287
Чувствительность как психическое свойство – в широком смысле – включает в себя не только способность иметь ощущения (чувствительность в обычном смысле), но и эффективность в широком понимании аффекта, включающем и эмоции и влечения или динамические тенденции.
288
Попытка реализовать понимание чувственных психических свойств, идущая в этом направлении, вытекающем из рефлекторной концепции, сделана А. Н. Леонтьевым в докладе «Природа и формирование психических свойств и процессов человека» (Вопросы психологии. – 1955. – ¹ 1). Исходные положения этого доклада требуют, на наш взгляд, лишь следующего корректива: не точно, говоря об ощущении и восприятии, исходить только «из мысли, что все психические свойства и процессы человека представляют собой продукт динамических, прижизненно складывающихся систем мозговых связей – условных рефлексов» (с. 29); надо учитывать и их безусловно-рефлекторную основу.
289
Как бы ни продвинулись сейчас в результате работ Д. Бидля, Э. Тетима и др. (см. обзор их работ в статье: Horowitz Normann Н. The Gene. – Scientific American. – October. – 1956. – P. 79—88) исследования в области экспериментальной генетики, они могут лишь вскрыть физико-химический механизм наследственности (что, конечно, исключительно важно), но не могут ничего изменить в том положении, что наследственность и изменчивость взаимосвязаны, что человек и его духовные способности развиваются во взаимодействии его с миром. Понятие «духовного гена», которым применительно к человеку и его роли в общественной жизни оперирует, например, Торндайк (см. Thorndike Е. Man and his Works. – Harvard University Press. – 1943. – I «The original Nature of Man: The Genes of the Mind». – P. 3–21), мало общего имеет с этими экспериментальными достижениями современной генетики.
290
Нужно сказать при этом с полной отчетливостью: для того чтобы эти, здесь предположительно, в очень общей форме утверждаемые связи способностей со свойствами высшей нервной деятельности приобрели полную конкретность и плодотворность – научную и практическую – необходимо предварительно еще провести большую конкретную исследовательскую работу. Надо: а) уточнить значение силы и подвижности нервных процессов, характер тех критериев или задач, посредством которых они могут быть адекватно определены у человека; б) проследить в конкретных условиях различных видов человеческой деятельности, какова фактически роль тех или иных свойств нервных процессов в выполнении сложных форм человеческой деятельности.
291
Мы при этом никак не отождествляем, а, наоборот, определенно отличаем способности, представляющие собой нечто творческое, означающее некоторую спонтанность, от навыков. В отличие от навыков способности – результаты закрепления не способов действия, а психических процессов («деятельностей»), посредством которых действия и деятельности регулируются. Подобно этому и характер представляет собой обобщенную и в личности закрепленную совокупность не способов поведения, а побуждений, которыми оно регулируется.
292
Процесс формирования характерологических свойств личности – это процесс генерализации и стереотипизации ее побуждений, мотивов. Обычно, рассматривая отношение мотивов и характера, подчеркивают зависимость побуждений, мотивов человека от его характера: поведение человека, мол, исходит из таких-то побуждений (благородных, корыстных, честолюбивых) потому, что таков его характер. На самом деле отношение характера и мотивов выступает таким, лишь будучи взято статически. Ограничиться таким рассмотрением характера и его отношения к мотивам – значит закрыть себе путь к раскрытию его генезиса. Для того чтобы открыть путь к пониманию становления характера, нужно обернуть это отношение характера и побуждений или мотивов, обратившись к побуждениям и мотивам не столько личностным, сколько ситуационным, определяемым не столько внутренней логикой характера, сколько стечением внешних обстоятельств: и несмелый человек может совершить смелый поступок, если на это его толкают обстоятельства. Лишь обращаясь к таким мотивам, источниками которых непосредственно выступают внешние обстоятельства, можно прорвать порочный круг, в который попадают, замыкаясь во внутренних взаимоотношениях характерологических свойств личности и ими обусловленных мотивов. Узловой вопрос состоит в том, как мотивы (побуждения), характеризующие не столько личность, сколько обстоятельства, в которых она оказалась по ходу жизни, превращаются в устойчивые мотивы, характеризующие данную личность. Именно к этому и сводится, в конечном счете, вопрос о становлении и развитии характера в ходе жизни. Побуждения, порождаемые обстоятельствами жизни, это и есть тот «строительный материал», из которого складывается характер. Побуждение, мотив – это свойство характера в его генезисе. Чтобы мотив (побуждение) стал личностным свойством, закрепившимся за личностью, «стереотипизированным» в ней, он должен генерализироваться по отношению к ситуации, в которой он первоначально появился, распространившись на все ситуации, однородные с первой в существенных по отношению к личности чертах. Свойство характера – это, в конечном счете, есть тенденция, побуждение, мотив, закономерно появляющийся у данного человека при однородных условиях. Исследование характера и его формирования, до сих пор мало продвинутое, должно было бы сосредоточиться в первую очередь на этой проблеме – перехода ситуационно, стечением обстоятельств порожденных мотивов (побуждений) в устойчивые личностные побуждения. Этим в педагогическом плане определяется и основная линия воспитательной работы по формированию характера. Исходное здесь – это отбор и прививка надлежащих мотивов путем их генерализации и стереотипизации.
293
Асафьев Б. В. Слух Глинки // М. И. Глинка: Сб. материалов и статей. – М.; Л.: Музгиз, 1950. – С. 39—92.
294
Асафьев Б. В. Слух Глинки. – С. 42.
295
Там же. – С. 63.
296
Там же.
297
Короленко В. Г. Избранные письма, т. III. – М., 1936. – С. 13—14.
298
Короленко B. Г. История моего современника, кн. I. – ГИХЛ, 1948. – С. 247. А. П. Чехов высказал аналогичную мысль, подчеркивая, что писатель должен воспринимать все виденное как возможный сюжет, т. е. по существу видеть вещи как предметы изображения. Человек, умеющий содержательно, глубоко и оригинально воспринимать действительность, видеть мир, формируется как писатель практикуясь в том, чтобы воспринимать вещи как переводимые в слова предметы изображения.
299
Асафьев Б. В. Слух Глинки. – С. 77.
300
Там же. – С. 78.
301
Там же. – С. 81.
302
Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. – М.: Музгиз, 1955. – С. 205.
303
Цуккерман В. О выразительности гармонии Римского-Корсакова // Советская музыка. – 1956. – № 11.-С. 57.
304
Римский-Корсаков И. А. Летопись моей музыкальной жизни. 1844—1906. – СПб., 1910. – С. 114—115.
305
В формировании собственно композиторского слуха Римского-Корсакова существенную роль сыграла рано сформировавшаяся у него способность видеть слышимую музыку в нотной записи. Если для исполнителя важно, говоря словами Шопена, слышать музыку глазами, реализуя в звучаниях нотную запись, то для композитора не менее важна способность видеть слышимую музыку в нотной записи. Римский-Корсаков много работал над выработкой у себя этой способности.
306
Ястребцов В. В. О цветном звукосозерцании Н. А. Римского-Корсакова // Русская музыкальная газета. – 1908. – 39—40. – С. 841—843.
307
Исходные компоненты музыкальных способностей, заключающиеся в восприятии высоты, ритма, мелодии, тембра и гармонии, были предметом многочисленных исследований (см. прежде всего Теплов Б. М. Психология музыкальных способностей. – М.; Л.: Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1947). Мы здесь принимаем результаты этих исследований как данное и останавливаемся на другой стороне вопроса о музыкальных способностях.