На второй стадии в сферу Ничто изливается вторая эманация — Хохма. Она как бы «взрывает» это Ничто и превращает его в Бытие. Согласно «Зоару», такое творение Бытия из Ничто начинается в мистической «предвечной точке» (она зовется «Решит», на иврите «Начало»), вокруг которой реализуется весь космогонический процесс. Из этой точки в освобожденную Богом пустоту начинает изливаться Божественный свет, который заполняет некие «сосуды», но так как сосуды эти не выдерживают обилия света, они ломаются, и поломка эта приводит к несовершенству мира; задача людей — собирать обломки сосудов и «исправлять» несовершенство мира.

Разумеется, это не физическая космогония. Это, если пользоваться тем же термином, скорее «космогония моральная». В этой картине есть смысл и цель: объяснить сотворение и устройство Вселенной так, чтобы человек понял, что у него есть в этой Вселенной главная и великая задача — «исправление» («тиккун») себя, а через это — всего мира. Но при желании в ней и впрямь можно найти некоторые элементы, отдаленно похожие на отдельные пункты космогонической картины современной науки. Например, светящаяся «надмирная точка» Решит, из которой изливается свет, немедленно вызывает в памяти Праатом и Большой взрыв. Но это, пожалуй, и все. Некоторые современные космологи выдвигают гипотезу, что наша Вселенная родилась из какой-то предыдущей путем сжатия той в Праатом, и это могло бы напоминать каббалистический «цимцум», но другие ученые говорят, что, скорее всего, наша вселенная — просто один из «пузырьков» некоего предвечного и бесконечного «кипящего хаоса», а этому уже никак не найти аналогов в каббале. В общем, говорить о родстве этих двух космогоний можно разве что в образном плане. Я уж не говорю о том принципиальном их различии, что научная космогония, как всякая наука, обладает предсказательной силой, тогда как «тайное знание», которое пытаются извлечь из каббалы многочисленные любители такого рода спекуляций, никаких открытий по части «механики Вселенной» или путей ее грядущего развития не обещает. Каббала ведь говорит о путях Бога и человека, то есть о «знании» мистическом, духовном, тогда как наука говорит о «знании» в смысле физическом, дающем ответы на вопросы о путях материи, времени и пространства.

Если в этих двух картинах мира и есть что-то общее, то это демонстрируемое ими обеими грандиозное величие, размах пытливой человеческой мысли. Как образная картина сотворения мира, каббала Ицхака Лурии действительно не менее величественна, нежели нынешняя научная картина рождения нашей Вселенной — особенно если эту научную картину тоже пересказать в доступных рядовому пониманию образах. Но это их сходство не отменяет их глубокого различия. Поэтому лучше, по-моему, оставить споры, чего тут больше, сходств или различий, и просто снять мысленно шляпу — что перед автором «Зоара», что перед автором «Математических начал натуральной философии», что перед Ицхаком Лурией, что перед Альбертом Эйнштейном. А проще — перед величием дерзкой человеческой мысли…

Часть пятая. Толкования евангельских чудес

Глава первая. Мессия до Иисуса

Как говорили Ильф и Петров, рядом с большим миром, в котором герои покоряют полюса, всегда существует маленький мирок маленьких людей, в котором пишут шлягер «Мне тепло с моей крошкой на полюсе». Со времен Ильфа и Петрова ситуация не очень изменилась, разве что шлягеры стали еще пошлее, но мы сейчас говорим не о них. Мы сейчас, напомню, говорим о том, что рядом с большим миром серьезной исторической науки также существует свой, параллельный маленький мир — мир истории гипотетической, или альтернативной, как нынче говорят, мир полувымышленный, но именно потому порой весьма занимательный. Огромный пласт таких полу- и околонаучных предположений и смелых гипотез связан с историей Иисуса Христа. Оно и не удивительно — с одной стороны, речь идет о фигуре исторического масштаба, тогда как с другой стороны, реальное историческое существование этой личности не имеет подтверждений. Ведь все до единого свидетельства о ней дают нам лишь рассказы евангелистов, послания апостола Павла и немногочисленные документы ранних христиан, то есть людей заинтересованных и потому небеспристрастных. Между тем реальность других фигур аналогичного масштаба (Будда, Мани, Мухаммад и т. п.), как мы знаем, надежно подтверждается многочисленными беспристрастными свидетельствами.

