Ночь провожу в Соллентуне. Надо бы подстричь газон, но слишком поздно. Нельзя же запускать газонокосилку после 22-х. Соседская овчарка опять нашкодила в Маргаретином огороде. И наложила колбас в садовый гриль! А ведь Ларссоны напротив весной вызывали радиополицию. Не было принято никаких мер. (Воистину, у полиции есть другие дела). Что делать? В общем-то, в этой ситуации ты совершенно бесправен. Несмотря на переадресовку почты, в ящике несколько писем и газет, намокших, скомканных. Однако ничего важного. Счет за воду необычно маленький. Позвонил маме, которая, похоже, теперь вообще не ложится спать. На Готланд ехать не хочет, должна как всегда ухаживать за могилой.
Горд болен! Позвонил ему домой, жена не хочет его беспокоить. Посоветовала обратиться к его помощнику Энгквисту. Пошел в мин-во. Энгквист не знает ни шиша! (ГИЖ ведь для Горда приработок). Не сдался и в конце концов добился пятиминутной встречи с замминистра; он заверил, что о запрете ветуправления им ничего заранее известно не было. Остается поднять кверху лапки. Министр «благоволит» к ГИЖ, но дело должно идти своим ходом. Полагает, что с Дюссельдорфом никаких забот не будет, шведский рынок для них слишком лакомый кусок. Обещал позвонить лично. Устроил мне машину министра, отвезшую меня обратно в офис.
Вестлер предложил поехать со мной на Готланд и пару дней поработать с губернским управлением. Не пойдет: нельзя бросить девушек на произвол судьбы. Носился по НК[4] в поисках воздушного змея для Петтера. Наконец купил нечто надувное, похожее на колбасу. Перчатки для Малин. Должен был заглянуть в «Нурдквист», но не успел.
Удивительная встреча на Бромме. Та же стюардесса, что занималась хиппи. Нижеподписавшегося не вспомнила. Как хорошо пишется в самолете; забываешь прислушиваться к разным попискиваниям и изменениям звука в двигателях.
Свободен. Нас…ть на Дюссельдорф. Всю вторую половину дня с семьей на экскурсии по церквам. Тофта-Эскельхем-Вестергарн-Клинтехамн-Фрёель. Обещал Малин в какой-нибудь спокойный день съездить на острова Карлсэарна. Церковь во Фрёеле очень впечатляюща, путеводитель, однако, весьма скуден. Больше всего, кажется, написал профессор Руусваалль (?), поищу в Висбю его книгу.
Маргарета необычайно оживлена, этой весной была сама не своя. Наверное, воодушевлена своей новой работой. Это то, что ей надо, она же обожает разговаривать с людьми. Встретила старого школьного приятеля, он врач в госпитале Висбю. Хочет, чтобы мы пригласили их в гости. (К сожалению, сейчас, пока не получу известий о Дюссельдорфе, на гостей нет сил).
В завершение — посещение кондитерской в Клинтехамне. Петтер выпил две кока-колы, по дороге домой три раза писал. К югу от Тофты умудрился переехать ежа. Малин набросилась с резкими обвинениями. (У меня не было ни малейшего шанса, прямо впереди другая машина загораживала обзор). М. удалось ее успокоить. Тогда Юхан рассказал удручающую историю. Несколько подростков попали в полицию за то, что играли в футбол ежом. Их осудили за жестокое обращение с животными. По мнению Юхана, это «здоровски» (!). Не смог сдержаться и как следует отчитал парня. Конечно, глупо заводиться, но пропагандировать такой отвратительный спорт! Вспомнил, что в прошлом году Юхан бросил кошку в навозную яму. «Хотел поглядеть, что будет». Подобные тенденции необходимо подавлять!
P.S. Сегодня ночью в груди появилось странное ощущение, сердцебиение, холодный пот. Проспал всего какой-нибудь час. М. проснулась, но потом снова заснула. Как в ранней юности, лежишь и считаешь пульс, не решаешься заснуть, боишься, как бы сердце не забыло, что надо биться. Принял две табл. нембутала три четверти часа назад. Никакого действия? Приснились фрески во Фрёеле. Настоящий страх смерти. С чего бы? Уже 20 лет, как преодолен. Пожалуй, надо прогуляться.
