— Все, хватит. Больше не надо, — отказывался Рустамхан.

— Эх, учитель! Раньше ты кружками пил.

Банке наполнил его стакан. Рустамхан покачал головой, выпил и тут же свалился как подкошенный.

— Эй, учитель, давай еще по стаканчику, — заплетающимся языком уговаривал его Банке. Он еле держался на ногах. Он долго доставал сигарету, закурил и затянул какую-то песню. Каджри отправилась наверх.

— Куда ты? — попыталась остановить ее Пьяри.

Каджри отмахнулась.

— Не смей идти к нему!

— Отстань, не мешай мне.

— Что ты задумала?

— Хочу ему понравиться.

— И что тогда?

— Тогда и увидим.

Пьяри сдалась.

А Банке пел:

Вдруг дверь приоткрылась. Он взглянул и увидел в двери женщину. Она улыбнулась. Пьяный Банке не вершил своим глазам. Он допил оставшееся в стакане вино и снова посмотрел на дверь. Женщина, приподняв накидку, продолжала улыбаться.

Он протер глаза, но видение не исчезло. Банке поднялся, с трудом удерживаясь на ногах.

Каджри разглядывала его.

— Эй, ты… ты… — мычал Банке. Но она жестом приказала ему молчать и показала глазами на Рустамхана.

Пьяный Банке был уверен, что это Пьяри, что это она зовет его к себе. Шатаясь, он проследовал за ней. Каджри тихонько приоткрыла дверь и пропустила Банке.

— Он спит? — спросила она, закрывая дверь. — Он нас не видел?

— Нет.

— Я боюсь его.

— Э-э, что может сделать этот негодяй, когда я здесь? — Банке сильно качнуло, и он ухватился за ее плечо. — Ты кто? — ткнул он в нее пальцем. От него нестерпимо разило вином. Каджри чуть не стошнило, но она пересилила себя и улыбнулась. Заигрывая с ним, она слегка отодвинулась, поправила край покрывала и ответила:

— Каджри.

— Что за Каджри? Откуда ты взялась?

— Я — новая жена Сукхрама.

— Да ну! — Банке насторожился. — А ты не врешь?

— Истинная правда. Я ищу тебя с того самого дня, когда ты избил Сукхрама. Все хотела посмотреть, что ты за силач.

— Ах ты, милашка! Такты мне не померещилась, ты женщина? — умиленно пролепетал Банке.

— А ты точно такой, каким я тебя представляла.

— Правда? — ухмыльнулся Банке, подвигаясь ближе.

— Пойдем наверх. Здесь он увидит.

— Кто?

— Полицейский.

— Он подлец, собака. Он боится своей бабы.

— Ты мне понравился. Пойдешь со мной? — торопила Каджри.

Банке сильно качнуло. Он чуть было не грохнулся на пол, но Каджри подхватила его.

— Ты баба что надо, — бормотал Банке.

Каджри повела его за собой. Пьяри встревожилась. Что она задумала? Пьяный Банке болтает невесть что, а Каджри тащит его наверх да еще поддерживает, чтобы он не упал. На лице Каджри играет какая-то странная улыбка, хотя она кажется совершенно спокойной.

Поравнявшись с Пьяри, Каджри сделала предостерегающий жест. Пьяри спряталась. Каджри наконец втащила Банке наверх.

Пьяри разбирало любопытство. Она не выдержала и пробралась вслед за Каджри.

— Вот мы и пришли, — услышала она голос Каджри.

— Да, моя пташка, — проговорил Банке и схватил ее за руку, пытаясь притянуть к себе, но снова чуть не растянулся.

— Банке, какой ты сильный. Теперь мне от тебя не вырваться, — хохотала Каджри, стараясь освободиться от него.

— Ни за что! — бормотал Банке.

— Но ведь ты должен убить Сукхрама, — сказала она с улыбкой.

— И я убью его, мое сокровище, сегодня же ночью!

— Но он очень ловкий! Ты знаешь об этом?

Банке грязно выругался. Каджри рассмеялась.

— Ты лучше приляг, — сказала она, подталкивая его к кровати.

Банке послушно лег.

— Иди сюда, — позвал он.

— Позволь сначала спросить тебя?

— Спрашивай! — ответил Банке, борясь со сном.

— Ты убьешь Сукхрама? — спросила Каджри.

— А, плевое дело. Зарежу его ножом!

