А оказать помощь больным, заключенным, голодным и холодным нельзя иначе, как своим непосредственным, сейчасным трудом, потому что больные, голодные и холодные не ждут, а умирают от голода и холода.

Человеку, исповедывающему учение истины, самая его жизнь, состоящая в служении другим, укажет на тот самый первородный закон, который выражен в первой книге Бытия: «в поте лица снеси хлеб твой», который Бондарев называет первородным и выставляет положительным.

Закон этот, действительно, таков для людей, непризнающих того смысла жизни, который открыт людям Христом, и таков он был для людей до Христа, и таким он останется для людей, не признающих учения Христа. Он требует того, чтобы каждый, по воле Бога, выраженной и в Библии и в разуме, кормился своим трудом. Закон этот положительный. Таков этот закон до тех пор, пока людям не открыт смысл жизни людей в учении истины.

Но с высшим сознанием смысла жизни, открытого Христом, закон о хлебном труде, оставаясь столь же истинным, становится уже частью единого положительного учения Христа о служении людям и получает значение уже не положительного, но отрицательного закона. Закон этот при христианском сознании указывает только на старый соблазн людей, на то, чего не должен делать человек для того, чтобы не сойти с пути истинной жизни.

Для ветхозаветного, не признающего учение истины человека закон этот имеет такой смысл: работай своими руками хлеб. Для христианина же значение его отрицательное. Закон этот говорит: не полагай возможным служить людям, поглощая чужие труды и не работая сам себе пропитания своими руками.

Закон этот для христианина есть указание на один из древнейших и страшнейших соблазнов, от которого страдают люди. Против этого-то соблазна, страшного по своим последствиям и столь старого, что мы с трудом можем признать этот соблазн не естественным свойством человека, а обманом, и направлено это учение Бондарева — учение, одинаково обязательное и для верующего в Писание ветхозаветного человека, и верующего в Писание христианина, и неверующего в Писание человека, следующего одному здравому смыслу.

Я бы многое мог и многое хочется мне написать, чтобы доказать истинность этого положения и опровергнуть те разнообразные и сложные доводы против него, которые на устах каждого из нас: мы знаем, что мы виноваты и потому всегда готовы с оправданием. Но сколько бы я ни писал, как бы хорошо ни писал, как бы я ни был логически прав, я не убежду читателя, если он будет бороться своим рассудком против моего и сердце его будет оставаться холодно.

И потому я прошу тебя, читатель, хоть на время остановить деятельность твоего ума, не спорь, не доказывай, а спроси только свое сердце. Кто бы ты ни был, как бы ни был одарен, как бы ты ни был добр к людям, окружающим тебя, в каких бы ты ни был условиях, можешь ли ты быть спокоен за своим чаем, обедом, за своим государственным, художественным, ученым, врачебным, учительским делом, когда ты слышишь или видишь у своего крыльца голодного, холодного, больного, измученного, человека? Нет. А, ведь он всегда тут, не у крыльца, так за 10 сажен, за 10 верст. Они есть, и ты знаешь это.

И ты не можешь быть спокоен, не можешь иметь радости, не отравленной этим. Чтобы тебе не видать их у крыльца, тебе надо отгородиться от них, отвадить их от себя своей холодностью или уехать куда-нибудь, где их нет. Но они везде есть.

А если бы и нашлось место, где бы ты не видал их, то от сознания истины никуда не уедешь. Как же быть?

Ты сам это знаешь, и учение истины говорит это тебе.

Спустись до низу (до того, что тебе кажется низом, но что есть верх), встань рядом с теми, которые кормят голодных, одевают холодных; не бойся ничего: хуже не будет, а будет лучше во всех отношениях. Стань в ряд, возьмись неумелыми, слабыми руками за то первое дело, которое кормит голодных, одевает холодных, — за хлебный труд, за борьбу с природой, и ты почувствуешь в первый раз ту твердую почву под ногами, почувствуешь то, что ты дома, что тебе свободно, прочно, итти больше некуда, и ты испытаешь те цельные неотравленные радости, которых ты не найдешь нигде, ни за какими дверями, ни за какими гардинами.

