28 февраля 1869 г. в № 47 «Московских ведомостей» было напечатано объявление книжного магазина И. Г. Соловьева о поступлении в продажу пятого тома «Войны и мира», а 4 марта в «Московских ведомостях» (№ 48) появилось следующее объявление: «От гр. Л. Н. Толстого сим объявляется, что V том «Войны и мира» бесплатно раздается имеющим первые четыре, по предъявлении билетов. Иногородним высылают в места, откуда они выписывали, и пересылочные за три фунта, смотря по расстоянию».

ХV

21 января 1869 г. И. П. Борисов, непосредственно после встречи с Толстым в Москве, писал А. А. Фету, что пятый том «Войны и мира» — не последний и что «Лев Николаевич надеется еще на пять, а можно — так и далее... Написалось много, много, но все это не

V

-му, а вперед». Следовательно, с конца 1868 г. создавался шестой и последний том. Он начинается авторскими рассуждениями о партизанской войне и заканчивается эпилогом.³⁹²

Во время пребывания в Москве с 17 по 19 января Толстой много времени уделял беседам с разными лицами о своих исторических воззрениях. 17-го «проговорил все утро» с С. С. Урусовым; вечер провел у С. С. Урусова, где присутствовали С. А. Юрьев и Ю. Ф. Самарин, и «вчетвером договорили до 3-го часа. Исторические мысли мои поразили очень Юрьева и Урусова и очень оценены ими», — писал Толстой жене на следующий день. С Самариным, «вовлекшись в другой философский спор», Толстой не успел поговорить об этом и, так как был уставшим, «не хотел кое-как высказать» то, что было ему нужно. Беседу с Самариным Толстой решил отложить. Тогда же он писал жене: «...ты не можешь себе представить, как мало времени, когда есть дела, как мои, такие, как переговорить с Самариным, с Юркевичем — дела, которые требуют сосредоточенного внимания».³⁹³ Неизвестно, состоялась ли беседа с Самариным, но с философом П. Д. Юркевичем Толстой не только беседовал, но и читал ему какую-то свою рукопись.³⁹⁴ На этом основании можно предположить, что к январю 1869 г. из шестого тома уже были написаны не только обе части, но в каком-то виде и эпилог. Исторические взгляды автора, изложенные в первых главах эпилога, и были, возможно, темой бесед с разными лицами в январе 1869 г. в Москве.

Работа над шестым томом, как и над предыдущими, началась с переработки по копии окончания первой редакции. Но если первая законченная редакция служила существенной основой при создании первых четырех томов и отчасти пятого, то для последнего тома она давала материал лишь к его первой части и конспективные наброски для окончания.

Хотя тема партизанской войны отражена в первой редакции, но развернутых рассуждений автора о народном характере такого рода. войны еще не было. Закончив предыдущий том утверждением правильности действий Кутузова в отличие от ложных стремлений других «влиятельных» лиц армии, которые «срамили старого фельдмаршала за его бездеятельность», Толстой, сохраняя композицию первой редакции, от оценки деятельности Кутузова перешел к характеристике первых партизанских отрядов. Текст этой пока еще новой главы (а не части) Толстой несколько раз исправлял и переделывал, используя для описания деятельности партизан ранний конспект, то есть копию соответствующего места первой закопченной редакции.³⁹⁵ Только уже готовя к сдаче в набор рукопись предыдущего тома, Толстой изменил окончание его и довел текст до отступления Наполеона на Смоленскую дорогу. Тогда началом партизанской войны он решил открыть новый том и в виде вступления к нему изложил свои мысли об особенностях такой войны (гл. I—II). Основная мысль первоначально была выражена здесь так: «Партизанская война всегда приносила огромные результаты, потому что она начиналась тогда, когда дух войска находился на высшей степени напряжения. Для войны за границей, за прусского короля, как говорят французы, необходимы массы, сдерживающие своей притягательной силой войска, для войны у себя дома сила отпора лежит одинаково в каждом отдельном человеке». В первом же варианте появилось определение партизанской войны как дубины народной войны.³⁹⁶

