К вечеру ресторан стал заполняться. Почти все столики были уже заняты. Однако Григорьев и Есехин так были поглощены своей беседой, что ничего не замечали вокруг.

— Ты говоришь не о женщине, а о каком-то монстре, — попытался спорить Дмитрий.

— В том-то и дело, что она женщина. Просто дьявольски соблазнительная. Но в ее поступках нет чего-то сверхъестественного, — хмыкнул Сергей. — Более того, женская хитрость, в принципе, примитивна. Варе удавалось водить нас за нос только потому, что мы сами хотели обманываться. Нам было жалко ее терять, хотя иногда понимали, что она врет. Врет бессовестно! Но, как только мы впервые закрывали глаза на Варину ложь, именно в тот момент лишались ее навсегда. Она понимала, что ей все дозволено.

— Если ты давно уже раскусил Варю, то зачем ее преследуешь, следишь за ней?

— Затем же, что и ты, — криво усмехнулся Григорьев, и вокруг его глаз проступило множество мелких морщин. — Я хочу ее убить!

Было видно, что говорит он вполне серьезно, и это вовсе не пустое бахвальство мужчины с уязвленным самолюбием.

— Что касается меня, — запротестовал Есехин, — то я хотел всего лишь выяснить: дурачит она меня своими заверениями в любви или нет? Я и раньше подозревал, что здесь не все чисто. Теперь же, когда у меня есть стопроцентные доказательства ее обмана, между нами все кончено.

— Хо-хо-хо, — с мрачной иронией покивал головой Григорьев. — Так ты ее и бросишь. Р-р-размечтался. Ты теперь — раб! Вечный. Даже если тебе удастся Варю разлюбить, в чем я лично очень сомневаюсь, то ты станешь с такой же силой ее ненавидеть! И она по-прежнему будет сидеть в твоей голове каждую секунду, забирая все силы, все время! Она не позволит тебе ничем заниматься, и ты постепенно потеряешь все то, что у тебя еще осталось! Избавиться от этого можно только одним способом: убив ее! Уж я-то знаю это точно! Не повторяй мои ошибки.

Есехин потряс головой, словно не желая даже думать об этом.

— Нет! Я уже с ней покончил! Навсегда!

Он решительно отодвинул от себя рюмку и подал знак официанту, чтобы им принесли счет.

— П-п-посмотрим, — Григорьев взял бумажную салфетку и написал на ней несколько цифр. — Если передумаешь, то звони. Это мой телефон.

Глава XXII

Размышляя над вопросом, почему судьба любит наносить сразу несколько ударов подряд, Есехин в конце концов нашел на него простой и понятный ответ: чтобы гарантировано свалить человека с ног. Так опытный боксер вначале бьет прямой левой в голову, а когда соперник чуть-чуть теряет координацию и опускает перчатки, посылает его в нокаут крюком в челюсть справа.

Очень похоже развивались события и в этот раз. Не успел Дмитрий прийти в себя после встречи с Григорьевым, как получил мощнейший удар с другой стороны: в середине августа в стране разразился новый финансовый кризис, и в обиход даже простых граждан, не имевших никакого отношения к фондовому рынку, прочно вошло иностранное слово «дефолт».

Оно означало, что правительство не способно своевременно погашать государственные облигации, то есть отдавать свои долги. И чтобы этого не делать, власти заморозили все операции на рынке, заявив, что через две-три недели объявят, как и в каком порядке будут расплачиваться с владельцами ценных бумаг.

Сообщение о дефолте еще утром передали все средства массовой информации, и когда Есехин ехал в свой офис, то из окна машины видел, что у дверей банков уже выстраиваются громадные очереди. Люди были полны решимости любыми путями забрать свои вклады, перевести их в твердую валюту и спрятать в самое надежное в этой стране место — под матрац.

Призывы правительства сохранять спокойствие вносили еще большую тревогу. Опыт последних лет, включавший несколько денежных реформ, сумасшедшую инфляцию и периодические обвалы курса рубля, научил всех, что представителям власти верить нельзя, тем более, если они клянутся защитить интересы рядовых граждан. Как раз после таких обещаний все самое плохое и случалось.