Ты узнаешь радости, каких ты не знаешь; ты узнаешь в первый раз тех простых сильных людей, твоих братьев, которые вдалеке от тебя до сих пор кормили тебя, и ты, к удивлению своему, увидишь в них такие доблести, которых ты не знал прежде, ты увидишь в них такую скромность, такую доброту к тебе именно, которых, ты почувствуешь, ты не заслуживаешь.

Вместо презрения, насмешки, которых ты ожидал, ты увидишь такую ласку, такую благодарность, уважение к тебе за то, что ты, после того как всю свою жизнь жил ими и презирал их, что ты вдруг опомнился и неумелыми руками хочешь помочь им.

Ты увидишь, что то, что казалось тебе островком, на котором ты сидел, спасаясь от заливающего тебя моря, что этот-то островок есть болото, в котором ты потопал, а что то море, которого боялся, что это-то и есть суша, по которой ты пойдешь твердо, спокойно, радостно, как и не может быть иначе, потому что из обмана, в который ты не сам вошел, а тебя завели, ты выберешься в истину, от уклонения от воли Бога ты перейдешь к ее исполнению.

ПЕЧАТНЫЕ ВАРИАНТЫ

«ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ».

Варианты текстов: журнала «Детский отдых» 1881 г. № 121, издания «Посредника» 1886 г. и «Сочинения гр. Л. Н. Толстого», часть двенадцатая. М. 1886.

Стр. 7, строка 25.

Вместо слова: сапожной — в изд. «Посредн.»: сапожною

Стр. 7, строка 32.

Слова: на рубаху — в изд. «Посредн.» стоят после слова: надел

Стр. 8, строка 1.

Вместо: с мужиков, — в изд. 1886 г. и «Детск. отдыха» с мужика,

Стр. 7, строки 14—15.

С утра сапожнику морозно показалось, а выпивши тепло было и без шубы. — Этой фразы в изд. «Посредн.» нет.

Стр. 8, строки 30—31.

Вместо: за самой за часовней — в изд. 1886 г.: за самой часовней

Стр. 9, строка 17.

Слова: Повернулся Семен и пошел к человеку — в изд. «Посредн.» отнесены ко II-й главе и после них поставлена точка с запятой.

Стр. 9, строки 24—25.

Вместо: И с этого — в изд. «Посредн.»: С этого

Стр. 9, строка 34.

После: Снял, было Семен — в «Детск. отд.»: шапку рваную картуз — в изд. «Посредн.»: с головы

Стр. 10, строки 7—8.

Вместо: Раскачивайся-ка! — в изд. «Посредн.»: Раскачивайся!

Стр. 10, строка 24.

Вместо: так пойдем — в рукописи по ошибке переписчика: заходи. Это внесено в изд. «Посредн.» и все другие издания.

Стр. 10, строка 26.

Вместо: Идет Семен — в изд. 1886 г.: Подходит Семен ко двору.

Стр. 10, строка 36.

Слово: задумалась, — в изд. «Посредн.» один раз.

Стр. 10, строка 37.

Слово: нынче — во всех трех изданиях ныне

Стр. 11, строка 13.

Вместо: А то вот — в изд. «Посредн.»: А вот

Стр. 11, строка 33.

Вместо: собери — в «Детск. отд.»: давай

Стр. 12, строка 9.

Вместо: Трифонов — в изд. «Посредн.»: Трофимов

Стр. 12, строка 22.

Слово: всё — в изд. «Посредн.» пропущено.

Стр. 12, строка 30.

Вместо: в швах — в изд. «Посредн.»: на швах

Стр. 13, строка 6.

Вместо: изругаться, — в изд. «Посредн.»: изругнуться

Стр. 14, строка 3.

Стр. 14, строка 17.

Слова: Живы будем, сыты будем. — в изд. «Посредн.»: Живы будем и сыты будем.

Стр. 14, строка 33.

Вместо: Чего ж, — в изд. «Посредн.»: Что ж;

Стр. 15, строка 7.

Вместо: пряжу, — в «Детск. отд.» и изд. «Посредн.»: дратву не сученую

Стр. 15, строка 7.