— Как себя чувствуешь? Что-то болит? Да скажи мне хоть что-нибудь, не молчи! — Я в испуге стала его трясти. — Дан! Произнеси хоть слово! Что с тобой?

Мальчишка сидел на земле, потряхивая головой. Постепенно взгляд у него прояснился, и он чуть растерянно посмотрел на меня.

— А где… этот…

— Да вот, рядом лежит.

— Ты… Что ты с ним сделала?

— Кажется, я сломала ему шею… Крутанула слишком резко…

— Не ожидал такого от женщины… Пусть она даже эрбат… От мужчины — еще куда ни шло, но от женщины…

Ну, Марида, все же дождешься ты у меня! Кто тебя просил языком трепать? Сама мне твердила, что об этом молчать надо, и на тебе — выложила все ребятам! Нет, обещаю: при нашей с тобой встрече, моя дорогая, хоть один клок волос на голове, да я тебе выдеру!

— Дан, давай договоримся на будущее раз и навсегда — я не хочу слышать это слово! Я такой же человек, как любой из находящихся здесь!

— Прости, — растерянно сказал Дан. — Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Дело не в обиде. Марида сказала вам лишнее. Я просто не хочу слышать напоминаний о своей ущербности.

— Не говори так о себе! Я… — и тут глаза у мальчишки расширились.

Он растерянно дернулся вправо, а его рука стала искать на земле выпавший нож. Я не стала терять время оборачиваясь и узнавая, что же там творится, а просто упала на спину, крутанулась на ней, и с силой ударила ногами в том направлении, куда смотрел Дан. Не знаю откуда это взялось, но моими движениями будто руководил некто иной, настоящий воин… Удивительно, но таки попала! Перед нами, держась рукой за живот, стоял тот самый возница. В другой руке у него был короткий меч. Надо же, а главарь-то, оказывается, живой! Впрочем, это как раз понятно: судя по моим ощущениям от удара, у разбойника под рубахой оказалась надета короткая кольчуга. Стрелы, видимо, попали вскользь, а если и застряли где между звеньев, так мужчина их вытащил. Так вот отчего он был такой храбрый, в схватку не побоялся вступать! Эта же кольчуга смягчила и мой удар в живот…

— Ах ты, стерва! — прошипел он. — Жаль, поздно тебя узнал. Уж так тебя тот парень расписывал, которому ты рубаху вышивала, дескать, какая красавица и умница, да как в сердце ему запала, что поневоле запомнишь! Я, когда через ваш поселок проезжал, то даже задержался в нем, чтоб только на тебя поглядеть. Нам надо было сразу отсюда уезжать, да что теперь об этом говорить! Ведь именно из-за тебя у нас сегодня все наперекосяк пошло! За одно это убить мало! Ну, ты мне за все ответишь! Слушай сюда: сейчас ты пойдешь со мной, не то молокососа зарублю, да и тебе голову снесу!

Мужчина стоял слишком близко к нам, и если я сейчас резко дернусь, то он успеет достать меня или Дана мечом. Вновь в душе заклубилась притихшая было темная ярость.

Бедный парнишка с калеными орешками… Ну, погоди ж ты у меня! Посмотрим, кто до кого раньше доберется!

— Не надо! Не трогай парня! — поднялась я с земли — Я и так пойду с тобой. Куда идти?

— Э, нет! — зло ощерил зубы возница. — Сопляк, вставай! Быстро! Ты, стерва, пойдешь вперед, а я с мальчишкой за тобой. Если вздумаешь дурить, то парню не жить. Ну, давай, молокосос, вставай! Чего тянешь?

Возница отвлекся всего на миг-другой, но мне этого хватило. Я метнулась в сторону, заскочила мужику за спину, уклонилась от взмаха мечом и уже привычно обхватила его голову, резко крутанув в сторону. Снова у меня под руками хрустнули шейные позвонки, и еще одно тело упало к нашим ногам.

