Кто отдал приказ? Бюро ЦК Компартии Грузии, возглавляемое Д. И. Патиашвили? Москва — Д. Т. Язов и С. Ф. Ахромеев? Может быть, операция вообще была плодом самодеятельности генерал-полковника И. Н. Родионова? И это не имеет значения. В любом случае отвечать должно высшее руководство вооруженных сил страны, которое виновно если не в подстрекательстве к убийству, то в преступном бездействии. Так или иначе, оно не обеспечило защиту жизни и здоровья своих граждан, которые были убиты, не будучи осуждены.

Но все же кому были выгодны произошедшие события?

Итогом их была дестабилизация положения в Грузии, и не только в Грузии. Поскольку подобный результат был очевиден, остается предположить, что инициаторами трагедии явились сторонники дестабилизации, которых — гримаса истории — возглавляет сейчас административно-управленческий аппарат.

Обратим внимание, в оправдание своих действий генерал-полковник Родионов ссылается на Указ от 8-го апреля. Тбилисская катастрофа случилась в ночь с 8-го на 9-е апреля — поразительная синхронность, которая не может быть случайной. Само по себе это совпадение дает основания возложить ответственность на руководящий слой, названный Оруэллом «внутренней партией».

Однако события в Тбилиси, несомненно, выгодны и грузинским националистам. Поэтому встает вопрос: могли ли они — прямо или косвенно — отдать приказ армии? Иерархичность управления вооруженными силами полностью исключает подобную возможность. Националисты могли лишь спровоцировать ситуацию, чреватую применением силы. И, безусловно, они сделали это — такие социальные устремления слишком легко реализовать, легче, чем от них отказаться.

Значит, вина с них не снимается, но не основная вина.

Перечислять поименно заинтересованных в трагедии не буду. Установить их список после избирательной кампании, Съезда, районных и областных пленумов нетрудно.

Теперь последнее. Убивали ли солдаты женщин сапёрными лопатками? Здесь версии сторон решительно расходятся.

Гамкрелидзе Т. В., депутат, директор Института Востоковедения АН ГССР: «Солдаты блокировали проходы, окружали граждан и наносили им удары дубинками и саперными лопатками, не щадили лежащих там голодающих, девушек и престарелых женщин, врачей и работников Красного Креста, преследовали убегающих, добивали раненых, вырывая их из рук медицинского персонала…»(15)

Червонописский С. В., первый секретарь Черкасского горкома ЛКСМ Украины, депутат, «афганец»: «Тот самый десантный полк из Кировобада, о котором здесь шел разговор, был одним из последних, кто выходил из Афганистана, кто заканчивал эту противоречивую войну. Так вот, я убежден, что ребята, которые даже в бою спасали афганских женщин и детей, никогда не смогли бы стать убийцами и карателями…»(16)

Патиашвили Д. И.: «войска… гонялись за людьми по всему проспекту Руставели. Это вы увидите. И врывались в дома»(15).

Родионов И. Н., генерал-полковник, депутат: «Кое-кто держал в руках саперную лопатку, потому что солдату нужно было чем-то защищаться»(15).

Патиашвили Д. И.: «…когда утром сообщили, что были убиты люди и что были использованы лопаты, товарищ Родионов категорически отрицал это. Что никаких лопат не было и они их не использовали»(15).

Родионов И. Н.: «Ни на одном из погибших не было резаной или колотой раны»(15).

Размадзе В., прокурор ГССР: «К нам обратилось 24 человека с резано-рублеными ранами»(14).

Установление истины основывается на анализе всего двух реперных фактов.

Среди жертв тбилисских событий 87,5 % составили женщины. Это по меньшей мере странно: обычно насильственная женская смертность значительно ниже мужской, что объясняется большей осторожностью женщин и парадигмами европейской культуры. В США, например, доля женщин, погибших от рук преступников, колеблется от 23 до 27 % от общего числа жертв[36](17). На фоне регулярности статистического ряда тбилисский феномен выдается настолько, что вероятность его оценивается фантастически малой величиной — 10^-54 (значительно больше шансов трижды подряд угадать шесть номеров в «Спортлото»). Следовательно, анализируемое соотношение не может быть признано случайностью и должно найти объяснение в рамках создаваемой модели.

Рассмотрим второй реперный факт — лишь 28 апреля, то есть через девятнадцать дней после событий в Тбилиси, руководство МВД организовало встречу журналистов с личным составом, участвовавшим в операции(14).

Подобная задержка реакции означает, что 9 апреля в Тбилиси произошло что-то непредвиденное, не входившее в расчеты войскового командования, — события развернулись не так, как это планировалось.

Вспомним теперь второе предположение, сделанное при исследовании задачи Оруэлла: информация не искажается там, где это бессмысленно. Родионов имел возможность объяснить использование лопаток особыми условиями операции (что он и сделал на заседании Съезда 30 мая). Значит, если 10 апреля он категорически отрицал самую возможность такого использования, он должен был считать, что говорит правду.

Мы уже заключили, что в действиях войск были моменты, не санкционированные руководством. Рассмотрим гипотезу: несанкционированными были именно отмеченные Гамкрелидзе и Патиашвили особенности поведения солдат.

Опять всплывает «87,5 %». Цифра свидетельствует о патологическом сексуальном поведении.

Разумеется, неверно утверждать, что в Тбилисской операции участвовали люди с садистскими наклонностями. Набор фактов указывает лишь на то, что у солдат спонтанно проявилась реакция агрессии, в том числе агрессии с элементами садизма.

Но тогда весь комплекс противоречий между утверждениями участников снимается предположением, что солдатам, участвующим в разгоне митинга, были сделаны инъекции нейролептиков — возбудителей гипоталамуса[37].

При стимулировании гипоталамо-гипофизной системы ответом на враждебную реакцию собравшихся перед Домом Правительства людей должна быть именно ярость, агрессия. Развитие событий (кровь, эффект толпы, боль) способствовало генерализации возбуждения на лимбические структуры мозга и таламус(18), вместилище древнейших инстинктов, в обычном состоянии подавленных высшей нервной деятельностью.

Вполне возможно, что на следующий день солдаты не помнили кровавых подробностей случившегося.

…Лишь эта модель позволяет объяснить все известные факты и дать оценку трагедии в Тбилиси.

3.1. Мост инженера Юнгмана

Вновь обратимся к тексту романа.

Для фантастики «четвертой волны» характерно сознательное использование многоуровневого языка, когда слово одновременно обозначает реальный объект, существующий в природе, и абстрактный символ или ряд символов. Такой прием позволяет резко повысить смысловую нагрузку, предоставив читателю возможность, меняя угол зрения, видеть несколько отображений действительности.

Наиболее интересен образ Моста.

Он существует по крайней мере в трех измерениях и представляет собой, на мой взгляд, центральный символ романа.

Для Юнгмана мост существует только в физическом пространстве — стальная стрела, пронзившая пустоту над каньоном, связывает два берега, ранее разобщенные, тем самым, по мысли инженера, поддержанной трехкоронным генералом Айзенкопфом, — совершенствует геометрию войны.

План имеет аналоги в нашей Реальности. Участники первой мировой не понимали социально-психологической природы позиционного «пата» и исступленно искали возможность сломать равновесие. Чуда ждали от генералов, попробовали всех, и самых талантливых, таких, как Макензен, Брусилов, Фош, тоже безрезультатно, разумеется, — и чуда потребовали от науки.

Появились газы. Позже — танки. К 17-му году, когда обескровленные нации уже не сражались за победу, а лишь отчаянными усилиями пытались предотвратить гибель, пришли военные инженеры.