Во время своей ночной прогулки встретил старика Бленхейма-Альскуга. Раньше виделись лишь мельком. Примечательный человек, скоро уже 80, а выглядит на 65. Высокий, поджарый. Вышли на берег, все-таки в компании веселее, забыл про сердце. Испытывал странное возбуждение, несмотря на нембутал (должны бы глаза слипаться после двойной-то дозы?). Мы сделали один круг, потом уселись у заколоченного кафе на открытом воздухе. Прекрасная, светлая ночь. Поразительно, до чего на Готланде мало комаров.
Начал рассказывать о своей фамилии Бленхейм; мне и раньше она казалась знакомой. Теперь вспомнил, что читал у Черчилля. Мальборо в 1705 г. выиграл битву при Бленхейме в Германии. Потом они получили родовой замок в Англии, дав ему это название. (Кстати, во время войны был бомбардировщик «Бристоль Бленхейм»), Старик Б.-А. очень гордится своей фамилией. Не считает ее странной для шведского рода. Утверждал, что среди шведских фамилий есть и Бонапарты, и Кортесы. Он ведет свою родословную от младшего сына Мальборо, баронета Бленхейма. Тот приехал сюда в качестве фортификационного инженера короля Карла Юхана (внука), женился и остался. Старик страшно доволен, что я знаком с биографией Черчилля. У него дома есть экземпляр с собственноручным посвящением: «To my swedish relative. Winston Churchill»[5]. Б.-А. сидел на «почетном месте», когда Черчиллю вручали Нобелевскую премию. Один дед Б.-А. был губернатором на Готланде, «радикал», не захотел, чтобы его фамилию выбили на стене Дворянского собрания. Пригласил меня к себе в Сёдертелье, где у него, похоже, большая коллекция семейных документов и вещей, особенно старых фотографий. Губернатор Бленхейм-Альскуг вроде бы распорядился сфотографировать множество церквей большой исторической ценности. (До реставрации!) Проговорили до трех часов. Старик Б.-А. хотел зазвать меня к себе. Отказался из-за позднего времени.
Сегодня вечером звонок от Горда. (Он выздоровел). Мин-во готово подтвердить заказ Дюссельдорфу. Настаивает однако, чтобы мы слетали туда и обсудили детали. Почему они никогда не могут принять решения вовремя! Срок истек в четверг.
Оставил «рено» в Висбю, в последнее время появился какой-то странный запах. Оказалось, утечка окиси углерода, согл. механику, содержание было настолько высоким, что мы должны были бы уже умереть! Мастер несколько успокоил, не так страшно, но утечка в двух местах под капотом. Мелочь: всего лишь подкрутить несколько гаек. Очевидно, покроется гарантией.
Сидел у Б.-А., который вообще-то должен бы поехать с нами в Дюссельдорф в качестве эксперта. Мин-во, однако, утверждает, что на это у них нет средств. Получил от него инструкции относительно того, что нам надо проверить.
Забавно! Рассказал Б.-А. о встрече с его отцом. Ни единого слова правды. В последний год старик здорово изменился (мне показалось, голова у него совершенно ясная!) Бродит по округе и рассказывает о семье кому попало. Бывший пастор в приходе Элим, но в последний год начал пить и курить. К религии не осталось ни малейшего интереса. Его исключили из прихода, но приняли опять после того, как семья сослалась на старческий маразм. Забот с ним здесь, на Готланде, много, гуляет по ночам, иногда не находит дорогу домой. Б.-А. подумывал поместить отца в какое-нибудь заведение, но старик и слышать об этом не желает. Однако согласился, что тот умеет рассказывать. Семья вовсе не из Англии. Старая солдатская фамилия. Прапрадеду просто-напросто приказали взять фамилию Бленхейм. (Очевидно, начитанный командир роты!) До этого его звали Эрикссон. Сам добавил себе фамилию Альскуг, решил, что так роскошнее звучит. У старика Б.-А. дома настоящий музей, старые фотографии, купленные на аукционах. Губернатор тоже блеф, для Б.-А. это что-то новенькое. Старик все время варьирует рассказы, на готландском пароме отправился прямиком в каюту капитана и заявил, что Бленхейм-Альскуг служил капитаном на первом винтовом пароходе, курсировавшем на линии Нюнэсхамн-Висбю. Его пригласили на мостик. У Б.-А. не хватило духу вмешаться.