— Что? — Глен усмехнулся. — Ну, если только с дэйном сцепится за девчонку.

— Это было бы слишком хорошо, и именно по этой причине подобное не случится. — Анара задумчиво посмотрела на собеседника. — Ты говоришь, там еще крутится ущербная девка? Эта… как ее…

— Зария, — нахмурился колдун.

— Точно. Зария, — женщина покачала головой. — Звездный Свет… жрицы всегда давали идиотские имена своим детям. — Она свободная?

Глен кивнул.

— Хорошо. Погуби. Нам нужна испорченная лантея, и эта кривобокая подойдет, как никто.

Колдун оторвался от косяка, к которому прислонился, и подошел к заговорщице.

— Ты кое-что забыла. Я всего лишь дух, достаточно сильный для того, чтобы не раствориться, но бестелесный. Как ты предлагаешь мне совершить задуманное?

Анара перевела взгляд на мужчину и сладко улыбнулась:

— Приведи ее сюда, а остальное… сделают другие. Более осязаемые.

От этих слов душу колдуна словно кольнула ледяная игла. Анара была воплощенным злом и, глядя на нее, становилось сразу понятно, почему обычные люди так ненавидят магов и колдунов, но… она обещала вернуть Глену жизнь. А, видят Боги, ничего он не желал столь сильно!

Другое дело — сможет ли он ради этого погубить девушку, которая не заслуживала такого ужаса? Сможет убить ее, чтобы выжить?

Постепенно к покосившемуся домику стягивались другие колдуны. И каждый рассказывал о том, чего смог добиться. Анара выслушивала всех, давала новые поручения. На нее смотрели, как на богиню, поклоняясь невиданной силе, уму и красоте. И каждый колдун мечтал о том, чтобы ее слова о свободе для их племени оказались пророческими.

Глен не интересовался дальнейшим ходом дел. Ему следовало возвращаться. И, раз Грехобор не хотел помогать, колдун собирался сделать так, чтобы маг не сумел и помешать. Если же ради этого придется причинить боль Василисе… что ж.

А Зария?

…Когда Глен вновь явился в «Пятак», то первым делом скользнул на кухню, где у плиты, напевая незамысловатую песенку, хлопотала черноволосая тоненькая девушка.

Она уже не выглядела такой болезненно худой как в первый день их знакомства. Стала веселее и будто светилась. Словно почувствовав его появление, чернушка обернулась, улыбнулась и вернулась к прерванному занятию.

Колдун представил на миг, как это лицо исказится болью, как покорность судьбе снова погасит блеск глаз, скрытых за длинной челкой, и руки сами собой сжались в кулаки. Он не хотел поступать с ней так подло и жестоко. Но он хотел снова стать живым. И не мог представить, как сделать одно без другого…

Почему же так сложно принять решение? Прежде он никогда не испытывал сомнений. Если видел цель и знал путь, которым можно ее достичь — смело шел вперед. И получал, что хотел. Но отчего теперь он колеблется, размышляет, словно пытается… избежать неминуемого или оправдать то, что оправданию не подлежит?

Как поступить? Что делать, если совесть в разладе с самой собой? Она требует спасти единомышленников и не обижать ту единственную, благодаря которой спасение возможно. Колдун злился на себя, на Зарию, которая так некстати все осложнила, на Василису, которая встретилась ему на пути, на дэйна, который его убил и особенно — на Грехобора, который не желал ему помогать.

Противоречивые, но до крайности недобрые мысли захлестнули рассудок и Глен почел за благо оставить таверну, в которой все вызывало ярость и горечь. Он выскользнул в распахнутую дверь и замер возле крыльца. О, если бы у него был какой-то шанс, хоть малейшая надежда, хоть крошечное прозрение!

— Сволочь жестокая, — прошипел он, опускаясь на землю. — Прекрати свои игры. Слышишь, Маркус? Хотя бы раз не будь такой бессердечной скотиной…

— Не слышит, — спокойный голос Грехобора заставил колдуна вскинуть голову. — А если и слышит — все равно не ответит.

Маг стоял неподалеку, прислонившись спиной к прогретой солнцем стене харчевни.

— Когда я только начал свой путь, то частенько срывал горло, пытаясь до него докричаться. Не получилось ни разу…

— Что тебе? — буркнул колдун, которому не хотелось беседовать и уж тем более разговаривать по душам.

