— Только один. — я ласково замурлыкала в трубку. Андрей Николаевич, а вы, вы тоже будете в смокинге?

— Обязательно. Вас что то смущает?

— Да нет, просто мне всю жизнь хотелось потолкаться среди чудиков одетых в эти смешные штанишки с кушачками и пиджачками с атласными отворотами. Кино! Выглядеть вы будете на редкость забавно. А можно будет вас потрогать? Да еще один крошечный, просто крохотулечный вопросик: Откуда у вас такие исключительно подробные сведения про презервативы на Бродвее, неужто подрабатывали вечерами?

Он положил трубку. Бросил. Я послушала короткие гудки, еще чуточку покурила и начала размышлять. «Не самый приличный внешний вид» говоришь? Ну ну! Разберемся! Лишнее разъяснять, что в моем платяном шкафу не наблюдалось шикарных платьев, подходящих к случаю, а «рекламный» костюмчик сожрал весь полугодовой бюджет. Поэтому, мой «внешний вид» напрямую зависел от моей фантазии. Первой мыслью, забредшей в мою светлую голову, было особо не изощряться, а пойти на прием в своем любимом Келвине Кляйне, (имеется в виду классический наряд джинсы — свитер) и бродить по залу с гримасой пресыщенной светской львицы, обливая послов, торговых представителей и военных атташе презрением. Бродить, небрежно подпихивать их локтями и глушить виски стаканами. Потом пришла мысль вторая- обрезать бабулино подвенечное платье и раскрасив его акварелью в ответственных местах, скосить под богемную штучку. Тоже недурственно, главное грамотно подобрать цвета. Но затем мысль третья оформилась и заставила меня срочно набрать номер Женюлика. О, мой Женюлик был спецом по части высокой моды.

— Кто тот милашка, который тебя ужинал на прошлой неделе? А как он в постели? Ну расскажиии? — ныл мой неформал.

— Женюлик, что за шелуху ты несешь. Вот этот балованный и утонченный типчик и Я. Как ты себе это представляешь?

— Ой, очень даже представляю. Вы прямо как дельфин и русалка. Как мило! — Женюлик заходился слюной от возбуждения.

— Ага, у него вместо ног хвост и у нее вместо ног хвост. Извращенец ты Женюлик, как я погляжу. — Женюлик закашлялся, замолк и я поняла что совершила страшнейшую ошибку и оскорбила хорошего человека.

— Ой, прости, не извращенец — извращенка, увлеклась и забыла. — надо было быть вежливой.

— Ну всегда ты меня обижаешь, Лора, сколько раз можно повторять…

— Женя, дорогая, хочешь, приедь и ударь меня натуралку бестолковую. Хочешь, пни, только не сильно. Я тебе, лапуля, по делу звоню, между прочим. Где у тебя то розовое платьице с перьями. Ну то, что ты на выставку Матвея надевала. Я тут в четверг иду на обалденный «сейшн», соответственно нужен обалденный прикид.

— Ты с ума сошла. — Искренне ужаснулся Женюлик, узнав куда и с кем я иду. — Розовое не пойдет, и потом это уже не стильно. Есть одна вещица, мне немного мала, а тебе будет в самый раз. Живанши, последняя коллекция.

Женюлик в свободное от любви время подрабатывал, навешивая супер-эксклюзивные бронированные двери на квартиры, дома и дачи новых русских. Бизнес процветал, Женюлик тоже, он вполне мог позволить себе Живанши.

— Женя. Спасительница. Ну давай твою «Живаншу», и туфли тоже тащи, размер у нас с тобой должен быть одинаковый.

С утра был четверг. Уже пару дней «Живанша» была у меня в шкафу вместе с туфлями и непонятными прибамбасами на шею и в уши. Женюлик здорово преувеличивал, говоря что это платье ему лишь слегка маловато, туда могла влезть разве что его нога, и то с трудом. У меня в Живаншу влазило все тело, но абсолютно ничего не застегивалось. То есть, если я выдыхала и лежа втискивалась в этот черный эластичный чулок, он в принципе меня одевал, и все. Чтобы наконец-таки застегнуться, я активно худела уже целых два дня, но пять кило не двадцать. Что ж, по крайней мере теперь молния сходилась и Живанша не расползалась по швам. Я встала перед зеркалом и приступила к замазыванию дефектов внешности и окрашиванию замазанных деталей.