Неожиданно Каджри бросила ему на лицо подушку и навалилась на нее всем телом. Пьяри бросилась к самой двери. Она видела, как Банке отбивался руками и ногами, пытаясь освободиться. Но вино лишило его сил. Он затих. Тогда в руке Каджри блеснул кинжал. Три раза она по самую рукоятку вонзила его в грудь Банке и дважды полоснула по животу. Потом наклонилась и сдвинула подушку, чтобы увериться, что Банке уже не дышит. Она выпрямилась, с презрением плюнула на распростертое тело и торжествующе рассмеялась.

Пьяри подошла к кровати и заглянула в лицо мертвеца. Повернувшись к Каджри, она улыбнулась.

— Подох, — сказала она, будто речь шла о собаке.

Предсмертные муки исказили его лицо. Пришел конец его подлости, дикости и жестокости. После смерти Равана многие сокрушались: сколько мог бы сделать этот великий демон, если бы шел по праведному пути! Но Банке был лишь мелким, ничтожным негодяем, и о его гибели никто не жалел.

— Оботри кинжал! — сказала Пьяри.

Каджри вытерла простыней кинжал, поцеловала его, вложила в ножны и спрятала в складках одежды.

— Джетхи[57], если б ты не подарила мне кинжала! — сказала она.

Пьяри уже пришла в себя.

— Ты даже крикнуть ему не дала! — воскликнула она.

— Он так же заткнул рот Дхупо!

Пьяри кивнула.

— У меня не было другого выхода! Я не хотела его убивать так сразу. Я бы резала его понемногу и каждую рану посыпала бы солью, а пришлось прирезать сразу, как скотину! — с презрением сказала Каджри.

— О боже! — Пьяри содрогнулась.

— Боишься?

— Нет.

— Как ты побледнела!

— Я думаю, куда девать труп? — ответила Пьяри, как бы подчеркивая, что больше нечего говорить о мертвом Банке. Подох и ладно. Туда ему и дорога. Теперь надо позаботиться о себе.

— Ты — моя джетхи, — сказала Каджри, — ты не можешь бояться. Я это знаю. Ты — старшая жена. Если и ты испугаешься, на кого мне тогда надеяться?

Пьяри с благодарностью взглянула на Каджри.

— Поселившись в этом доме, ты совершила большой грех, Пьяри, — продолжала та, — но теперь ты смыла этот грех.

— Как смыла?

Каджри сверкнула глазами и тихонько засмеялась. Этот смех вселил в Пьяри ужас.

— Ты ведь мстила ему, я знаю. Это судьба, что тогда — он остался жив.

— Я припадаю к твоим ногам, ты достойна Сукхрама, Каджри. Куда мне до тебя!

— Зачем ты так говоришь?

— Ты моложе, но душа у тебя благороднее моей. И сердце добрее! — проговорила Пьяри, склоняясь к ногам Каджри.

— Встань, Пьяри! — сказала Каджри. — Ты моя джетхи и всегда ею останешься. Ни я, ни сам бог не в силах этого изменить. Я убийца, а ты чиста!

— Я тогда случайно не убила его, — призналась Пьяри. — Я хотела убить.

Каджри улыбнулась и кровью провела полоску на лбу у Пьяри.

— Ты принадлежишь моему мужу, — сказала она, — ты первая жена хозяина старой крепости. Отныне ты не натни. Я начертала у тебя на лбу княжеский знак — знак рани[58]. — И Каджри пристально посмотрела на Пьяри, чье лицо выражало изумление.

Они наслаждались жизнью, в которой сегодня обрели общую цель. И это окончательно сблизило их.

— Каджри, ты освободила меня.

Они заглянули друг другу в глаза и в едином порыве крепко обнялись.

— И того прикончим? — воскликнула Каджри.

— А потом? Нас ведь будут искать?

— Оба были пьяны, подрались и убили друг друга. Именно так и подумают люди, — сказала Каджри.

— Но нас все равно будут искать!

— А кому известно, что я здесь? — ответила вопросом Каджри.

— Обо мне-то ведь знают.

— Э-э, что взять с натни? Убежала, и все!

— Куда бежать, Каджри? Куда?

— В табор.

— Там нас могут поймать.

— Ну, убежим в другое княжество. Что мы, привязаны, что ли, к здешней земле?

— Это верно, — подтвердила и Пьяри.

Пьяри спустилась вниз. Рустамхан крепко спал. Пьяри постояла, поглядела по сторонам, затем подошла к Рустамхану и стала его тормошить. Но он не пошевелился. Тогда она толкнула его и позвала: