В. О, какъ обворожительна! Вотъ эстетическое наслажденіе!.. Что я вру... вотъ глупо.... ну да... Такъ вамъ не нравится портретъ, — а оригиналъ?

Л. Лучше, только надо его учить. Я васъ выучу.

В. Учите — мил... что я глупости говорю! (встаетъ) пройдемтесь по саду.

Л. Пойдемте. (Уходятъ.)

№ 2.

ДѢЙСТВІЕ II. 

Сцена 2. 

ЯВЛЕНIЕ 7.

Бекл. Скверное дѣло совсѣмъ. Родительница гомерическая дурища, ну да и родитель хорошъ. —

В. По крайней мѣрѣ боится и подличаетъ. Я это одно цѣню въ немъ. А слышалъ, благословлять что то выдумалъ. Я не пойду, глупо. —

Бекл. Чтожъ дѣлать, братъ, надо будетъ и это продѣлать. Вѣдь я тебѣ говорю, это все равно, что къ разбойникамъ бы ты попалъ, развѣ ты затруднялся бы въ средствахъ для того, чтобы достигнуть цѣли. — Что за уроды! Что зa отпечатокъ помѣщичества! а дочь мила, ничего. —

Л. (выходитъ). Какъ весело. Пойдемте, Анатолій Дмитріевичъ, насъ благословлять будутъ (весело). Пойдемте же. —

В. Да не лучше ли оставить, Любовь Ивановна, противна мнѣ эта комедія. Вы знаете мои убѣжденія. —

Л. Ну, ну, ну, не разсуждать. Теперь мой мѣсяцъ. — (Въ дверь къ Студенту и Петрушѣ.) Петя, иди скорѣе, мамаша велѣла. Очень нужно.

ЯВЛЕНIЕ 9.

(Тѣ же, входитъ Студентъ и Петруша, жуя, за ними К. М.)

Петя. Ну, зачѣмъ? —

Л. Иди, пожалуйста, узнаешь. Ну, ну, Анатолій Дмитріевичъ, не размышлять, идите. (Всѣ уходятъ въ гостиную. Остаются Ст. и Кат. Мат.).

** IV.ВАРИАНТ ИЗ РУКОПИСИ Б. 

[ДѢЙСТВІЕ I. ]

ЯВЛЕНIЕ III.

Входитъ Иванъ Михайловичъ, за нимъ староста, [мужикъ] и прикащикъ въ дверяхъ.

Ив. Мих. (говоритъ еще за сценой). Мнѣ 26-ть недоработанныхъ дней отработай! А больше мнѣ съ тобой дуракомъ говорить нечего. (Входятъ.) И убирайся ты къ чортовой матери! Слышишь? — (И. М. оглядывается и увидавъ К[атерину] М[атвѣевну] переменяетъ тонъ.) Ну да, ну да. Хоть кого выведете... Я вамъ говорю: 26 мужицкихъ и 17 бабьихъ дней за вами. Такъ или нѣтъ? не доработано? Ну и вышлите ихъ на покосъ. Я требую только законнаго и больше ничего.

Староста. Оно, значитъ, Иванъ Михайловичу выходитъ такъ точно, да вѣдь съ народомъ съ этимъ, сами изволите знать Мосея ужъ сколько, кажется, и на конюшнѣ и въ станъ то важивали, какъ на барщинѣ были. Сами изволите знать. Говоритъ: палецъ обрубилъ. Что съ нимъ дѣлать станешь! А на счетъ дней, значитъ, вы при Посреднику сказывали, что прощаете міръ, значитъ...

И. М. Когда я вамъ прощалъ дни?

Ст. Оно, значитъ, не то чтобы, а какъ при Посреднику...

И. М. Я говорилъ, коли я буду доволенъ, а вы что?

Мужикъ. Вотъ ужъ грѣхъ тебѣ, ей Богу грѣхъ.

Ив. М. Ахъ, Боже мой, Боже мой. Вотъ, послушайте-ка, хоть вы! (Къ М. В. и К. М.) Ну, зачѣмъ вы говорите пустыя слова. Есть за вами дни или нѣтъ!

Мужикъ. Вишь какъ ты теперь перевернулъ. Вотъ ты какой!

Ст. Оно по Божескому разсудить, значитъ, какъ по человѣку судить надо.

Ив. М. Есть или нѣтъ, я только спрашиваю?

Прикащикъ (къ старосте). Какъ это вы глупо говорите, господа!

Ив. М. Марья Васильевна, дай, матушка, чаю, — всю голову разломило. Вотъ, что хочешь, то и говори. Другой часъ разсуждаю: (передразнивая) и табѣ сабѣ, табѣ сабѣ! (Сердится.) Есть дни за вами или нѣтъ? Есть?

