В кабинке располагались лежанка для массажа, туалетный столик с большим овальным идеально отполированным серебряным зеркалом и креслом, в котором можно было изменить наклон спинки, опустить сиденье. А для косметичек – два табурета с подушечками.

– Тебя сначала помассировать? – спросил он. – Как твоя спина?

– Думаю, что не надо, – сказала она.

– В любом случае можно помассировать и другие части тела. А потом мы вымоем твои волосы. Кого прислать?

– Не важно, кого хочешь, – небрежным тоном бросила Металла, чтобы обмануть парикмахера. – Знаешь, я подумала, – быстро добавила она, – некоторое время назад у тебя была брюнетка с очень черными глазами, которая занималась моими руками и ногами. У нее хорошо получалось. Можешь ее позвать ко мне? Понимаешь, о ком я говорю?

– Брюнетка? – повторил он, рассматривая руки своей клиентки. – Действительно, твои руки нуждаются в уходе! У нас много брюнеток...

Сертий, зная о пристрастии Металлы к девушкам, начал понимать, что возница приехала к нему с определенным намерением. Брюнетка, видимо, приглянулась ей.

– Ты не можешь вспомнить ее имя?

– По правде говоря, – сказала Металла, которая уже ругала себя за то, что не спросила ее имени, – я как‑то не обратила внимания...

Может, ее забывчивость заставит поверить в ее равнодушие?

– Какая она из себя, брюнетка?

– Она собирает свои волосы в шиньон, у нее выступающие вперед груди... Я теперь припоминаю, что она носит очень длинное платье, в восточном стиле.

Сертий засмеялся:

– Значит, выступающие груди тебе запомнились... Я думаю, что знаю, о ком ты говоришь. Пока она занималась твоими руками, ты сжимала ее пальцы своими, а она делала вид, что ничего не замечает, не так ли?

Металла почувствовала, как ее лицо начинает краснеть. Она была удивлена, но это необычное состояние соответствовало тому чувству, которое она испытывала к красавице с черными глазами. Она тоже рассмеялась, чтобы скрыть свое волнение.

– Ты нескромен, Сертий! И как только ты догадываешься о таких вещах?

– Я знаю эту девушку и знаю тебя... Я не сомневаюсь, что ты попыталась заинтересовать ее...

– Не скрываю. Так она еще работает у тебя? – спросила она с некоторым беспокойством в голосе.

Девушки не долго задерживались в салоне Сертия. Патриции или их супруги перекупали их у парикмахера для своих нужд за цену, в десять раз превышающую ту, которую платил он.

– Она еще работает, – сказал Сертий, присаживаясь на корточки рядом с Металлой, чтобы расшнуровать ее сапоги. – Меня несколько раз просили ее продать, но я ответил отказом. Тебе придется трудно, – продолжал он, расшнуровывая сапоги. – Она ни с кем не спит...

Металла молчала какое‑то время. То, что она ни с кем не спала, усложняло дело. Но это же и придавало ей особую ценность.

– Как ее зовут?

– Алия, – сказал Сертий, сняв первый сапог. – Я пришлю тебе двух девушек. Они помассируют тебя и вымоют волосы. А последней я отправлю к тебе Алию, чтобы она причесала тебя и сделала маникюр. Она теперь делает прически, мы ее научили. Ты останешься с ней наедине. Идет?

– Да, – решительным голосом сказала возница. – Я хочу именно ее.

Ничто в мире не помешает ей заполучить девушку.

– Только я тебя предупреждаю, – продолжал парикмахер, направившись к двери кабинки, после того как оба сапога были сняты и положены на низенькую подставочку, – она – еврейка. И очень привержена своей религии. Приехала в Рим как дочь знатного человека, попавшего в плен после взятия Титом Иерусалима. Отец умер в прошлом году. Он находился у военного наместника по имени Муммий, которого я хорошо знал и у которого я и купил Алию за ее красоту. Он продал ее мне после смерти отца и при условии, что я обеспечу ей достойную жизнь. Не скрываю, я влюбился в нее. Однажды вечером я отвез ее на мою виллу в Остию, на берег моря. Прекрасная обстановка, лунный свет и все остальное, понимаешь, и я ее раздел. Она умирала от страха. Она мне тогда призналась, что девственница, что я могу ее взять, если хочу, так как она не сможет мне помешать, но что назавтра вскроет себе вены. – Сертий взялся за ручку двери. Повернулся к вознице, перед тем как выйти. – Я сказал ей, что должен подумать. И понял – Алия не лгала. Она лежала обнаженная – великолепное зрелище. Я велел ей одеться и ложиться спать в моей комнате, сам же я буду спать в другом месте. Я вышел и больше не возвращался к ней, хотя всю ночь не сомкнул глаз. – Он уже закрыл за собой дверь, но опять всунул голову и бросил: – Будешь держать меня в курсе дела!

