Шварц снова повернулся к Пуаро.

— Я не понимаю, — сказал он, — как женщины отваживаются путешествовать одни, без мужчин, ведь они не могут следить за своими вещами. Когда женщина путешествует, за ней самой нужно присматривать.

Пуаро вежливо согласился с ним, вспомнив некоторых американок, с которыми ему доводилось встречаться в пути и даже путешествовать вместе.

Шварц огорченно вздохнул. Он был обескуражен тем, что никто не захотел с ним разговаривать.

Было странно, даже смешно встретить здесь, в богом забытой гостинице, человека, одетого в тщательно отутюженный костюм и кожаные туфли.

Этим человеком оказался администратор, крупный красивый мужчина с приятными манерами.

— Сезон еще не начался, господа, — начал он извиняться перед гостями, — поэтому будут кое-какие неудобства. Отопление пока не работает, а мебель не полностью приведена в порядок. Но вы не беспокойтесь, мы постараемся сделать ваше пребывание здесь приятным.

Все это он произнес ровным профессиональным тоном, однако Пуаро успел подметить, что администратор чем-то очень озабочен и чувствует себя не в своей тарелке: глаза его бегали, а руки не находили места.

Обед был подан в большой длинной комнате с прекрасным видом на долину. Всех гостей ловко и с профессиональной сноровкой обслуживал один официант, которого звали Густавом. Он сновал от одного гостя к другому, давал советы, что выбрать из меню, предлагал различные марки вин. Трое мужчин с лошадиноподобными физиономиями сели за один стол. Они громко смеялись и разговаривали по-французски, не обращая внимания на окружающих.

— Как нам не хватает Джозефа! — кричал один из них.

— И малыша Дэниса, — подхватил другой. — С ним было бы гораздо веселее.

— А помните ту грязную свинью, из-за которой мы проиграли на скачках, поставив на Отелло? — сказал третий.

Разговаривали они очень громко и оживленно, каждый выражал восторг по-своему, однако их смех и веселое настроение не соответствовали суровой картине природы вокруг гостиницы и величественной панораме проплывающих мимо гостиницы облаков, ведь находились они сейчас на заснеженной вершине горы на высоте три тысячи метров над уровнем моря.

В углу, за столиком, ни на кого не глядя и ни с кем не общаясь, одиноко примостилась красивая женщина.

После обеда, когда Пуаро спокойно сидел в мягком кресле в комнате отдыха, к нему подошел администратор.

— Не судите строго о гостинице, мосье, — доверительно начал он. — Ведь сезон еще не начался. До конца июля сюда редко кто приезжает. Вы заметили ту красивую женщину в черном? Она приезжает сюда каждый год в это же время.

— Сюда? — удивился Пуаро. — Зачем?

— Здесь, в этих горах, — объяснил администратор, — три года назад погиб ее муж, которого она очень любила. Теперь каждый год до начала сезона, когда мало людей и еще спокойно, она приезжает сюда, в гостиницу «Скалистый утес». А тот седой джентльмен — знаменитый доктор Люц из Вены. Он приехал сюда, как он сам выразился, чтобы «отдохнуть и расслабиться».

— Мирная программа, — согласился Пуаро. — А те господа, — он показал на трех мужчин с лошадиноподобными физиономиями, — зачем они приехали? Тоже «отдохнуть и расслабиться»?

Администратор пожал плечами и ничего не ответил. В его глазах опять появилась тревога.

— Ох уж эти туристы, — уклонился он от прямого ответа. — Всегда ищут острых ощущений. Побывают на такой высоте и потом год рассказывают о своих впечатлениях.

«Я бы не сказал, — подумал про себя Пуаро, — что эти впечатления — очень приятные».

В комнату отдыха вошел Шварц. Увидев Пуаро, он обрадовался.

— Я только, что разговаривал с доктором Люцем, — сказал Шварц. — Он не такая уж бука, как мне показалось вначале, и хорошо разговаривает по-английски. Он рассказал мне, что во время войны нацисты выгнали его из Австрии, где он жил, и он долго скитался по свету. Уж эти нацисты, сумасшедшие кретины! Такого человека обидели, а доктор — заслуженный человек, крупный специалист в какой-то области медицины, кажется, невропатологии.

От возмущения у него перехватило дыхание.