Староста. Значитъ, коли по Божескому, то-есть, — вѣдь мы міромъ послужили, значитъ, за дни за евти, — такъ не обидно ли будетъ, Иванъ Михайловичъ?

Ив. М. Ну (съ усиліемъ спокойно). Вышлите завтра на покосъ крестьянъ не заработавшихъ дни, а то.... я.... жаловаться посреднику буду. Хоть кого изъ терпѣнья выведете. Вѣдь я желаю быть съ вами въ хорошихъ отношеніяхъ....

Стар. Это, Иванъ Михайловичъ, зачѣмъ же такъ дѣлать, мы, значитъ, не то, чтобы какъ, обиды какой или вздоры затѣвать, а надо какъ по согластію; только не обидно ли будетъ?

Мужикъ. Bo-на, слова то какъ перевернулъ. Грѣхъ, ей Богу грѣхъ!

Ив. Мих. (вставая, и съ кулаками къ старосте). Убирайтесь вы къ чорту! (Прикащику.) Распорядись, Василій. — Ну, маршъ!

Прикащикъ (къ старосте). Вотъ я говорилъ вамъ, что доведетъ до гнѣва. (Прикащикъ, староста [и мужикъ] уходятъ.)

Ив. Мих. (Садится къ столу, оглядывается). Вѣдь не выдержишь, силъ никакихъ нѣтъ.

K. M. (качаетъ головой и посмѣивается про себя). Да это такъ.

Ив. М. Что ты?

К. М. Ничего, я вспоминаю, что какъ справедливо высказана въ одной статьѣ мысль о новыхъ политико-экономическихъ основахъ въ Россіи: что преграда установленію честныхъ и выгодныхъ отношеній между капиталистомъ и пролетаріемъ лежитъ въ неуваженіи къ меньшей братіи.

Ив. М. Да вотъ я бы, матушка, далъ тебѣ хоть въ твоей Лопуховкѣ управлять, вотъ я бы посмотрѣлъ, какъ ты бы обошлась съ меньшей братіей. Ты бы съ 30 душами не знала бы, куда дѣться, а какъ 200 десятинъ не паханы, а Ильинъ день на дворѣ, да вотъ по три часа толкуешь изъ зa каждыхъ пустяковъ. Знаемъ мы, все знаемъ, — и новыя экономическія основы, и все, и меньшая братья, и новымъ духомъ повѣяло. Да трудно. Вѣдь я битыхъ 2 часа говорилъ. (Ну, что ты стоишь — поди распорядись.)

К. М. Совсѣмъ не трудно, а очень просто. (Отходитъ съ книгой на другой уголъ и читаетъ.)

** КОМЕДІЯ ВЪ ТРЕХЪ ДѢЙСТВІЯХЪ.

[НИГИЛИСТЪ.] 

Глафира Ѳеодоровна, старая барыня.

Ѳіона Андреевна, ея приживалка.

Семенъ Иванычь, сынъ Глафиры Ѳеодоровны, помѣщикъ лѣтъ 40.

Марья Дмитріевна, его молодая жена

Люба, ея сестра.

Наталья Павловна, подруга Любы.

Николинька, гимназистъ, племянникъ Семена Иваныча.

Хрисанфъ[381] Васильевичъ, студентъ, нигилистъ, учитель Николеньки.

Дѣйствіе происходитъ въ деревнѣ Семена Иваныча.

ДѢЙСТВІЕ I. 

ЯВЛЕНІЕ 1.

Глафира Ѳеодоровна, Ѳіона Андреевна, Семенъ Иванычь (за чайнымъ столомъ).[382]

Глафира Ѳеодоровна.

Сеня, ты вотъ назвалъ гостей, а я и ума не приложу. Добро бы были люди путные, а то Богъ знаетъ кто. Вчера въ кладовую забрались, все перерыли, затѣи тамъ какія то. Съ прислугой нынче и такъ бѣда. Охъ, ужъ эта мнѣ молодежь!

Ѳіона Андреевна.

И-и,[383] батюшка, по нынѣшнимъ временамъ ужъ не гостей звать. У Животовскихъ, въ Золотухинѣ, изволили слышать, кучеръ въ окошко влѣзъ.

Семенъ Иванычъ.

Не въ кучерѣ дѣло, Глафира Ѳедоровна. Отчего же, маменька, молодежи не повеселиться? Одно удивительно, куда они всѣ дѣлись?

Глафира Ѳеодоровна.

Да, мой другъ, ты вотъ думаешь объ ихъ удовольствіи, а они всякое уваженіе къ старикамъ потеряли. Твои имянины, никто до сихъ поръ и не поздравилъ.

Ѳіона Андреевна.

Все, матушка, новые порядки, генелисты[384] завелись. A всѣхъ напоить, накормить надо.