Он, спотыкаясь, уходит, ругаясь как матрос. Квидлон колеблется секунду, после чего видит мой взгляд. Он хватает оружие с пола и бежит к входу. Дымовая завеса начинает истончаться, и я вижу, что Трост склонился и разговаривает со Страдински, которая, судя по всему, сидит на земле. Я бегу к ним и слышу конец фразы Троста.

– …. убьет тебя, если не выдвинешься, – говорит он ей, тряся за плечо. Он видит, как я приближаюсь, и со всех ног кидается к входу, на бегу скидывая с плеча свой лазган.

Скрестив ноги, Таня сидит на жестком полу, смотрит прямо перед собой, ее оружие лежит рядом.

– Встать, Снайпер! – ору я на нее. – Хватай свое оружие и за мной!

Она не двигает ни одним мускулом, даже не моргает. Я хватаю ее винтовку и кидаю ей, но та просто падает на ее ладони, которые лежат на коленях. Зарычав, я хватаю ее за тунику и поднимаю на ноги. Она стоит, слегка шатаясь, а взгляд все еще расфокусирован.

– Возьми свою винтовку, Снайпер! – говорю я ей медленно и подчеркивая каждое слово. – Это приказ, солдат!

Она не двигается. Я смотрю на нее, прямо в глаза, мое лицо чуть ли не касается ее. В глазах абсолютно пусто, она просто смотрит сквозь меня куда‑то вдаль, и я могу только подозревать, что она там видит.

– Забудь про меня, – мягко говорю я ей, одновременно с этим успокаиваясь, – если это увидит Полковник, он застрелит нас обоих. Тебе понятно? Тебе нужно поднять свою винтовку.

Я беру оружие и медленно вкладываю его в ее податливые руки, потом зажимаю вокруг ружейного ложа ее пальцы. Он стоит и не шевелится, ей абсолютно всё равно все происходящее вокруг. Оружие с грохотом падает на землю, когда я отпускаю ее руки.

– Прокляни тебя Император, да приди уже в себя! – я ору на нее, после тыльной стороной ладони отвешиваю ей пощечину, от чего ее верхняя губа трескается. Она пораженно отшатывается и берет себя в руки. Я снова вижу в ее глазах жизнь, но слишком поздно. Ее ботинок врезается мне между ног, и от этого удара я падаю на землю.

– Ублюдок! – орет она, пиная меня по животу, пока я катаюсь в пыли. Кажется, вместе с ударом я слышу треск ребер.

– Я больше не хочу ни в кого стрелять! Разве ты не понимаешь? Я не убийца, я не тот настоящий солдат, о котором ты говоришь. Я никогда больше не возьму в руки оружие.

Ты не превратишь меня в убийцу!

Сжимая ребра и вздрагивая, я сажусь. Медленно встаю на ноги. Мое лицо ничего не выражает, и я долго, очень долго смотрю на Страдински. С преднамеренной медлительностью я склоняюсь и поднимаю ее снайперскую винтовку. Она смотрит на нее с ненавистью, она едва может смотреть на оружие. Дергаю затвор, вылетает гильза.

– Почему ты не сказал нам, что у нас боевая амуниция? – медленно спрашивает она, глядя на упавшую гильзу.

– А чего ты ожидала? – спокойно спрашиваю я. – Мы тут не в какие‑то игры играем. И мы делаем это не ради развлечения, Снайпер.

– Не называй меня так! – рявкает она, отскакивая от меня. – Я ненавижу это имя!

– Ты та, кто ты есть, – злобно отвечаю я, – или солдат или труп, как Строниберг.

– Ты имеешь в виду Сшивателя? – кисло спрашивает она.

– Пока он был жив, он был полезен, он был Сшивателем, – говорю я, глядя через плечо на остывающее тело, – а теперь он просто бесполезный, мертвый кусок мяса.

– Я не Снайпер, меня зовут Таня Страдински, – возражает она, – делай что хочешь, но я больше не выстрелю из этой винтовки.

Я швыряю оружие ей, и она с легкостью его ловит. Ее хватка тверда и уверенна, она привыкла держать оружие, даже не раздумывая. Она смотрит на винтовку и с грохотом роняет ее на пол. Я достаю из кобуры на ремне стабберный пистолет и подношу к ее лицу. Целюсь ей прямо между глаз и кладу палец на спусковой крючок.

– Возьми свое оружие, Снайпер, – предупреждаю я ее.

Она качает головой.

– Будь ты проклята, возьми его, я не хочу убивать тебя!

