Теперь лошади, выпускавшие клубы пара, могли перейти на шаг. Копыта иногда постукивали в ночной тишине, попадая на случайный камень.

Вокруг них был лес, создававший впечатление некоторого сходства этого места с Инор-Пиввном, особенно усиливавшееся присутствием Камней, которые явно подсказывали, что Врата Корис-Лиф находятся где-то рядом. В воздухе чувствовалось напряжение и подавленность, как перед наступлением бури.

И очень скоро, как только они поравнялись с пространством озера, перед ними возникли большие каменные колонны, поднимающиеся прямо из темной воды. В слабом свете луны казалось, что они просто выгравированы на гладкой поверхности озера. По мере того как они подъезжали ближе, стали видны обломки и других колонн, подтверждавшие, что на самом дне озера хранятся остатки сооружений кваджлинов.

И еще две колонны, возвышавшиеся над остальным пространством, венчали голый холм, расположенный против водной поверхности.

Моргейн сдерживала лошадь, внимательно вглядываясь в странный и мрачный вид останков затонувшего города и в силуэт колонн на фоне звездного неба. Ночной воздух слегка мерцал вокруг этих столбов, и даже блеск ярких звезд не мог скрыть этого сияния, проходившего сквозь Врата.

— Мы спаслись от преследования, — сказал Лилл. — Люди из клана Кесидри боятся посещать это озеро.

— Иногда кажется, что эти столбы лежат в воде, — заметила Моргейн, осматриваясь кругом. Она спрыгнула с коня и теперь растирала рукой его щеки.

Вейни, измученный долгим ожиданием побега, тоже был на ногах, как и они. Он взял повод Сиптаха и повел его вместе со своей лошадью медленным шагом, чтобы таким образом дать им остыть, а лошадь Лилла накрыл своим плащом. В воздухе было холодно. Им пришлось скакать сюда довольно долго, и его маленькая Мэй едва поспевала за двумя более крупными лошадьми. Он еще долго старался уберечь ее от переохлаждения, массировал рукой и не давал пить воду, пока не счел, что все в порядке. Позже он дал ей немного зерна из общих запасов и, забрав назад свой плащ, завернулся в него и попытался уснуть, слушая монотонный разговор Лилла и Моргейн, которые продолжали обсуждать жизнь и дела Лифа. Они вспоминали старые убийства или какие-то давние случаи, которые так или иначе были связаны с этим озером.

Вскоре его отдых прервала Моргейн, ей понадобился Подменыш, с которым она никогда не расставалась и который сейчас лежал среди багажа, на котором спал Вейни. Она подвесила его к поясу и отправилась вдоль озера в сопровождении Лилла.

Неожиданно в окружавшей их тишине Вейни услышал звук лошадиных копыт пока еще далеких всадников. Он импульсивно вскочил и закрепил седло на Сиптахе, потому что она была его первой заботой. Как раз в этот момент Моргейн и Лилл, как ему показалось, тоже услышали приближающиеся звуки и повернули назад. Вейни тем временем уже одевал седло на свою гнедую. Бедная Мэй может умереть, если им придется скакать так, как они неслись сюда. Он очень беспокоился за нее: все нхи слишком любили лошадей, чтобы загонять их подобным образом, хотя в других случаях они же бывали чрезвычайно жестокими.

Лилл седлал свою лошадь сам.

— И я все еще очень сомневаюсь, — сказал он, — что они отважатся прийти сюда.

— Я верю в расстояние гораздо больше, чем в удачу, — сказала Моргейн. — Поступай, как хочешь, кайя Лилл.

И она вскочила в седло, привязав Подменыш на его обычное место, и пришпорила серого.

Вейни только собирался запрыгнуть в седло и догонять ее, когда рука Лилла лишила его равновесия, и он закачался, получив сильный удар.

— Оставь ее, — почти прошипел он, — и не вздумай ехать за ней. Послушай, что я скажу тебе. Она заберет твою душу, как она уже делала не раз, кайя. Послушайся меня.

— Но я илин, — запротестовал он. — И у меня нет выбора.

