Одна женщина в экспериментах Хайдта рассказала, как однажды снежной зимой ехала в машине вместе с тремя молодыми людьми и «увидела пожилую женщину с лопатой, которая расчищала подъездную дорожку к дому. Я не обратила на это никакого внимания, но один из парней попросил водителя высадить его... когда я увидела, как он соскочил с заднего сиденья и подошел к этой леди, у меня буквально отвисла челюсть от удивления — я поняла, что он предложил ей свою помощь в уборке снега с дорожки». Картина этой неожиданной доброты вызвала душевный подъем: «Я почувствовала, что мне хочется выпрыгнуть из машины и обнять этого парня. Мне хотелось петь и скакать от радости или бегать и смеяться. Мне захотелось говорить о людях прекрасные вещи... Я вернулась домой и рассказала об этом своим соседям по квартире, которые буквально схватились за сердце. И хотя я всегда считала этого парня всего лишь другом, в тот момент я испытывала к нему романтическое чувство».
В исследованиях социальной интуиции, проведенных Хайдтом, сначала возникали эмоции, а потом приходил черед рационализации. «Может ли человеческая мораль на самом деле запускаться моральными эмоциями, в то время как рассуждения о морали создают .лишь видимость контроля?» задает вопрос исследователь. Он предполагает, что на самом деле «моральные суждения включают в себя быстро возникающие инстинктивные чувства, или эмоционально нагруженную интуицию, которая затем запускает моральные рассуждения». Моральные рассуждения направлены на то, чтобы убедить окружающих в том, что мы интуитивно чувствуем.
Объяснение морали с позиции социальной интуиции получило дальнейшее подтверждение в исследовании моральных парадоксов. Представьте себе сорвавшуюся вагонетку, которая вот-вот врежется в пятерых людей. Все они погибнут, если вы не переведете стрелку, которая направит вагонетку на другой путь, где она убьет только одного человека. Должны ли вы переводить стречку?
Большинство скажет, что да. Убить одного и спасти пятерых. А теперь представьте себе ту же самую дилемму. Но для того чтобы спасти пятерых, вам нужно толкнуть одного незнакомца на рельсы под колеса вагонетки — он погибнет, но его тело остановит вагонетку. Убить одного и спасти пятерых?
Хотя во втором случае логика остается той же самой, но большинство людей на этот раз дадут отрицательный ответ. Пытаясь понять почему, команда принстонских исследователей под руководством выпускника философского факультета Джошуа Грина воспользовалась компьютерным томографом, чтобы проникнуть внутрь черепа людей, размышлявших над подобными дилеммами. Только тогда, когда моральная дилемма второго типа (с личным участием — выталкиванием человека на рельсы) затрагивала область эмоций в головном мозге, эта область активизировалась; когда человек испытывал печаль или испуг — включался свет. Хотя обе дилеммы подразумевали одинаковую логику, личный выбор включал эмоции, питающие моральную интуицию. Моральное суждение — это нечто большее, чем размышления; это чувство на уровне «собственного нутра»'.
Эмоциональное заражение. Чтобы ощутить, что чувствуют окружающие, позвольте своему телу и лицу «отзеркаливать» их позы и выражение лиц. В экспериментах такая имитация пробуждает эмпатию. На самом деле вам даже не нужно пытаться делать это. Наблюдая за выражением лиц, позами и голосами окружающих, мы естественным образом и бессознательно повторяем их реакции. Мы синхронизируем свои движения, позы и тон голоса с окружающими. Это не только помогает нам интуитивно понять их чувства, но и обеспечивает «эмоциональное заражение». Нам весело среди счастливых людей, и мы чувствуем уныние среди подавленных людей. Неудивительно, что одно исследование, проведенное среди британских медсестер и бухгалтеров, выявило «связи настроения» — общие подъемы и спады настроения — у этих различных категорий работников. И не вызывает удивления сообщение Десмонда Тьюту: травма, испытанная членами Южноафриканской комиссии по выяснению правды и примирению, во время слушания отчетов об ужасающих происшествиях, «острее всего проявлялась у наших переводчиков, потому что они были вынуждены говорить от первого лица, одновременно превращаясь в жертву и оставаясь переводчиком». Повторяя слова и жесты страдания, они сами испытывали эти же страдания.
