Текст 2 сцены III действия почти дословно соответствует тексту окончательной редакции. Что касается до IV действия, то, как это указано выше, начало его в первоначальной редакции утрачено, так как в рукописи А отсутствует один полулист, который должен был содержать 1 явление и начало 2 явления этого действия; поэтому в первоначальной редакции IV действие начинается прямо с чтения письма; текст этой сцены ничем существенно не отличается от окончательного. Точно так же почти целиком совпадает и текст всего V действия, за исключением зачеркнутой автором и исключенной им из окончательной редакции сцены столкновения Катерины Матвеевны с Венеровским (явление 4).
Таким образом разночтения первоначальной редакции содержатся преимущественно в первых трех действиях; наиболее важные из них, интересные для характеристики действующих лиц или для выявления авторских намерений, мы печатаем в отделе вариантов (№№ 1—10, стр. 301—319).
В рукописи первой полной редакции А автором случайно или сознательно оставлены некоторые пробелы, которые были затем восполнены им (см. рукописи №№ 7 и 8); эти дополнения содержат в себе окончание пятого действия, всю вторую сцену второго действия и отдельные явления третьего и четвертого действий. Из этих отрывков часть 2 сцены II действия, содержащая в себе объяснение Венеровского с Любочкой, очень характерное для обрисовки личности первого из них, печатается нами в отделе вариантов (см. варианты №№ III и IV, стр. 319—324).
Рукопись I действия первой полной редакции А была переписана С. А. Толстой и снова поступила в обработку автора. Эта копия (рукопись № 9) подверглась с его стороны весьма существенной переделке; текст рукописи был испещрен помарками и поправками Льва Николаевича, причем в некоторых случаях были перечеркнуты целые страницы, замененные новым текстом, вписанным автором на полях; большая часть этих поправок и дополнений вошла в окончательный текст комедии. В этой рукописи комедия Толстого впервые получает наименование, указывающее на ее содержание: «Новые (Современные) люди»; перед текстом помещен перечень действующих лиц, которого не было вовсе в рукописи А. Перечень этот вписан на полях рукой самого автора, причем Венеровский назван в нем уже этой фамилией, хотя в тексте именуется еще Рогоским. Имена прочих лиц совпадают с именами, установленными в окончательной редакции, за исключением студента-репетитора, который носит фамилию Чертковский, с пояснением: «студент университета, живущий на кондиции у Прибышевых, из духовного звания».
Подвергнув переработке I действие комедии, Толстой обратился ко второму. Повидимому, он был не совсем доволен обрисовкой характера Венеровского (Рагоского) в первой редакции комедии и поэтому решил заново переработать начало второго действия, в котором личность Венеровского выступает на первый план. Эта переработка содержится в рукописи № 11, из которой видно, что по первоначальному замыслу второе действие должно было происходить в усадьбе Прибышевых, через две недели после первого, но затем было перенесено в губернский город, в квартиру Венеровского. Действие начинается с монолога Венеровского, которого еще нет в ранней редакции (см. описание рукописи А). Монолог этот дается в двух вариантах: в первом варианте текст этого монолога по своему содержанию резко отличается от текста окончательной редакции; повидимому, он не давался автору, о чем свидетельствуют многочисленные помарки и поправки, сильно затрудняющие чтение отрывка; в конце концов он был целиком зачеркнут автором. В этом первоначальном наброске монолога еще нет размышлений Венеровского перед зеркалом, и вообще личность Венеровского обрисовывается в нем иначе, чем в окончательной редакции, причем в нем сильнее подчеркиваются элементы грубой чувственности и корыстолюбивого расчета. Приводим несколько наиболее характерных отрывков 1-го явления 2-го действия:
<Очень мила. Очень мила...> И вотъ я чего не думалъ... И она жмется этакъ. Ей пріятно. <Ну да еще бы!> Какое это чувство странное. Когда этакъ дотронешься до нея. Совсѣмъ нe ожидалъ. Очень курьезное ощущеніе и <разумѣется физическое. И это они называютъ любовь... — и поэты, и романы пишутъ. Очень просто. Только убійственны эти церемоніи. Къ чему все это? Дѣло въ томъ, что мущина и женщина хотят соединиться. Она выбрала меня... Я нахожу ее приличной и того... ничего. Ну и хорошо, пускай даетъ ей отецъ, что ей принадлежитъ, и кончено. Нѣтъ, тутъ цѣлая процедура: предложенье, объявленье, обрученье, вѣнчаніе, хитрятъ, хлопочутъ. Ну, хорошо это другому, пошляку, a мнѣ надо стать выше... Только знай, что стоишь выше всѣхъ, и всѣ головы пригнутъ. Ужъ это такъ.> Души наши чувствуютъ сродство, связаны таинственными узами. Да. Ха, ха, ха! души, которыхъ нѣтъ. <Тѣло, все тѣло>. Все законы природы и пріятные законы, когда умѣешь себя въ нихъ поставить. — Да, еще бы кому же и поставить себя въ эти условія, какъ не мнѣ. — И право, этотъ родитель не такъ глупъ, онъ по крайней мѣрѣ понимаетъ, кто я... Однако надо будетъ хорошенько уяснить съ нимъ нынче дѣло состоянья. Чортъ знаетъ что такое, — какъ начнешь говорить объ этомъ, — хочешь сказать одно, а говоришь совсѣмъ другое. Хочешь сказать: дайте дочери опредѣленное состояніе, а говоришь: ничего не нужно. Чортъ знаетъ что такое. (Входитъ Беклешовъ.) А, практической мужъ, тебя то и нужно.
