Снег тает
Вот
Тает снег.
И все, что мир из рук
Ронял к ногам во время стуж и вьюг,
Теперь вытаивает. Вот оно —
Все, что зимой в снегах погребено:
Перчатки, шпильки, ржавые крючки,
Афиш громадных мелкие клочки
И капли слез, которые мороз
Исторг из глаз, и дробный след колес,
Который был еще в осенней мгле
Запечатлен на стынущей земле,
И все другое, что зимой в сугроб
Заброшено подальше от жилья.
Снег тает.
Сунув шубу в гардероб,
Поспешно обнажается земля,
Чтоб облачиться с ног до головы
В одежду из сверкающей листвы.
«И вот сегодня мчатся льдины…»
И вот
Сегодня
Мчатся льдины
С Звенигорода на Оку,
Не более одной годины
Увидев на своем веку.
Вот эта льдина
Вся лучится,
Вся в искорках,
Вся в огоньках,
Как будто красная девица
По ней катилась на коньках.
А вот
По льдине грузной этой
Ходил над гладью чистых вод
В костюм фланелевый одетый
Какой-то лыжник-скороход.
На той
Аэросанный полоз
Оставил свой воздушный след,
Но надломилась, раскололась —
Была, плыла, сошла на нет.
А эта вот
Несется молча,
Черна средь пенистой воды;
На ней не иначе, как волчьи
Настороженные следы.
А вот
Опилков полный короб,
Навоза целая гора;
И наконец — пустая прорубь
Плывет, как черная дыра.
Чего же
Тут и удивляться!
Ведь и должно случиться так.
Не могут эти льдины мчаться,
Как бесконечный порожняк.
Нет,
И на них земные грузы —
Следы забавы и труда!
И буйствует, врываясь в шлюзы,
Зеленоглазая вода.
Зной
О зное
Скажу лишь одно я:
Он был
И вернется назад.
…Решеток железо резное
По грудь опоясало сад.
И весь он наполнился зноем.
И даже в тени, под стеной,
Под гравием, под перегноем,
Повсюду он был, этот зной.
Настала
Погода сырая.
Но он и неделю и две,
На теплые капли взирая,
Таился в намокшей листве.
И что-то
Еще подрастало,
Где мелочь цветная пестра.
Но все-таки осень настала,
Листву взворошили ветра.
Ночь
Будет холодной и лунной, —
И быть ей не должно иной, —
Но там, за решеткой чугунной,
Останется все-таки зной.
Он
Будет почти незаметен,
Когда на него ни смотреть,
Но все-таки будет иметь он
Способность и светить и греть.
Управится
Ветер с листвою,
Окрепнет массив ледяной,
Но будут какие-то двое
Сидеть на скамейке одной.
К чему бы
Сидеть и молчать им
У клумбы, что вовсе бела?
Но, видимо, этим объятьям
В избытке хватает тепла.
Недаром
И галочья стая
Кричит у нагого куста,
Где даже и в стужу густая
Таится в снегах теплота,
III
«Мы как мы!..»
Мы как мы!
Всегда мы наготове
Продолжать, волнуясь и смеясь,
Ту беседу, что на полуслове
Года два назад оборвалась.
Вновь и вновь
Встает не подлежавший
Никаким сомнениям вопрос,
Но подросток, в комнату вбежавший,
Года на два все-таки подрос.
И старик
В безмолвии суровом
Года на два постарел еще…
Ну, а мы опять о чем-то новом
Продолжаем спорить горячо.
«Событье свершилось…»
Событье
Свершилось,
Но разум
Его не освоил еще,
Оно еще пылким рассказом
Не хлынуло с уст горячо,
Его оценить беспристрастно
Мгновенья еще не пришли,
Но все-таки
Все было ясно
По виду небес и земли,
По грому,
По вспугнутым птицам,
По пыли, готовой осесть.
И разве что только по лицам
Нельзя было это прочесть!
«Такие звуки есть вокруг…»
Такие звуки есть вокруг,
Иными стать их не заставишь,
Не выразишь посредством букв,
Не передашь посредством клавиш.
И поручиться я готов:
Иную повесть слышать слышим,
Но с помощью обычных слов
Ее мы все же не запишем.
И своевольничает речь,
Ломается порядок в гамме,
И ходят ноты вверх ногами,
Чтоб голос яви подстеречь.
А кто-то где-то много лет
Стремится сглаживать и править.
Ну что ж! Дай бог ему оставить
На мягком камне рыбий след.