— Но я не сделал ни кому зла, и если быть откровенным, то не должен отвечать за то, что когда-то отец хотел спасти меня.

— Ладно, — оборвал его Монти, — хватит болтать. Ты сейчас же отправляешься со мной, и я вытащу из твоих мозгов творение Мелвила. Если бы он знал что сделал…

— Вы сумасшедший, одержимый какой-то только вам известной идеей, я не супермен как того хотел сделать ваш доктор Мелвил, я простой человек, — Сергей посмотрел на отца, и его сердце сжала смертельная мука, — да, вы говорили об отце, о том, что я могу ему помочь. Я дам вам возможность извлечь из меня чип Мелвила, но только после того, как вы вернете к жизни отца. Он, кстати, первый предложил мне избавиться от этого пресловутого чипа, однако это может стать фатальной ошибкой… — его слова оборвал глухой хлопок, в комнате все заволокло едким дымом. Почуяв неладное, Монти бросился к окну, как вдруг из дыма, словно из преисподней появились люди в масках.

— Стоять! — крикнул один из них, целясь в Монти. Беранже, посмотрев на Сергея, покачал головой и, раскрыв руку, выронил на пол ампулу с какой-то жидкостью. Раздался хруст раздавленного стекла и Сережа понял, что этим хотел сказать этот сумасшедший.

— Ayant remis moi, tu ne te délivrais pas du problème, — усмехнулся Беранже. — Как говорят французы: «Est telle la vie».

Он бросился к окну, но его схватили крепкие руки спецназовцев, ему не оставалось больше ничего, как подчиниться.

Увидев, что Беранже схвачен, Сергей бросился к отцу, который не подавал признаков жизни.

— Отец, — Сергей, нащупав его пульс, понял, как он слаб и горестно обнял отца. Вскоре в кабинет вошла группа врачей, которые, аккуратно положив Арбенина на носилки, понесли вниз. — Что с ним?! Он выживет?

— Кто вы? — спросил один из медиков, сверху вниз посмотрев на парня.

— Я… его сын, — твердо ответил Сергей. — И сейчас же еду с ним. Я должен знать, что с ним, потому, что… это мой отец.

— Хорошо, не волнуйся, парень, просто это важная птица и мне было велено не подпускать к нему ни кого, кроме близких родственников.

Сергей чувствовал себя опустошенным, когда трясся в машине скорой помощи и наблюдал, как отца пытаются вернуть к жизни. Прежде такой большой и сильный, он теперь был таким беспомощным, от понимания всего этого, что отец в любой момент может погибнуть, Сергей чувствовал, как к горлу начинает подкатывать комок.

Только бы все пошло нормально, больше всего на свете Сергей боялся потерять отца. Он всегда его считал отцом, даже после того рокового признания и ни кого роднее у него не было. За эти восемь лет они очень сблизились, и Сергей очень привязался к нему. Он набрал номер Марины Карловны и сообщил, что случилось.

— Отправляйтесь сейчас… нет, он без сознания. Да, задержали… я потом все расскажу.

Через полчаса, Катя и Марина Карловна были в реанимационном отделении. Когда они встретили Серёжу, бледного и смертельно уставшего от переживаний, Марина Карловна первая протянула к нему руки и, обняв его, поцеловала в колючую щеку.

— Бедный мой мальчик, сколько тебе выпало.

— Он обещал спасти отца, дать какое-то противоядие, но тут появился спецназ и все, теперь… — Сергей, замолчав, посмотрел на вышедшего из реанимации доктора, у него было озабоченное лицо, не внушавшее надежды на лучшее.

— Здравствуйте, вы жена Дмитрий Николаевича?

— Да, — настороженно кивнула Марина Карловна, — что с ним? Он придет в себя?

— Честно говоря, я еще не могу ничего сказать, — врач серьезно посмотрел на Сергея, — может, вы скажете, что там произошло?

— Я? — непонимающе спросил Сергей, — когда я пришел, отец уже был в таком состоянии, а тот другой… человек… у него было противоядие, но он… когда влетел спецназ, раздавил ампулу ногой.

— Так-так, это непонятная субстанция, может, если провести анализ на месте преступления, того антидота, нашим химикам будет понятнее, с чем мы имеем дело. В его крови нет никаких частиц данного вещества, оно полностью разложилось. Дмитрий Николаевич впал в кому и сколько это продлиться, я не могу сказать.

— Но неужели ничего нельзя сделать? — спросила Катя, и Сергей обнял ее, видя, что она держится из последних сил. На часах было пять утра, все устали и измучались за эту кошмарную ночь.

— Мне нужно знать, чем его отравили, или из чего состоит антидот, который остался на полу в кабинете Дмитрия Николаевича, — констатировал Доктор, — только после этого, возможно лечение.

— Я свяжусь с одним человеком, и думаю, его люди смогут выяснить, состав антидота, — сказал Сергей и тут же набрал номер давнего друга отца.

— Алексей Викторович? Да… это Сергей Звягинцев… С отцом? Вот по этому я и звоню, нужно встретиться.

