В порту ему действительно указали на дом, где по‑прежнему жил торговец Балбус, правда немного сокративший расходы и уже оставивший торговлю. Тот любезно принял ветерана. «Нет, – сказал он, – никто не заменил меня ни в Геркулануме, ни в Помпеях. Мой сын не захотел унаследовать мое дело, он уехал в Африку, чтобы жить там с женщиной, в которую влюбился. Да, конечно, торговля серой не очень выгодна, но можно продержаться, если вывозить ее далеко, есть такие места в Средиземноморье, где это редкий товар. Но нельзя забывать и о пиратах, с которыми приходится считаться». У него на складе оставались еще сотни мешков, которые он был готов уступить по сходной цене, так как не собирался больше заниматься этой торговлей. У него оставалось также три ломовые драги, идеально приспособленные для подъема к вершине Везувия и оснащенные прекрасной тормозной системой. И ведь правда, груженые повозки должны спускаться вниз по крутой дороге, и нельзя было использовать первый попавшийся транспорт. В конце он посоветовал Котию подняться сначала наверх, к чиновникам, следившим за работой рудника и занимавшимся продажей серы, и посмотреть, можно ли будет договориться с этими проходимцами, переведенными сюда из своих мест за всякие неблаговидные дела. К тому же Котию полезно будет заручиться поддержкой некоего Литиаса, который открыл перед входом в рудник харчевню с меблированными комнатами и был в хороших отношениях с вооруженной охраной. Даже если этот Литиас мимоходом попросит за свои услуги денег, то лучше их заплатить. Котий предложил добряку Балбусу задаток за мешки и драги. Он хотел придать себе вес, изображая человека, собирающегося открыть собственное серное дело. Как раз для этого они везли среди своих вещей большое количество золота. Но Балбус очень любезно ответил ему, что они все обсудят тогда, когда он вернется с горы и примет окончательное решение. Простившись с бывшим торговцем, Котий вернулся к своему отдыхавшему отряду и объявил, что завтра утром, перед рассветом, они отправятся на Везувий. До сих пор все складывалось удачно. Но когда надо будет с оружием, ночью, внезапно проникнуть в служебные помещения рудника, Котию, персам и бывшим легионерам смогут помочь только боги! В этот момент все простое закончится.
* * *
Когда они находились в нескольких километрах от цели, Котий разделил свой отряд на две части. Он не хотел показывать обитателям поселка, какие силы находятся в его распоряжении. Ветераны ушли дальше по горной дороге с заданием найти место для лагеря и ждать там развития событий. Каждый день они должны были посылать разведчика к содержателю харчевни Литиасу или к нему, Котию, который поселится у того вместе со старухой, Хэдунной и остальными: кто‑то, якобы за покупками, будет приходить в поселок, получая приказы и узнавая о ситуации.
Оставшаяся часть отряда подъехала к неприглядного вида харчевне и лавкам, которые и ожидал встретить Котий в подобном месте; они располагались прямо напротив больших въездных ворот военного лагеря. Предположив, что здание побогаче на вид принадлежит Литиасу, Котий подошел к дому и спросил у двенадцатилетнего раба, одетого в потрепанную несвежую блузу, на месте ли содержатель харчевни. Раб неторопливо пошел к полуразвалившимся служебным помещениям, находившимся позади харчевни, и вскоре из одного из сараев появился Литиас.
Он посмотрел на Котия с преувеличенным вниманием человека, привыкшего к разного рода деликатным делам, при которых надо было уметь с первого взгляда определять, с кем имеешь дело.
– Ave! – сказал Котий. – Не можешь ли ты мне и моим людям сдать на несколько дней комнаты?
– Конечно могу, – ответил он, переводя взгляд со сморщенной старухи, которая тем не менее была хорошо одета и увешана драгоценностями, добытыми Котием, на красивую брюнетку Хэдунну с золотым браслетом на щиколотке, указывавшим на то, что она находилась ближе к спальне, чем к кухне.
Он осмотрел также персов Тоджа, которые стояли рядом со своими повозками, стараясь придать благодушный вид своим от природы свирепым лицам.
– Мы приехали, чтобы закупить серу. Мои рабы – с Востока, где я долгое время занимался торговлей.