До приема оставалось два часа, до приезда Андрея час. Да, да, он сам предложил забрать меня из дома, чтобы я не топала до Красной Пресни пешком и не пачкала свой роскошный туалет. Такая вежливость меня тронула, хотя я подозревала, что Андрей хотел убедиться в том, что я не отмочу на этот раз никакого номера, а также дать последний инструктаж. А пока я отчаянно вспоминала как можно сделать «конфетку» из этого…, ну как его… шоколада!

«Так. Здесь у вас, барышня, будут глазки. А над глазками полагаются реснички и эти, такие волосатенькие… — бровки.» — приговаривала я. В зеркале происходили метаморфозы, вернее отражались. «Что у нас с носиком. Ничего у нас с носиком. Нового не налепишь. Берем что есть. А еще румянца на скулы. И карандашиком рисуем рот, раз-два-три. Во! Нет, не „прынцесса“ — „королевна“!» Процесс доставлял мне кучу удовольствия. Как выяснилось, опыт, приобретенный давным — давно и также давно позабытый, не растерялся и из меня медленно, но верно получалось очаровательное существо определенно женского пола.

— Что это ты закрылась, сладурка. — заболела что-ли. — бабушка мощно рвалась в комнату, озадаченная моим уже получасовым молчанием.

— Если и заболела, бабуля, то не смертельно. Бусь, слышишь, сейчас за мной заедут, ты пожалуйста не пугайся и лучше не приставай с расспросами о зарплате. Договорились? И кстати сегодня вернусь поздно. — я замолчала, выдохнула и проскочила в черный чулок Живанши. Уух.

— Это тот, на Запорожце? — проницательная бабуля крупным настойчивым мотылем билась в закрытую дверь, но я не открывала, нельзя было заранее ее доводить до инфаркта. Ей было бы бесполезно объяснять, что это высокая мода, а не шелковые обрывки на веревочках.

— Угу — промычала я, нанося на губы коралловую мерзость, выданную мне Женюликом вместе с подробной информацией о современных методах макияжа.

— Супружница то его не померла? — искренне интересовалась добрая бабуля.

— Жива, жива мученица. — Я придирчиво оглядела результат в зеркале и убедилась, что у меня очень большие ласковые глаза, густые брови, чистая нежная кожа с очаровательным румянцем, чувственный рот, сногсшибательная грудь и осиная талия. «Все в восторге от тебя» — пропела я и повертелась в разные стороны.

— А он кто? Окрок, вьюнош или лыцарь. — не унималась бабушка, пытаясь подсмотреть в замочную скважину.

Если я мужчин особачивала, что давало мне множество вариантов, то бабуля просто распределяла их по возрасту. Отрок, юноша или рыцарь? Подумав, я решила, что Андрея пожалуй ни по каким параметрам нельзя считать вьюношем, тем паче окроком.

— Рыцарь, бабуля, рыцарь. Не мешай мне одеваться.

— Ты юбчоночку то надень. А куда вы идете в кино или в парк? Бабулины представления о количестве доступных для порядочной тридцатилетний девушки развлечений были еще проще чем классификация мужского населения.

— В кино, бусик. — Я не стала разрушать бабулины иллюзии. — А насчет юбчоночки ты пожалуй права. Уже надела. Чудная такая юбчоночка, и кофтеночка ей под стать.

Раздался звонок. Андрей пришел раньше назначенного срока. Я услышала как бабуля прошаркала к двери, а затем его шаги в коридоре.

— Ну, вы готовы, Лариса? — он здорово нервничал. А я просто садистский кайф получала. — Поторопитесь, будьте добры.

— Еще десять минут. — крикнула я ему из-за двери. — Заключительные штрихи и можно ехать. Вас пока бабуля займет. Бусь, развлеки гостя.

— Проходите, лыцарь. — Бабуля была тиха и вежлива. Они прошли в гостиную и о чем-то там беседовали. Я нацепила нашейный прибамбас и подмигнула своему отражению. «Ах за что, за что мне грешной, вид такой достался внешний?» — рифма родилась и оказалась неудачной, вернее неподходящей к случаю. Черт меня побери! По моему я классно выглядела! Минералка сделала свое черное дело, а косметика свое дело разноцветное. Меня можно было смело выводить в люди, мной можно было гордиться и, вообще, на меня можно было вешать табличку «руками не трогать», а еще лучше «не влезай — убьет». То есть это была не совсем я, передо мной в зеркале стояла такая утонченно — эротичная особа с обнаженными плечами и загадочной улыбкой. Сделав улыбку еще загадочней как у Блоковской «Незнакомки» я «дыша духами и туманами» выплыла из комнаты.