В офисе Дмитрия встретила встревоженная Лучанская. Лариса Михайловна никогда не была крупным специалистом в финансовых вопросах, зато она имела богатый жизненный опыт и нутром чувствовала приближение неприятной перспективы остаться без работы. А где-то в глубине ее прекрасных глаз уже опять появился страх перед нищей, одинокой старостью. Тем не менее она всеми силами старалась вести себя достойно и до последнего поддерживать порядок на корабле.

— Дмитрий Юрьевич, вас уже обзвонились, — строго сказала Лучанская, и по ее интонациям было понятно, что дефолт она не считает достаточно серьезным поводом опаздывать на работу.

— Кто? — поинтересовался Есехин, хотя прекрасно знал, кто может сейчас его разыскивать.

— Клиенты.

Дмитрий грустно вздохнул и, направляясь к себе, бросил:

— Ну что ж, допускайте их к моему телу по одному, в порядке живой очереди.

Не успел он сесть за рабочий стол, как раздался первый звонок. Это был генеральный директор довольно крупной торговой фирмы, вкладывавший с помощью инвестиционной компании Есехина излишки оборотных средств в государственные облигации, иногда получая на рынке ценных бумаг доход больший, чем от своей основной деятельности. Но, как известно, люди никогда не помнят добра.

— Я хочу срочно получить свои деньги назад, — заявил директор после невнятного приветствия.

— Сожалею, но это невозможно.

— Почему?! — прозвучавшее удивление было почти искренним.

— Дефолт! Вы что, ничего о нем не слышали?! — не удержался от ехидных интонаций Дмитрий.

— Знать ничего не хочу! — отбросил вежливость в сторону торговец. — Верните мои деньги!

— Я не могу их получить. Сегодня утром правительство заморозило все операции на рынке гособлигаций. Ничего нельзя ни продать, ни купить.

— Меня не интересует, что сделало правительство! Свои деньги я доверил вам!

— Но вы хотели, чтобы я инвестировал их в государственные ценные бумаги, так?

— А вы должны были предвидеть, что все обернется таким образом.

— Вы тоже, — огрызнулся Есехин.

Но про себя он подумал, что его собеседник, конечно, прав. В последнее время имелось вполне достаточно тревожных сигналов, чтобы готовиться к самому худшему. А на недавней конференции в «Президент-отеле», где он присутствовал, трезвые головы прямо говорили, что правительству с долгами не расплатиться. Даже если оно получит кредит от МВФ. Однако Есехин все силы и время тратил на то, чтобы уличить Варю во лжи. Он слишком глубоко был погружен в свои личные проблемы, чтобы детально проанализировать очевидные факты. Ну что ж, Григорьев знал, что говорил: она — это крест, который Дмитрий должен будет нести до конца жизни.

— Предупреждаю, кроме уговоров, у меня есть и другие способы выбить из вас деньги! — перешел на откровенные угрозы директор.

— Даже если вы будете прижигать раскаленным утюгом мой живот, я ничего не смогу вернуть вам в ближайшие дни, — устало заметил Есехин. — Правительство объявило, что ему понадобится несколько недель, чтобы решить, в какой очередности, в какие сроки и в каком объеме будут возмещаться долги по гособлигациям. Так что вам придется подождать.

— Что значит: в каком объеме будут возмещаться долги?! Они что, могут вернуть не все?! — завизжал несчастный торговец. — Да я вас всех угроблю!! — и бросил трубку.

В течение последующих двух-трех дней Есехин только и делал, что отвечал на подобные звонки. Его клиенты хотели получить свои капиталы назад, причем немедленно. Ему угрожали, пытались вызвать жалость, напугать, обаять, обмануть, убедить, и даже купить. Однако он вынужден был всем отказывать.

Впрочем, то же самое происходило и в других финансовых компаниях и банках. Их головные офисы и филиалы во всех уголках бескрайней России безуспешно штурмовали толпы людей. Ажиотаж нарастал с каждым днем, так как курс рубля по отношению к доллару стал стремительно падать. Получалось, что тот, кто имел сбережения в родной российской валюте, буквально с каждым часом становился беднее, что поднимало из глубин человеческих душ самые низменные чувства. В очереди в банк, к заветным кассовым окошкам, вас вполне могли обложить трехэтажным матом, а то и стукнуть по голове.