– Лучше сдохнуть, – дерзко отвечает она.

– Вот как? – спрашиваю я, спускаю с боевого взвода стаббер и запихиваю обратно в кобуру. Хватаю Таню и тащу через весь зал туда, где в темно‑красной луже лежит Строниберг.

– Вот как ты будешь выглядеть, и это все, что останется от тебя, – рычу я на нее.

Со слезами на глазах она пытается отвести взгляд. Я хватаю ее за волосы и силком ставлю на колени перед Стронибергом. Она начинает хныкать, когда я снова достаю стаббер и приставляю его к затылку.

– Ты действительно этого хочешь? – требуя я ответа.

– Я не могу снова стрелять, – умоляет она, глядя через плечо на меня. По ее щекам струятся слезы.

– Я не прошу тебя стрелять, Таня, – мягко говорю я, убираю оружие, – мне нужно, чтобы ты только взяла ее.

Она мгновение колеблется, размазывает руками грязь по лицу, а затем встает на ноги. Она смотрит на меня, и я киваю на винтовку. Я следую за ней, пока она идет к оружию. Она наклоняется, ее руки почти прикасаются к винтовке.

– Просто возьми ее, – побуждаю я ее, мой голос спокоен. Она сжимает руками дуло и поднимает ее. Стоит так секунду, держа оружие в стороне от себя, словно это ядовитая змея или что‑то в этом духе. С мучительным воплем она падает на колени и прижимает винтовку к своей груди.

– Что я наделала? – вопрошает она сквозь рыдания.

– Ты убила человека, – прямолинейно отвечаю я, отворачиваясь. От ее вида меня тошнит до глубины души. За все это гребаное дерьмо, я должен чертовски хорошо отплатить Полковнику.

– Ты убила человека, – повторяю я, – вот что мы делаем.

КАК Я И ОЖИДАЛ, Полковник недоволен событиями дня. Я в его кабинете, и комната выглядит удивительно похожей на ту, которая была у него на борту "Гордости Лота". Полагаю, что у него собственная мебель, и он привез ее с собой. На стенах панели из темно‑красного дерева, за его спиной книжный шкаф со стеклянной дверцей, на верхней полке кучка книг. Его простой стол и стул стоят в центре комнаты, куча бумаг аккуратно сложена у одного из углов. Сам же Шеффер ходит туда‑сюда перед столом, его руки сжаты в кулаки за спиной.

– Это было простое тренировочное упражнение, Кейдж, – рычит он, даже не глядя в моем направлении, его презрение изливается ко всей вселенной, – а теперь в моем отряде мертвый медик и снайпер, которая едва может держать себя в руках, чтобы взять винтовку.

В этот момент он поворачивается ко мне, и я вижу, что он действительно очень и очень зол. Его глаза, словно осколки блестящего льда, скулы напряжены, как и все тело.

– Ладно, без Строниберга я проживу, – злобно признается он, – но Страдински? Весь план крутится вокруг ее способности выстрелить. У нее будет только один шанс, только один. Ты обещал мне, что заставишь ее сделать этот выстрел. А в результате? Падаешь посреди тренировки и пытаешься убить себя? Что случилось с Кейджем, который был со мной на Ичаре‑4? Где суровый убийца, что прикрывал меня на Ложной Надежде? Где отличный солдат, который был со мной в Коританоруме? А теперь прошло несколько недель, а я собираюсь информировать свое начальство, что вся миссия под угрозой срыва?

Он прерывает свою тираду и делает глубокий вдох, после чего отворачивается от меня. Я просто стою вытянувшись и жду продолжения. Мне как‑то не по себе, потому что я не знаю, что он будет делать дальше. Он на самом деле собирается отменить ликвидацию? Это его решение, или кого‑то другого? А если отменит, что будет со мной и штрафниками Последнего Шанса? Что будет с ним? Все эти мысли вертятся у меня в голове, когда он разворачивается ко мне.

– Я очень разочарован в тебе, Кейдж, – торжественно произносит он, качая головой, – на самом деле сильно разочарован.

Его слова пронзают меня сильнее, чем любой нож, и все, что я могу – опустить голову от стыда, потому что у него есть право на разочарование. Я потерпел неудачу.

– ЗАБИРАЙСЯ БЫСТРЕЕ! – я ору на Страдински, стоя у основания командной башни транспорта в макете боевого купола. На моих глазах она мучительно медленно поднимается по веревке сбоку здания.

– У тебя только тридцать секунд на подъем, с самого низа и до верха. Забирайся быстрее!