Высказав в начале части свое убеждение в том, что партизанские войны, противоречащие всем существующим военным правилам и нормам, бывают всегда успешны потому, что они наступают именно тогда, когда подымается на огромную высоту дух войска, то есть то главное, от чего зависит «не только успех сражения или войны, но все распоряжения в военное время», Толстой перешел к описанию партизанской войны 1812 г. Сюда Толстой перенес исправленные листы первой редакции о партизанских отрядах, которые входили первоначально в пятый том. Так составился текст, соответствующий гл. III—IX, но в иной редакции. Глав с рассказом о нападении отряда Денисова на транспорт и гибели Пети Ростова (то есть гл. X и XI) еще не было. Заканчивался текст сообщением о том, что партизанский отряд Долохова захватил депо Бланкара.³⁹⁷

Продолжая правку копии окончания первой редакции, Толстой сделал большую вставку на трех листах, посвященную описанию партии пленных, в которой шел Пьер, беспорядку среди отступающих французских войск, состоянию ослабевшего Платона Каратаева, которого, согласно приказу убивать отстающих, пристрелили на походе. Вставка во многом близка к гл. XII—XIV; существенным отличием является отсутствие сцены на ночном привале и рассказа Платона Каратаева о купце, невинно попавшем на каторгу. Еще два раза перерабатывались главы о партизанских отрядах, о поступлении Пети Ростова в отряд Денисова, вписан отсутствующий ранее рассказ о нападении отряда Денисова на транспорт французов и о смерти Пети Ростова.³⁹⁸

Рукописи, отражающие дальнейшую работу над последними главами первой части шестого тома, сохранились не полностью. Имеется только одна рукопись, содержащая исправленную копию глав с описанием партии пленных на походе, а также отрывки к другим главам. Из наборной же рукописи сохранились лишь гл. I—XII. По корректурным гранкам видно, что вся первая часть шестого тома набиралась одновременно и что в корректуре продолжалась чрезвычайно напряженная работа над ней. Первоначально в первую часть входили не только те девятнадцать глав, которые составляют ее в завершенной редакции, но еще восемь глав, посвященных Кутузову, оценке его исторической роли в войне 1812 г., его речи к войскам под Красным, описанию переправы через Березину, показу штабных и придворных интриг против Кутузова, и заканчивалась первая часть рассуждениями автора о причинах несоответствия народного полководца Кутузова новым задачам европейской войны, и, наконец, смертью Кутузова.³⁹⁹ Таким образом, первая часть была почти целиком посвящена военно-исторической теме. Так она и была послана в набор не позднее начала апреля.⁴⁰⁰ Работая над гранками, Толстой изменил композицию первой части, вставив в тему «войны» несколько глав из «мира». После общего анализа действий русских и французов в последний период войны Толстой перешел теперь не к Кутузову, а к Ростовым.

На последних листах копии первой редакции, которая заканчивалась благополучно для Болконских и Ростовых, сохранился написанный Толстым конспект нового окончания.⁴⁰¹ Начинается конспект с характеристики состояния Наташи и княжны Марьи после смерти князя Андрея. «Как. это утихло горе — неизвестно, но оно утихло. Наташа и княжна Марья, напротив, никогда не говорят про князя Андрея». С развития этой мысли началась глава о Ростовых, которая первоначально намечалась как двадцатая глава в первую часть шестого тома. Первые два наброска новой главы были тут же отброшены. Хотя по содержанию оба они соответствовали замыслу писателя, но Толстой добивался лучшей формы для изображения душевных переживаний Наташи и княжны Марьи, стремился правдивее показать тот период в их жизни, когда «они обе чувствовали одинаково, что над ними после того, что они пережили, остановилось и нависло грозное облако смерти», когда они, «сжавшись и согнувшись от жизни, избегали ее, ходили в ней так, чтобы грозная нависшая туча не задевала их», и они жили только тогда, когда были вдвоем. «Это сближение между ними породило в них взаимное чувство, сильнейшее, чем дружба». В результате тесной дружбы Наташа, слушая рассказы княжны Марьи, «поняла непонятные ей прежде прелесть и высоту покорности и самоотвержения», а «для княжны Марьи, слушавшей рассказы детства Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждение жизни».