– Постой, Сертий! Сколько ты хочешь получить за эту девушку?

Модный парикмахер заговорил более серьезно:

– Конечно же много денег. Она для меня имеет большую ценность, а еще большую для тебя, если я хорошо тебя понял. Поэтому...

– Назови свою цену! – с нетерпением в голосе бросила возница, что выдавало ее волнение.

– Триста тысяч сестерциев, – сказал Сертий.

– Хорошо, – хладнокровно ответила Металла. – Иди и подготовь акт о продаже, я увезу девушку с собой сегодня же вечером, а деньги тебе привезут завтра утром.

Сертий расхохотался:

– Великие боги! Влюбленная женщина в десять раз хуже мужчины. Но я пошутил, моя дорогая. Я оказываю всего лишь косметические услуги, а не занимаюсь завидным ремеслом сутенера... Я заплатил за Алию восемь тысяч сестерциев. Я сделал из нее красавицу, научил ее одеваться, ходить, за кого же ты меня принимаешь? Я удовлетворюсь шестнадцатью тысячами. – Он задумался, помолчал. – Тем не менее, – продолжал он, – существует обещание, данное Муммию. Теперь ты принимаешь на себя обязанности, касающиеся этой девушки: ты должна обеспечить ей завидную судьбу.

– Как раз это я и собираюсь сделать, – сказала она.

Сертий подошел к своей клиентке.

– Я предлагаю тебе следующее, – сказал он. – Шестнадцать тысяч сестерциев ты мне заплатишь тогда, когда она испытает свой первый оргазм с тобой. Если же ничего не получится, ты мне ее вернешь. Таким образом, мы удовлетворим Муммия.

Он улыбнулся и на этот раз уже окончательно вышел из комнаты.

* * *

Сертий направился в свой кабинет, три окна которого выходили в сад. Растущие там лимонные деревья вбирали в себя шум соседней улицы. По дороге он встретил свою секретаршу, Аницету, и приказал привести к нему молодую еврейку.

Алия сразу появилась вместе с маникюрным черепаховым набором, которым она, как все считали, делала чудеса. Она остановилась у стола, за которым сидел ее хозяин. Тот заметил, что она еще больше похорошела, и спросил сам себя, как такое красивое тело, такой жаждущий рот, такие большие глаза могли жить в воздержании, к которому их приговорила бесчеловечная религия. Под солнцем не было более забавных созданий, чем евреи. Их открыто обвиняли в неблаговидных поступках, и тем не менее существовала вот эта молодая и сексуальная девушка, приговоренная к подавлению самых естественных желаний в угоду религиозным запретам.

Сертий делал вид, что ищет что‑то среди листков папируса, разложенных перед ним. На них Аницета записывала счета салона. Наконец он посмотрел на свою рабыню.

– Алия, – начал он, – я не могу больше держать тебя здесь. Ты работаешь замечательно, и ты всем нравишься. А мне, я бы сказал, ты слишком даже нравишься... И так как ты отказала мне в том, что я попросил, о чем я сожалею с каждым днем все больше и больше, то я подумал, что будет лучше, если я расстанусь с тобой.

Молодая девушка побледнела. Сертий не мог отказать себе в небольшой мести. Ей стало страшно. Она отказалась отдаться ему и теперь понимала, что в другом месте ее могло ожидать нечто более ужасное.

– Как ты знаешь, – продолжал он, – я обещал наместнику Муммию устроить тебя. И так как, – сказал он, улыбаясь и глядя ей прямо в глаза, – я захотел заполучить тебя себе в постель, то я подумал, что тем самым я сдержу данное обещание. Большинство девушек, которые здесь работают, хотят стать любовницами Сертия, тебе это известно, так ведь? Но поскольку у нас ничего не вышло, то я передаю тебя другому, кто будет тобой дорожить и защищать безо всяких поползновений, которых не смог избежать я, там, в Остии...