Говорят, когда впервые убиваешь человека, тебе становится плохо. Отстраненно вспомнилось, что об этом рассказывал кто-то из живущих в поселке старых воинов… Я же не почувствовала ничего. Вернее, почувствовала, только это было ощущение выполненного долга от понимания того, что я поквиталась за того славного парнишку из Луговин… Нет, ну надо же: только что сама, лично, убила двоих людей, пусть даже они и были разбойниками, а в душе у меня не ворохнулось даже оттенка жалости. Наоборот, даже интересно: сумею так же быстро прихлопнуть еще кого или нет? И вела себя так, будто я только тем и занималась каждый день, что сворачивала головы людям…

Это были не мои мысли, не мои поступки! Казалось, телом руководил некто иной, настоящий воин. Будто этот человек внезапно проснулся во мне, и я послушно выполняла все то, что он приказывал сделать. Движения были четкими и быстрыми, будто отработанными сотни раз в бесконечных схватках и тренировках. Но человек был добрым, я чувствовала, знала, что его можно не опасаться… Кажется, именно об этом предупреждала меня Марида…

Три бездыханных тела и я, перебинтовывающая Дану голову — такая картина открылась перед Веном, когда через минуту он прибежал к нам. Бой был сравнительно коротким и нападающих разбили наголову. Схватка между обозниками и бандитами уже закончилась. Одного взгляда Вену хватило, чтобы понять, что здесь произошло в его отсутствие. Он не стал впустую тратить слова, ругать нас за то, что мы его ослушались, не спрятались под телегу. Зато первое, что спросил, кивнув на тела убитых разбойников:

— Ну, и как мы будем объяснять обозникам, что те беспомощные люди, которыми вы представились, сумели за несколько минут положить трех человек? Думайте побыстрее, сейчас сюда подойдут.

Пресветлые Небеса, а он прав! Что же такое придумать? Я завертела головой по сторонам, и тут мой взгляд упал на одного из обозников. Это был тот самый невысокий караульщик, который чуть не прозевал появление бандитов на поляне. Он сидел на земле, тупо глядя в одну точку, а его дубина валялась рядом с ним. Кажется, его сбил с ног один из тех двух схожих между собой бандитов, что бежали на нас. Ясно, бедный мужик с перепуга впал в нечто, похожее на ступор. А ведь это как раз то, что нужно!

К нам как раз подходили люди, и я, даже не закончив перевязывать Дану голову, бросилась к неудавшемуся караульщику.

— Наш спаситель!

Мужик ошалело глядел на меня, ничего не понимая. Кажется, он только что стал приходить в сознание, и мои восхищенные слова явились для него полной неожиданностью. Я же, бухнувшись на колени, расцеловала сидящего в обе щеки.

— О, Пресветлые Небеса, какой же ты герой!

Обращаясь к подошедшим обозникам, я взахлеб стала рассказывать, как на нас с Даном напал страшный разбойник и как храбро сражался с ним наш спаситель, какие он проявил чудеса храбрости, как лихо переломил ему шею дубиной! Как затем появился главарь бандитов, и как герой-обозник смело схватился даже с ним, все так же бесстрашно расправившись…

Следует сказать, что у несчастного мужика с того времени, как напали разбойники, в памяти ничего не отложилось. От испуга или от неожиданности, он не помнил той картины, что разворачивалась перед его глазами, и с не меньшим удивлением, чем другие, слушал мой восторженный рассказ о его беспримерном мужестве и отваге. Однако перебивать тоже не стал.

Драг с сомнением выслушал мои хвалебные отзывы. Видимо, у него были серьезные основания сомневаться в отчаянной храбрости обозника. Кивнул на первого из убитых, того, кого, с кем расправился Дан (нож из груди убитого мальчишка успел убрать).

— А этого кто прикончил?

— Не знаю, — растерянно сказала я. — Этого не заметила… Я от одного из них убегала и по сторонам не смотрела…

Но долго разбираться с нами Драгу было некогда. Надо было уточнять, как пострадал обоз от нападения бандитов, а времени на это ушло немало. Драг оказался прав: напавшие разбойники не были хорошими бойцами. Получив достойный отпор, они сочли за лучшее сбежать как можно быстрее. Эти бандиты привыкли не к честной схватке, а к безопасному обиранию отравленных и убитых ими же людей. В коротком, безжалостном бою оказалось убито восемь разбойников (включая тех троих, что приехали к нам с отравленным мясом), двое раненых взято в плен, и еще трое-четверо подраненных сумели уйти в лес. Преследовать их не стали — в темноте, да в незнакомом месте лучше поостеречься. Отогнали врагов — и ладно. Из обозников и охранников тоже были ранено человек пять-шесть, но, хвала Пресветлым Небесам, не убито. Да и раны не смертельные, хотя некоторым и досталось довольно крепко. Ну, а что касается товара, то разбойники не сумели добраться даже до телег, и груз остался нетронутым.