Глава 2 Стрелки взвели курки и наметили цели

Сергей долго ждал этого человека, который знал почти все о работе его отца. О встрече договорились на нейтральной территории, в маленьком кафе на Тверской. Сергей впервые видел этого человека, о ком сейчас, на Лубянке, наверняка, складывают легенды. Это был Чарыга — генерал полковник ГРУ, с которым Арбенин проработал многие годы. Время не пожалело его, он был совсем седым и выглядел уставшим. У Алексея Викторовича были серые пронзительные глаза, он удивился, увидев, что у сына Арбенина такой же пытливый взгляд.

— Доброе утро, молодой человек, — он протянул руку Сергею.

— Рад с вами познакомиться, — в ответ поприветствовал он Чарыгу, — отец всегда о вас очень тепло отзывался.

— Да, как он там? — спросил Алексей Викторович, приняв озабоченное выражение лица. — По моим сведениям, это неизвестное вещество, нервно паралитического действия. К нему направили лучших врачей, но если это работа одного человека, то все напрасно. Твой отец не умрет, но и из комы не выйдет.

— У меня к вам, серьезный вопрос, — Сергей не знал, что ему делать, открываться другу отца или нет, — вы можете дать мне слово, ради отца, что все, что я вам сейчас скажу, останется между нами?

— Только ради Дмитрия, — холодно ответил Чарыга, он не привык идти на поводу у своих чувств, — что там у тебя, выкладывай.

— Мне известно о Лондонской операции.

— Да? — вскинул брови Алексей Викторович, — и на сколько много?

— Достаточно, чтобы просить вас о помощи, — Сергею не нравился этот тон, на котором с ним общался Чарыга, и он испугался, что, открывшись ему, подвергнет отца еще большей опасности.

— Это очень секретная информация и если ты обладаешь такими данными, что же ты от меня хочешь?

— Помощи, — Сергей в упор посмотрел в беспристрастные глаза бывшего разведчика, может он и должен быть таким, — мне нужно отправиться в Непал, там есть кое-что, что может спасти отца…

— Давай будем честными до конца, — Чарыга сузил свои стальные глаза, — ты говоришь о веществе? — от такого прямого вопроса у Сергея перехватило дыхание. — Я понял, что да, можешь не отвечать, но откуда ты знаешь, где его искать?

— Я не могу сказать, об этом я узнал… случайно…

— Я тебе скажу одну вещь, о которой даже твой отец не догадывается, — более тепло улыбнулся Чарыга, — если бы это было в то время, когда он вернулся из Лондона или в 79-ом, все кончилось бы расстрелом. Да, тогда все было гораздо строже… не хочу уходить от темы, — он отпил немного из чашки, — чай это хорошо, особенно с лимоном. Так вот, я в курсе того, что он побоялся предать огласке те сведения, что он украл в Лондонской лаборатории Мелвила, и я знаю… кто передо мной.

— В каком смысле, Алексей Викторович? — Сергей догадывался, что он имеет в виду, но не верил, что отец все рассказал ему.

— Ты единственный в своем роде киборг, с оригинальным чипом Мелвила в голове, да к тому же и вещество в твоей голове позволило тебе жить столько лет и не испытывать дискомфорта. — Он немного помолчал, желая посмотреть, какое впечатление произвело его откровение на парня, и продолжил, — случилось так, что уже после войны в Афганистане, мы как-то встретились с твоим отцом. Мы были уже далеко не мальчики, и многое повидали на той страшной войне, а тогда столько всего было… о том, что есть вещество, я узнал только, когда мы были в последний раз в Джелалабаде. Твой отец продолжал свои опыты с киборгами, но после многих неудач отказался. «Я не хочу больше быть убийцей, я не стану больше калечить ребят», — сказал он мне. Я тогда помню, как вспылил и накричал на него, у всех тогда нервы были ни к черту, и сказал, что он не имеет права так себя вести, а он ответил: «Мы не имеем права изображать Бога, если сейчас же не прекратить опыты, они могут все сойти с ума». Я видел, что он на грани срыва, а потом началась стрельба. В нашу лабораторию попала бомба, и мне перебило ноги. Я думал, что это конец и приготовился к худшему. Кровь была повсюду, кругом носились наши ребята-солдаты, медицинский персонал, нас окружили и с ненавистью уничтожали. Ты бы видел их лица, обезумевшие от крови, которая лилась ручьем. Еще в сознании, я видел, как Дима тащит меня под градом пуль и что его самого ранили в плечо, а потом я, наверное, потерял сознание, потому что очнулся в совершенно чужом и незнакомом месте. Как оказалось позже, в селении, близ Джелалабада. Старая женщина поднесла мне к губам чашку с водой, и я почувствовал, как мне стало лучше. Твой отец сидел за столом и, увидев, что я пришел в себя, поблагодарил женщину. «Кто этот шурави?», — спросила старуха на ужасном ломаном русском: «Он не похож на простой солдат». Она долго качала головой и потом, добавила: «Теперь, мой сын, жить. Он знает, где течет живой вода», — она мотнула головой на то, что осталось от моих ног, — «это харам, но сын обязан жизнь, твой друг». «Сегодня ночью, мы уйдем, Акбар, проведет нас по горной тропе до Гардеза, там мы найдем своих». Я начал говорить, что не могу идти, и у меня нет ног, на что твой отец улыбнулся, и сказал, чтобы я посмотрел на свои ноги. Если бы мне такое рассказали, я никогда бы не поверил. Я отлично помнил, как лишился ног, а тогда я чуть не потерял дара речи, увидев свои ноги на месте.