Эта редакция монолога, очевидно, не удовлетворила Толстого, и он зачеркнул ее целиком и набросал другую, почти совпадающую с той, которая была принята им при дальнейшей обработке комедии; однако монолог, заключающий в себе мечты Венеровского о брачной жизни, был им откинут и таким образом не вошел в окончательный текст. Между тем в нем содержатся некоторые черты, характеризующие личность Beнеровского, как она первоначально была задумана автором, и потому представляющие известный интерес:
Довольно я поработалъ для блага общественнаго, можно и отдохнуть, — не одному, а съ этимъ свѣженькимъ цвѣткомъ, который я, да я — сорву. — Отчего-жъ мнѣ не поѣхать за границу, поселиться въ Италіи съ молодой женой, въ лучшемъ отелѣ остановиться. Прогулки, она въ шелку, въ бархатѣ, свѣженькая, хорошенькая, на рысакахъ, въ коляскѣ, рядомъ замѣчательный и красивый мущина. Или вечеръ, она въ открытомъ платьѣ... <Какія у нея> открытыя плечи. <Венера Милоская.> Пускай смотрятъ изъ партера. Въ бенуарѣ во Флоренціи она и я, мущина въ черномъ англійскомъ фракѣ, просто, достойно, и съ этимъ лбомъ и глубокимъ чарующимъ выраженіемъ. Вечеръ дома, ужинъ, поцѣлуй и потомъ... Да все это человѣчно, и все это увлекательно, прелестно, и я думалъ, что это не про меня, какъ не цѣнилъ себя. Что значитъ сильная натура! Всегда цѣнишь себя ниже стоимости, не такъ, какъ всякая дрянь, воображающая себя Богъ знаетъ чѣмъ. А выходитъ, что нѣтъ человѣка достойнѣе меня, чтобы наслаждаться всѣми, даже и этими благами. — И отчего жъ? <У меня нѣтъ денегъ, у нее они будутъ. И для кого жъ это счастье, какъ не для насъ.> — <Да, деньги. Одно глупо. Я два раза сказалъ старику, что мнѣ не нужны. Онъ такъ глупъ, что можетъ ничего не дать. Точно какъ будто ежели человѣкъ выше [1 неразобр.], денегъ, то и женщина должна быть лишена средствъ. Вотъ глупо то вышло бы. — Нынче скажу ему прямо и ясно. — Ну да я съ собой шутить не позволю. — Вотъ еще церемониться съ этими скотами! Накрадено посредствомъ крѣпостнаго права. Такъ еще бы не скоты. Вотъ ненавижу эту породу.>
За монологом Венеровского следует его разговор с Беклешовым; текст рукописи в общем довольно близко подходит к тексту позднейшей редакции (2 явление II действия), только расположение частей в нем совсем иное: в рукописи разговор начинается с характеристики членов семьи Прибышевых и затем переходит к вопросу о приданом, в позднейшей, окончательной редакции — наоборот; в рукописи нет также рассказа Беклешова о заседании судебного присутствия, с которого начинается его разговор с Венеровским в окончательной редакции. Встречающиеся в рукописи варианты не имеют существенного значения, и потому мы на них не останавливаемся.