. Немного погрузив робота и посмотрев на его реакции, я впал в сомнения, что до Москвы мне, возможно, ближе. Если честно, я надеялся встретить тут живого разумного, так как из дел у меня имелось всего лишь одно – поболтать.