275

«Письма графа Л. Н. Толстого к жене 1861—1910 г.», изд. 2, М. 1915, стр. 339.

276

Ср. л. 5: «С одной стороны совершенно справедливо, что женщина угнетена, презрена, с другой стороны — что она властвует, точно так же, как евреи. Как они своей властью отплачивают за свое угнетенье, так и женщины».

277

Ср. рук. № 5, лл. 15 об. — 16: «Но наступила 3-я ссора, и я уже не ужасался, а понял, что так это будет всегда, что будет то, чего я никак не ожидал, что ссориться будем, и что дело только в том, как бы ссориться получше. И так мы всё время. Даже первое время хуже, чем после... Рассудок не поспевал подделать под желание язвить друг друга достаточных поводов».

278

Ср. рук. № 6, л. 47 об.: «Ядовитость этого чувства ужасна: стоило мне излить это чувство хоть раз на какого-нибудь человека, стоило раз заподозрить человека в замыслах на мою жену, и уже навеки этот человек будет для меня испорчен, точно серной кислотой облит».

279

Ср. рук. № 5, л. 20: «Он унижает меня и ее. И я отплачиваю ему. Или она переоделась, я отношу это к присутствию его, и является оскорбление от нее. Как она можеттак унижать меня, ставя меня в такое подлое положение — подозреванья, подкарауливанья. Главное дело в том, что все мущины — я помню чувство к моему лучшему другу — я знаю, как смотрят на женщин».

280

Ср. рук. № 5, л. 2: «Завидовать мне даже я не позволяю».

281

Ср. рук. № 5, л. 20 об.: «А еще мучало меня то, что она при других мущинах говорила то, что она, бывало, говорила мне, или то, чего, я знаю, она не думала, и я видел, что слова ее ничего не значат, что и слова ее, как и одежда, — это только средство заманить, понравиться».

282

«Исхитрилась» — позднее «Плоды просвещения».

283

«Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге. Переписка», изд. «Academia», М. — Л. 1930, стр. 126.

284

H.H. Страхов, вернувшись из Ясной поляны, где он гостил у Толстого, 4 июля 1889 г. писал В. В. Розанову: «Моя поездка была преблагополучная: насладился Толстым довольно, хоть и не досыта... Он теперь весь погрузился в писание повести о том, как муж убил неверную жену» (В. В. Розанов. «Литературные изгнанники», т. I, Спб. 1913, стр. 184).

285

Ср. рук. № 6, л. 44: «Как же им не испортиться, когда они, бедные, все попадают в руки и в воспитание мущин?.. Виновата же была, разумеется, не она, а весь мир, ее прошедшее и я. Она была такая же, как и все, и я вместе со всем миром сделал из нее то, что она стала. С молоду она была воспитана так, что все ее интересы сосредоточивались в ней, в ее внешности, в искусстве нравиться мущинам. Она с молоду была обучена только тому, чем можно было пленять, так что могла прельщать прекрасным выговором, и сверх того пенью и игре на фортепиано, которыми она могла прельщать мущин. Все знания — языки, литература, все таланты, рисованье, музыка (в которой она отличалась) были изучаемы только для этого».

286

Ср. рук. № 6, л. 42: «И оттого в нашем быту истерики, нервы, а в крестьянском — кликуши. Вы заметьте, у девок нет кликушества, только у баб, и у баб, живущих с мужьями. Ясно отчего».

287

Ср. рук. № 9, л. 58—58 об.: «Надо сказать какие два существа была моя жена..., внутри же это была очень грубая, добрая, нежная, чувственная и беспомощная женщина».

288

См. ниже примечание к записи записной книжки от 28 июля 1889 г.

289

В рук. № 6, л. 47, идет речь о ревности.

290

Ср. рук. № 6, л. 46 об.: «Но я говорю о той сравнительно легкой, безосновательной ревности, которая неизбежно сопутствует всякому безнравственному супружеству. В период этой моей безосновательной ревности к ней я всю ее развенчал, опозорил в моем воображении... Я впадал в прорытую уже прежнюю колею грязных подозрений о ней..., воспитывал того страшного дьявола, который, когда явился повод, сорвался с цепи и пошел чертить».

291

Текст автографа в рук. № 6, лл. 49—53.

292

Ср. рук. № 9, л. 69: «Брат Трухачевского, я помню, раз на вопрос о том, посещает ли он публичные дома, сказал, что порядочный человек не станет ходить туда, где можно заболеть, да и грязно и гадко, когда всегда можно найти порядочную женщину. И вот он, его брат, нашел мою жену. Правда, она уже не первой молодости — зуба нет одного сбоку, и есть пухлость некоторая», думал я за него, но что делать, надо пользоваться тем, что есть».

293

Эта запись развита в рук. № 9, лл. 69 об. — 70, в той части текста, где описываются переживания Позднышева во время его возвращения домой из уезда по железной дороге.

294

Эта запись в рукописях не находит себе соответствия.

295

О бреде умирающей впервые речь идет в рук. № 9, л. 75 об.

296

Ср. рук. № 6, л. 20 об.: «Я стал тем, что называется блудником. Быть блудником есть физическое состояние, подобное состоянию пьяницы. Пьяницу тянет выпить, ему вода неприятна даже. Как морфинист, пьяница, курильщик уже ненормальный человек, так и человек, познавший нескольких женщин для своего удовольствия, уже не нормальный, а испорченный навсегда человек — блудник. Как пьяницу можно узнать тотчас же по лицу, точно так же и блудника. Пьяница может воздерживаться, бороться, но уже никогда он не может свободно относиться к предлагаемым напиткам, точно так же и блудник: он может воздерживаться, бороться, но простого, ясного, чистого отношения к женщине, братского, у него уж никогда не будет. По тому, как человек взглянет, оглядит молодую женщину, сейчас можно узнать блудника, и я стал блудником и остался таким».

297

т.е. Позднышев поехал в уезд и внезапно вернулся.

298

Ср. рук. № 9, л. 76: «Да, надо понять настоящее значение, что слова Евангелия Мф. V, 28, о том, что «всякий, кто смотрит на женщину с похотью, прелюбодействует», относятся не к одной посторонней, а преимущественно к своей жене».

299

Эта запись в рукописях не находит себе соответствия.

300

«Толстовский музей», т. II. Переписка Л. Н. Толстого с H. Н. Страховым. 1870—1894. С предисловием и примечаниями Б. Л. Модзалевского. Изд. о-ва Толстовского музея. Спб. 1914, стр. 391.

301

Ср. рук. № 10, л. 7: «Что же тут странного? По всем учениям церковным придет конец мира, по всем учениям научным неизбежно то же самое. Что странного? По учению нравственному неизбежно то же самое».

302

Автографического текста, развивающего эту запись, не сохранилось, но в копиях, в соответствии с этой записью, читается: «Ужас этого сознания я помню и потому заключаю и даже вспоминаю смутно, что, воткнув кинжал, я тотчас же вытащил его, желая поправить сделанное и остановить». Эта фраза без изменения вошла в восьмую и девятую редакции повести.