Кейт каждый день ходила в церковь и молилась, чтобы Господь сохранил Ричарда. На дороге его подстерегало много опасностей — разбойники и грабители, рытвины и ухабы, из-за которых экипаж мог опрокинуться. Сэр Чарльз, разгоряченный хорошей порцией портвейна, развлекал их рассказами о столице, об эпидемиях и карманниках, об оживленном движении на вечерних улицах, о вязнущих в грязи экипажах, о мальчиках с факелами, бегущих впереди портшезов.

К своим молитвам о Ричарде Кейт добавляла еще одну, о себе. Она не могла заглушить в себе ревнивого чувства и жалела, что еще не замужем за ним и не может сопровождать его в этой увлекательной поездке.

Ее мысли нарушил беспокойный голос Джудит. Крыса бултыхнулась обратно в ручей, а Кейт, прогнав мечты, вернулась к дереву, под которым сидела Джудит с букетом примул на коленях.

— Я здесь. Ты же не подумала, что я тебя бросила.

— Кругом было так тихо. Почти как… в тот раз.

— В какой тот раз? Расскажи мне.

Она присела на бревно и взяла Джудит за руку. Пальцы слепой девочки переплелись с ее пальцами. Она сейчас была ребенком, жаждущим, чтобы его успокоили.

— Многого я просто не помню… Но иногда ночью мне вдруг вспоминается… — Она помолчала, и по ее худенькому телу пробежала дрожь. — Я слышу мужской голос, громкий и сердитый. Я вижу — когда-то очень давно я могла видеть — женщину, которая спорит с ним, а потом пытается вырваться из его рук. Он слишком силен для нее. Она падает, а он бьет ее кнутом. Я помню, как она кричит, а потом этот мужчина подходит ко мне и поднимает кнут. А потом… потом ничего, только боль и темнота.

Ее голос прервался. Она съежилась, словно ожидая удара. Кейт обняла ее за плечи и прижала к себе:

— Тише, милая. Все позади.

Перестав дрожать, Джудит спросила тихо:

— Ты думаешь, это были мои родители?

— Кто знает… А что еще ты помнишь из прошлого?

— Я помню большой дом. Конюшни и много лошадей, и… да, я сажусь в карету, и там человек, тот, с кнутом. У него серебряные пряжки на туфлях. И леди — может быть, моя мама — в голубом платье… и это все. — Ее голос затих.

— А тот раз? О котором ты сейчас говорила?

— Я не знаю, как оказалась в лесу. Может быть, приехала туда в карете… По-моему, сначала со мной была женщина, и она плакала, но потом ушла, и я осталась одна. Я шла и шла по лесу, споткнулась о корень, упала и ударилась головой, потому что тогда я уже ничего не видела. Я… мне было очень страшно.

Кейт крепче обняла девочку.

— А потом?

— Я плохо помню. Какие-то голоса, кто-то поднимает меня. Шершавые руки снимают с меня мое платье, а вместо него надевают что-то тяжелое и грубое. Кто-то дает мне поесть, а потом я, кажется, спала на сене. Но ничего не понимала из того, что они говорили. Не знаю, сколько времени я пробыла с теми людьми и где была потом, до того, как меня нашли цыгане.

Кейт вздохнула. Несмотря на все ее расспросы, она так и не могла разгадать загадку. Но может быть, это и лучше, что память не вернулась к Джудит полностью? Некоторые подробности, которые вспомнила девочка, наводили Кейт и Ричарда на мысль о благородном происхождении этой скиталицы. Ее лицо было утонченно красивым, голос — мягким и нежным, ножки — с маленькими ступнями и высоким подъемом. Под влиянием Кейт она быстро и легко рассталась с грубыми просторечными выражениями. Никто не знал, кто она такая. Ее словно щепку носило от одного ненадежного пристанища к другому, и она понимала, что нелюбима и никому не нужна в этом мире, где в одиночку выживают только сильные.

Голодная, больная и всеми отвергнутая, она брела одна холодной дождливой ночью, и голова ее была наполнена странными фантазиями. Но вот ее маленькие ручки нащупали стены и оконную раму коттеджа. Из последних сил она постучалась в окно. Потом силы ее покинули, и она упала на крыльцо в беспамятстве.