– Я вижу, – ответил тот. – Вам дадут на чем вы сможете спать наверху. – Он имел в виду второй этаж над харчевней, где, как казалось, под самой черепичной крышей располагались каморки. – Я предполагаю, что ты хочешь получить отдельную комнату для себя и твоей спутницы?
– Она не моя спутница. Посели ее с бабушкой.
Литиас удовольствовался этим объяснением, хотя, как понял Котий, полностью оно его не удовлетворило.
– И много серы ты хочешь закупить? – спросил содержатель харчевни, провожая Котия в конюшни, чтобы тот увидел, где будут стоять его мулы.
– Достаточно. Я думаю заняться торговлей серой и продавать ее за границу. Так что я регулярно буду сюда приезжать со своими людьми.
– Неплохо будет сделать запасы, – предположил Литиас. – Я думаю, что цена на серу поднимется. А во всей Южной Италии только один этот рудник. В Африке их нет. Пойдем выпьем чего‑нибудь, – добавил он, когда они возвращались к харчевне, – я приглашаю, ведь ты гость.
Он провел ветерана под навес, устроенный с задней стороны харчевни, где сейчас была тень и откуда открывался вид на залив и зеленые окрестности Геркуланума и Помпеи. Они были одни, и Котий не сомневался, что его собеседник хочет воспользоваться этим, чтобы выведать побольше о том, чем именно собирается заниматься его новый клиент на склонах Везувия.
Мальчик‑раб тотчас, не дожидаясь приказания, принес вина и два оловянных кубка, наполнил их и ушел. Котий выпил глоток, вытер рот тыльной стороной кисти и начал разговор с обычных расспросов.
– И как идут дела на этом руднике? – спросил он.
– Для тех, кто под палящим солнцем отбивает серу киркой, дела идут не очень хорошо, – ухмыльнулся Литиас.
– Так это тяжелая работа? – спросил Котий.
– Еще какая. Человек может там проработать самое большее пять лет. Но еще до этого все теряют зрение...
– И никогда никто не убегал?
– Это невозможно. За ними слишком хорошо следят, они закованы в цепи и все такое.
– То есть человек, попавший туда, никогда больше не выходит, – заключил Котий.
– В принципе нет, – сказал Литиас и налил еще вина в уже почти пустые кубки.
Он сказал «в принципе». Котий еще раньше объяснил, что молодая рабыня – не его спутница. Разговор становился двусмысленным.
– Почему ты сказал «в принципе»? – спросил бывший легионер. – Разве есть и такие, что выходят?
– Бывают помилованные, но такое случается не часто. Большинство тех, кто там работает, просто отбросы общества, судьба которых никого не заботит.
Котий выпил большой глоток, чтобы продолжить разговор.
– А как ты считаешь, если заниматься делом одного из тех, кто там содержится, то можно его вызволить?
– Это надо выяснять в Риме, – ответил Литиас. – Если Тит Цезарь кем‑нибудь заинтересуется, – смеясь, добавил он, – то уверен, что он сможет его вызволить...
Котий почувствовал, что тот не хочет говорить большего и что он зашел слишком далеко. Тут же сообразив, как использовать в своих целях то, что сообщил ему о Хэдунне, он начал разрабатывать эту идею.
– Внизу мне сказали, что можно кое‑что передать осужденным. Еду или письма...
– Если тебе сказали, то, наверное, это вполне возможно...
Ответ сопровождался понимающей улыбкой.
– А ты можешь в этом помочь?
– Так тебе еще сказали, что можно обратиться ко мне, так?
– На самом деле мне сказали, что ты знаком с чиновниками рудника и другими...
– Я здесь уже семь лет, – серьезно ответил содержатель харчевни. – И мне было бы несладко, если бы я их не знал. Они приходят ко мне и помогают моей торговле. Им почти так же тяжело, как и осужденным, и у них маленькое жалованье. И я не стыжусь, когда могу оказать кому‑то услугу. К тому же если речь идет о незапрещенных вещах... – Он громко засмеялся. – Или не слишком запрещенных! – Литиас дружелюбно посмотрел на сидевшего напротив человека, чтобы приободрить того. – То, что ты хочешь у меня попросить, как‑то связано с красивой девушкой, приехавшей на муле? – И он подался вперед на табурете, показывая свое расположение.