— Это клятва? — очень быстро прошептал Лилл, в то время, как копыта Сиптаха перемешивали гальку. — Она ищет силы, чтобы окончательно разрушить срединные земли. Ты еще не знаешь, с каким дьяволом ты связался. Она лжет, кайя Вейни. Она лгала и раньше, и в итоге Корис, Бейн и Моридж превратились в руины. Неужели ты будешь помогать ей в этом? И пойдешь против своего народа? Я знаю, что клятва илина говорит: уничтожь семью, уничтожь домашний очаг, но только не лио. Но говорится ли там, что ты должен уничтожать свой собственный род? Идем со мной, идем со мной, кайя Вейни.

Для своего возраста Лилл был удивительно сильным человеком. У Вейни даже оцепенела рука, когда Лилл ухватил его выше локтя. Его жесткие глаза поблескивали в темноте. Звук погони приближался.

— Нет, — закричал Вейни, подбирая поводья и пытаясь сесть в седло, и тут почувствовал боль в голове. Все закружилось перед ним, а он сам мгновенно оказался под своей лошадью, которая аккуратно перешагнула через него, стараясь не задевать копытами. Но он все-таки поднялся и, еще плохо соображая, что случилось, начал вытаскивать меч.

А Лилл был уже над ним и протягивал к нему руку. Сама мысль о том, что он может оказаться в плену у людей Лифа, была противна Вейни и доводила его до бешенства. Он резко повернулся, вырываясь от него, и даже не с целью защитить себя, а для того, чтобы только освободиться, чтобы догнать Моргейн и исполнить свою клятву ради спасения собственной души. Мэй была вне досягаемости, а черный конь был под руками. Вейни вскочил в седло и пришпорил его еще раньше, чем подумал о поводьях, подбирая их на ходу и прижимаясь в седле, чтобы сохранить равновесие. Черный конь поскакал, далеко выбрасывая длинные ноги, и они уже начали огибать озеро, на котором теперь поднимались небольшие волны.

Черный выбрал нужный темп, а Вейни пришпорил его еще, безжалостно и беспощадно заставляя рвануться вперед с новой силой.

Серая лошадь была уже видна впереди. Когда Моргейн оглянулась на стук копыт, она стала подгонять серого, который даже заржал то ли от принуждения скакать еще быстрее, то ли от безнадежной попытки оторваться от черного коня.

Она все время смотрела назад, не выпуская оружие из руки, пока он не подъехал ближе.

— Вейни, — воскликнула она тихо, когда он уже скакал рядом. — Ты стал вором? А что же случилось с Лиллом?

Он дотронулся до головы и почувствовал боль, несмотря на кожаный подшлемник. Головокружение иногда подступало к нему: то ли от удара, то ли от лихорадки. Он не мог определить точно.

— Лилл не был твоим другом, — сказал он.

— Ты убил его?

— Нет, — выдохнул он, и некоторое время согнувшись держался рукой за седло, пока не прошла боль в голове. Затем выпрямился и пустил черного иноходью, чтобы Сиптах все время был рядом с ним. Вряд ли кто-нибудь из Ра-Лифа мог бы догнать их теперь.

— Ты сильно ранен? — спросила она.

— Нет.

— Что он сделал? Он поднял оружие против тебя?

— Он пытался удержать меня, пытался убедить меня нарушить клятву.

Он не стал рассказывать ей все остальное. Ни о назойливости, с которой тот подступал к нему, ни о подлом чувстве, которое он увидел в его взгляде, ни о лихорадочной озабоченности, с которой тот добивался от него предательства, ни о том, как дважды с необъяснимой жестокостью хватал его руку, ни об алчности, которая подобно голоду поблескивала в глазах этого странного человека.

Он не мог рассказать этого никому: он даже не знал ни как это назвать, ни чем это могло быть вызвано. Он не мог понять целей этого человека, когда тот напал на него. Но при этом он очень хорошо чувствовал лишь то, что готов лучше умереть, чем попасть в руки людей предводителя Лиф и особенно в руки Лилла. Он припомнил, что стоял к нему спиной, и если бы тот хотел его убить, то сделал бы это легко и просто. Но вместо этого Лилл нанес ему удар по голове, рискуя вступить в рукопашный бой. Все говорило о том, что он хотел захватить Вейни живым.

Он не мог вспоминать об этом поединке без содрогания. Он не хотел причинять никакого вреда Лиллу и только чувствовал отвращение из-за того, что ему пришлось украсть и его багаж и его лошадь. Черный конь по своим качествам был более выносливым, но менее благородным, чем его маленькая Мэй, и то, что она осталась в таких руках, очень огорчало его.