— Официант сказал мне, — продолжал Шварц, — что ту красивую женщину зовут мадам Грандьер. Ее муж погиб в этих горах, поэтому она приезжает сюда каждый год в начале сезона. Я считаю, — сказал Шварц, увидев в дальнем углу женщину в черном, — что мы должны что-нибудь сделать для нее, чтобы вывести ее из этого мрачного состояния.

— На вашем месте я бы этого делать не стал, — посоветовал ему Пуаро.

Но Шварц не послушался.

Пуаро видел, как он подошел к женщине, о чем-то ее спросил и через минуту, огорченный, возвратился назад.

— Ничего не вышло, ворчливо сказал он и добавил: — Если мы все человечество, то почему бы нам не относиться друг к другу по-человечески? Вы согласны со мной, господин… простите, не знаю вашего имени?

— Меня зовут Пуарьер, — ответил Пуаро. — Я торговец шелком из Лиона.

— Вот моя визитная карточка, господин Пуарьер, — сказал Шварц, доставая из кармана визитную карточку и вручая ее Пуаро, — и, если вам доведется побывать в Фаунтейн-Спринге, добро пожаловать в мой дом.

Пуаро взял карточку и, сделав вид, что он не может найти свою, с сожалением сказал:

— Увы, сейчас у меня с собой нет карточки.

Вечером, прежде чем лечь в постель, Пуаро внимательно перечитал письмо Лементейла, затем, аккуратно сложив его, положил в бумажник. Уже засыпая, он вдруг пробормотал:

— Любопытно! А что, если…

Официант Густав принес в комнату Пуаро утренний завтрак — кофе и булочки — и сразу же стал извиняться:

— Мосье понимает, что на этой высоте невозможно приготовить горячий кофе, вода закипает слишком быстро.

— Ничего не остается делать, — вздохнул Пуаро, — как привыкнуть к этим причудам природы.

— Мосье — философ, — заметил Густав и направился к двери, но не вышел из комнаты, а, выглянув в дверь, закрыл ее. — Мосье Пуаро? — подойдя к кровати, спросил он. — Я — Дроуэт, инспектор полиции.

— Я это подозревал, — улыбнулся Пуаро.

Дроуэт понизил голос.

— Случилось нечто ужасное, мосье Пуаро, — взволнованно сказал он. — Вышел из строя фуникулер.

— Не работает фуникулер? — Пуаро выпрямился в кровати. — Как это случилось?

— Ночью прошла снежная лавина, — объяснил инспектор Дроуэт, — большая лавина с валунами и камнепадом, и оборвала трос. К счастью, никто не пострадал. Не исключено, что случившееся — дело чьих-то рук. В любом случае результат один — мы отрезаны от долины, а на ремонт уйдет много времени, по крайней мере недели две. И вообще, — добавил инспектор Дроуэт, — когда идут сильные снегопады, связь с долиной всегда затруднена.

Пуаро спустил ноги с кровати.

— Очень интересно, — медленно произнес он.

— Очень интересно, — согласился инспектор. — Это говорит о том, что информация комиссара правильна. Марраскауд, уверенный, что его никто не потревожит, действительно назначил здесь встречу.

— Но это невозможно! — воскликнул Пуаро.

— Согласен, что предположение выглядит абсурдно, — сказал инспектор. — Но дело обстоит именно так. Этот Марраскауд — фантастическое чудовище. Я даже думаю, что он сумасшедший.

— Сумасшедший и убийца, — согласился Пуаро.

— Вы правы, мосье…

— Но если он назначил встречу здесь, — медленно продолжал Пуаро, — на самой вершине снежной горы, а сообщение с долиной прервано, значит, он уже в гостинице.

— Я тоже так считаю, — ответил инспектор.

Минуту или две оба молчали.

— Доктор Люц? — спросил Пуаро. — Он не может быть Марраскаудом?

— Не думаю, — поспешно ответил инспектор. — Это настоящий доктор Люц. Я видел его фотографии в газетах, он ведь известный медик.

— Если Марраскауд умеет менять внешность, — заметил Пуаро, — то сыграть роль доктора Люца для него — сущий пустяк.

— Это так, — согласился инспектор, — но я не слыхал о такой его способности и не думаю, что он уж очень умный и хитрый. Он жестокий, ужасный, не знающий милосердия человек — настоящий дикий кабан.