Эмоциональное заражение происходит автоматически. Мы обычно не осознаем, что у нас на лице появляется гримаса, когда другой человек испытывает боль, и улыбаемся, когда улыбается другой человек; мы явно не заставляем себя повторять эти выражения лица (которые иногда можно проследить лишь по незаметным мышечным сокращениям). Представьте, что вы участвуете в эксперименте, описанном Таней Чартранд и Джоном Баром, работая с напарницей, которая время от времени либо потирает лицо, либо покачивает ногой. Стали бы вы (подобно участникам этого эксперимента) тереть лицо руками, оказавшись в паре с потирающей лицо, или покачивать ногой, оказавшись в паре с покачивающей ногой? Если да, то вы втянулись в это подражательное поведение без какого-либо сознательного намерения. Но, делая это, вы интуитивно ощущаете, что чувствует другой человек; кроме того, это помогает другому человеку ощутить вашу эмпатию. Бессознательная мимикрия облегчает социальные интеракции.
Клиент-центрированная терапия Карла Роджерса превращает эмоциональную мимикрию — так называемое активное слушание — в акт намеренной эмпатии. То, что клиент выражает, вербально или невербально, консультант повторяет и формулирует заново. Поэтому мы не должны удивляться тому, что, отвечая на вопросы анкеты, определяющей тип личности по Майерс Бриггс, 70% консультантов, психологов и психотерапевтов называют себя интуитами, хотя доля шпунтов среди населения составляет примерно 25%.
Точность эмпатии. Некоторые люди кажутся особенно искушенными в чтении мыслей, чувств и намерений окружающих. Похоже, что они обладают интуитивной силой волшебного зеркала в историях о Гарри Полтере: «Я показываю не твое лицо, а желание твоего сердца». Для исследования точности эмпатии Уильям Иккис и его коллега делали видеозаписи многочисленных интеракций двух людей (иногда не знакомых друг с другом, иногда друзей или супругов, а иногда клиента и терапевта). Затем они давали каждому участнику беседы просмотреть эту пленку, останавливаясь в тех местах, которые вызвали у них особую мысль или чувство (и записывая, что именно это было). Затем запись включали снова, и наблюдателя (а иногда второго участника беседы) просили предположить, что первый человек думает или чувствует в каждый из этих моментов.
От чего зависит точность распознавания проявлений психики? Наша интуиция оказывается самой точной, когда мы пытаемся постичь своих друзей, а не незнакомцев. После 38 лет брака я знаю, как истолковать тот или иной взгляд своей жены, тот или иной тон ее голоса. Когда вы хорошо кого-то знаете, вы можете распознать, что застывшая улыбка, когда все вокруг поют « Happy birthday to you» на самом деле скрывает стыд от того, что пришлось оказаться в центре внимания. Есть люди, которых, в общем, легче постигать. А есть и те, кто лучше постигает окружающих, — они обладают более высокой точностью эмпатии. Просматривая одну за другой видеозаписи интеракций между людьми, они демонстрируют чуткость и умение различать мысли и чувства других людей. Однако очень любопытно, что практически нет никакой корреляции между тем, насколько люди точны в толковании психических проявлений окружающих, и тем, что они сами <)умают о точности своих интерпретаций. Тем не менее люди могут научиться этому. Иккис пишет, что, получая обратную связь, люди повышают точность своей эмпатии. Учитывая важность социальной интуиции не только для психотерапевтов, но и для специалистов по ведению переговоров, учителей, дипломатов, директоров по персоналу, полицейских, судей, торговых агентов, родителей и влюбленных, это очень хорошая новость.
Выявление лжи. Однако лишь немногие из нас научились точно выявлять обман. Вывод из сотен экспериментов, проведенных за последнюю четверть века, звучит гак: большинство людей не слишком хорошо распознают ложь. Я демонстрирую этот феномен на своих занятиях. Вдохновившись одним остроумным экспериментом, я приглашаю десять добровольцев поговорить о конкретном жизненном опыте (лучший отпуск, поразительный талант, самые ранние воспоминания и т. д.). Перед тем как рассказывать свою историю, они тянут листки бумаги из шляпы, на пяти из которых написано «Лгите», а на остальных пяти — « Говорите правду». После того как каждый из добровольцев расскажет всамделишную или выдуманную историю, присутствующие в аудитории должны определить, услышат и ли они правду или ложь. Типичный результат: вероятность выявления лжи составляет примерно 50%.