— Ничего, — разрешенный маг пожал плечами и прикрыл глаза. — Я жду свою… Василису. Хочу поговорить, понять кое-что.

Дух в ответ промолчал. Между ними все уже сказано, поэтому нет смысла опять сотрясать воздух. Нужно просто действовать так, как задумано, следовать цели. Но как же сложно на это решиться!

Ерунда. Он сможет.

— Как поживает Анара?

Спокойный вопрос застал Глена врасплох. Грехобор по-прежнему стоял, прислонившись к стене, закрыв глаза, впитывая тепло утреннего солнца. Выглядел он равнодушным и совершенно безучастным.

— Жива. Здорова. Жестока, — коротко ответил Глен.

— Она в городе?

— Тебе-то что?

— Ничего, — согласился маг. — Просто удивляюсь. В нашу последнюю встречу она была полна решимости удалиться на покой. Старуха устала.

— Старуха? — колдун хмыкнул, вспоминая роскошную женщину, вызывающую у любого мужика прилив вполне однозначных плотских желаний. — Занятно.

Грехобор пожал плечами, словно давая понять, что ничего занятного в чей-либо старости не находит. Его собеседник замолчал ненадолго, а потом не выдержал:

— Почему ты отказываешься помочь?

Стоящий рядом мужчина вздохнул, но промолчал.

— Ты что не понимаешь, что твой отказ все только усугубляет? — разозленный его равнодушием, снова заговорил Глен. — Ты…

— Скажи, что стало с магами, которых вы освободили? — перебил рассерженного духа Грехобор.

Колдун застыл. Каким образом шатающийся по лесам и полям странник, который по нескольку месяцев и словом-то ни с кем не перекидывается, мог знать? Откуда?

— Они живут… — хрипло начал Глен, но собеседник снова перебил его.

— Они мертвы. И умирали один за другим. Все. И твоя выходка ничего не дала.

— С чего ты это взял?

— С того, что твои друзья — колдуны. И ты колдун. Вам не нужны маги. Вот новые друзья с проклятой силой — да, но не маги. Особенно молодые, без назвища, с силой, которая сводит их с ума. Так ведь и случилось с теми освобожденными. Верно? А когда они обезумели, их перерезали, как скот.

— Ты…

— И дэйны рыщут уже не в поисках магов, а в поисках колдунов. Как быстро они позабыли про пустые Клетки. Не пустились в погоню, не ловят сбежавших. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что маг без назвища больше седмицы не живет, если только его дар не сдерживает дэйн. Вы, дураки, даже не представляете, как сила уродует нас. Вас она просто подчиняет, а магов — ломает, долго, мучительно, пока не убьет. Что? Думал, это сказки — что магу без дэйна не прожить? Решил, Клетки созданы из жестокости?

Оглушенный новым знанием колдун молчал. Грехобор же, не открывая глаз, безжалостно продолжил:

— Будь ты поумнее, ты бы задумался еще и вот над чем — куда ушла сила умерших? К детям или взрослым? Как они справляются с Проклятым даром? Сам-то долго привыкал?

Привычный гнев затопил сознание Глена, когда он вспомнил, как получил силу. Стоящий рядом маг горько усмехнулся, ощутив эту ярость.

— Я свою силу не просил! — рявкнул колдун, надеясь, что хотя бы этот довод заставит черствого собеседника сбросить личину надменности.

— Никто не просит, — отрешенно ответил Грехобор. — От дэйнов есть один существенный прок — когда мага убивают они, его сила никому не вредит. Она исчезает, растворяется в силе дэйна. И еще палачи никогда не причиняют страданий. Резко, быстро. Сам видел. Знаю. А что творите вы? Войско собираете? Какой ценой?

Глен стиснул зубы.

— Тебе ли говорить о цене? Маг, убивший дэйна?

— Мы говорим не обо мне, — Грехобор не обращал внимания на гнев стоящего рядом мужчины. — Мы неспроста сидим в Клетке до получения назвищ, колдун. Без соглядатайства и защиты дэйна сила сжирает ребенка-мага заживо. Ты никогда не задумывался, почему дэйны появляются сразу после рождения мага? Не для того, чтобы уничтожить, нет… для того, чтобы спасти.