Не случайно поэтому, что историчность Иисуса начали отрицать уже начиная с XIX века и далее (Бруно Бауэр, Джеймс Фрэзер и другие). Однако наиболее пылкие атаки развернулись в недавнее время. Так, лондонский германист и знаток раннего христианства профессор Дж. А. Уэллс опубликовал несколько книг (наибольшую известность получили «Легенда об Иисусе» и «Миф Иисуса»), в которых проанализировал документы ранних христиан и послания апостола Павла и пришел к заключению, что изображенный в них Иисус как будто совершенно не знаком с Иисусом Евангелий — милосердным пастырем и пламенным проповедником любви и добра. В посланиях апостола Павла, пишет Уэллс, Иисус напоминает, скорее, мрачную фигуру далекого мифического прошлого, и потому допустимо думать, что этот Иисус вырос на основе каких-то древних еврейских мифов, тогда как Евангелия были написаны много позже, чтобы смягчить его жутковатый облик. Близкую идею развивает Эрл Доэрти в книге «Загадка Иисуса». А вот Тимоти Фреке и Питер Ганди, авторы «Тайн Иисуса», опираясь на рукописи древних гностиков, найденные в египетском городке Наг-Хаммади (о них несколько ниже), вообще полагают, что образ Иисуса — это просто очередное, созданное гностиками, воплощение древних «умирающих и воскресающих» богов, вроде Озириса, Диониса, Аттиса и Митры, а современное христианство якобы выросло из этого гностического мифа лишь много позднее и переписало его в Евангелиях, чтобы утвердить свое историческое старшинство.

Впрочем, все это — вненаучные спекуляции, вроде нашумевшего в маленьком мире массовых читателей «Кода да Винчи». Куда ближе к серьезной истории располагается опубликованная несколько лет назад книга американского историка Майкла Вайза «Первый мессия, или Спаситель, приходивший до Иисуса». Вайз — молодой ученый, получивший научную известность как один из выдающихся исследователей Кумранских рукописей, — выдвигает в своей полунаучной, полубеллетристической книге вполне серьезную гипотезу, согласно которой приходу Иисуса (историчность которого он вообще не обсуждает) предшествовало появление мессианской фигуры, описанной в Кумранских рукописях под именем «Учителя Праведности» (у Вайза он назван Иудой). Этот «Учитель», говорит Вайз, воспринимался своими современниками как спаситель, осуществивший многие из тех же древних пророчеств, который позже связывались с именем Иисуса; он проповедовал многие из тех принципов, которые проповедовал позднее Иисус, и его смерть вызвала появление религиозного движения, описанного в кумранских документах и во многом подобного раннему христианству. И поскольку проповедь Иисуса, согласно Евангелиям, происходила всего через несколько десятков лет после смерти «Иуды», то можно утверждать, что мессианская драма Иисуса, описанная в Евангелиях, была на самом деле своего рода воспроизведением некого исторического прецедента.

Сходную — и даже более радикальную — теорию «Мессии до Иисуса» развил шведский лингвист и историк профессор Альвар Елегард в своей книге «Иисус — за сто лет до Христа», тоже вышедшей несколько лет назад. По Элегарду, реальный Иисус был главой кумранской общины за 100–200 лет до описанных в Евангелиях событий, а апостол Павел придумал своего Иисуса Христа и разработал основные принципы христианства, опираясь на документы ессеев, которые были ему известны, поскольку Павел лично знал эту общину. Гипотеза Элегарда основана на специфическом прочтении «Дамасского документа». В нем упоминается, что секта ессеев «ушла в Дамаск, что за Иерусалимом», а между тем апостол Павел рассказывает, что видение Христа (которого он лично никогда не знал) посетило его «по пути в Дамаск». Обычно эти слова Павла трактуются в том смысле, что он направлялся в сирийский Дамаск, но Элегард читает их как указание на ессейское убежище «Дамаск за Иерусалимом», то есть Кумран.