Очнувшись, Джудит поняла, что лежит в мягкой постели, с горячим кирпичом в ногах. Она почувствовала, как ее приподнимают, и приятный грудной женский голос уговаривает ее попить. Потом она лежала и слушала сквозь сон, как кто-то тихими шагами ходит по комнате, как потрескивает разведенный в очаге огонь.

Ее слабое тело давно снедала лихорадка, изгладившая из памяти многие события прошлого. В тот день болезнь дала ей маленькую передышку, после чего набросилась на нее с новой силой. Но в те блаженные часы Джудит поняла, что больше не одинока, ей стоило только позвать или просто беспокойно пошевелиться, как тут же откликался ласковый голос, заботливые руки обнимали ее в темноте, прогоняя страхи.

Длинные пальцы девочки осторожно гладили лепестки примул.

— Должно быть, я так никогда и не узнаю, кто я такая…

— Неужели для тебя это так важно? Разве тебе недостаточно того, что я тебя люблю и всегда буду заботиться о тебе, как о сестре?

— Этого даже слишком много. Но однажды, Кейт, ты выйдешь замуж, и тогда…

— Глупенькая! Думаешь, я не настою на том, чтобы мы всегда были вместе, чтобы ты переехала со мной в…

Она замолчала. Тот счастливый вечер наедине с Ричардом она хранила в сердце. Он вернется из Лондона, они официально обручатся, тогда она и откроет свой секрет. До тех пор она собиралась беречь сладостные воспоминания в душе, словно огонек пасхальной свечи. Эти воспоминания наполняли радостью ее мечты и надеждами будущее. Она поцеловала Джудит и вскочила на ноги.

— Теперь не время для глубокомысленных бесед. Солнышко сияет, вода искрится…

Ее глаза азартно заблестели. Она огляделась, чтобы удостовериться, что они одни, сбросила туфли и стянула белые чулки.

— Хочешь побродить со мной по ручью, Джудит?

Девочка в ужасе отшатнулась.

— Ни за что! Вода очень холодная. Осторожно, не утони.

Смех Кейт взлетел под кроны деревьев.

— Для этого он недостаточно глубокий. Не бойся. Я буду поблизости.

Высоко подобрав юбки, она шагнула в воду, и по ее спине пробежала дрожь наслаждения. Она перешла на другой берег, села на пригорке, на солнце, и принялась лениво перебирать камешки пальцами ног. Джудит, склонив голову, плела венок из примул. Внезапно она выпрямилась и прислушалась:

— Кейт, я слышу стук копыт. Кто-то скачет сюда.

Кейт напрягла слух, но он был далеко не таким чутким, как у Джудит. Прошло несколько секунд, прежде чем она уловила топот лошадиных копыт.

То место, где она сидела, хорошо просматривалось с моста. Кейт подхватила юбки и зашлепала назад, но посередине ручья внезапно поскользнулась и с головой погрузилась в воду. Хватая воздух ртом, она выбралась на берег, насквозь промокшая, с обвисшими локонами. Джудит вскочила на ноги, испуганно вскрикнув. Она протянула руки и шагнула вперед.

— Все в порядке, — уверила ее Кейт. — Я не ушиблась, только вымокла. Но… о господи, сюда едет карета! — Она в отчаянии завертела головой, пытаясь отыскать укрытие. — Я спрячусь в ивняке, а ты оставайся на месте.

Из рощи выехала карета, запряженная четверкой вороных лошадей. Перед мостом лошади перешли на шаг. Кучер, увидев сразу за мостом развилку, нахмурился и крикнул молодому лакею, стоявшему на запятках:

— И куда теперь? Ты не видишь где-нибудь жилья?

— Не видать ни трубы, ни башни. Вон какая-то девушка у ручья, спроси ее.

Кучер остановил взмыленных лошадей.

— Эй ты, какая дорога ведет в Соколиный замок?

Девушка в простом голубеньком платье ничего не ответила. Кучер снова повторил вопрос, который от нетерпения прозвучал еще более грубо. Ему хотелось побыстрее вытянуть затекшие ноги и смочить пропыленное горло хорошим глотком виски.

Джудит замерла в нерешительности. Кейт велела ей стоять на месте. Но этот человек бранился, она поняла по его тону, что он рассержен.

— У тебя что, языка нет? Подойди сюда, девчонка.

Опыт подсказывал Джудит, что, если ослушаться, последует неизбежный результат — тяжелая рука бросит ее на землю или палка обрушится на плечи. Она двинулась вперед, осторожно ступая по неровной земле.