— Ты ел что-нибудь после того, как утром я дала тебе хлеба с молоком?

Он покачал головой и сглотнул слюну, потому что от пирога исходил восхитительный аромат. Кейт положила ему на тарелку два куска.

— Скоро мы будет обедать, но ты можешь сейчас немного подкрепиться. Надеюсь, остальное ты пока не тронешь.

Он неуверенно взял один кусок, не отводя от ее лица глаз. Из-за впалых щек они казались огромными.

Донесшийся из класса шум заставил Кейт досадливо поморщиться.

— Я должна вернуться. Скоро придет Джудит. Скажи ей, что я велела тебе оставаться здесь и что ты будешь обедать вместе с нами.

Трудно было сказать, понял ее Джеми или нет. То, как он съежился в кресле, сжимая кусок пирога, словно ждал, что его сейчас отберут, напомнило Кейт о Джудит, какой она была несколько месяцев назад. Закрыв за собой дверь, она на мгновение остановилась, пытаясь справиться с захлестнувшей ее волной острой жалости. Дали бы ей на расправу всех тех, кто скверно обращается с детьми! Ее пальцы сомкнулись вокруг рукояти воображаемого хлыста. Она не сомневалась, что воспользовалась бы им без колебаний. Вздохнув, Кейт вошла в класс, чтобы, запасясь терпением, добиться правильного ответа от капризной дочки владельца гостиницы.

Ее встретили тишина и два ряда любопытных глаз. В последующие полчаса дети слушали ее как никогда внимательно. Может быть оттого, что не было вечного нарушителя спокойствия — Вилли. Правда, в географии и арифметике он успевал отлично. Если бы только держать под надежным контролем этот пытливый ум! Она решила непременно поговорить с его отцом, как только тот вернется из Лондона с лошадьми налегке и серебром в кармане.

Когда она убрала на место книжки и выровняла стулья, Джудит уже накрыла на стол и порезала хлеб и сыр. Поравнявшись с Джеми, девочка зажала нос рукой.

— Я уговаривала его помыться. Он сказал, что Вилли сбил его с ног. Наверное, он упал в какие-то отбросы.

— Да, от него несет скотным двором. Ступай-ка к колодцу, мальчуган, там лежит мыло.

Джеми проковылял к двери, а когда вернулся, его лицо покрывали черные полосы. Кейт, мешавшая суп, недовольно воскликнула:

— Наверное, без щетки не обойтись! А уж волосы просто ни на что не похожи. Ступай-ка за мной.

Он попятился, но Кейт ухватила его за плечо и повела через двор. Велев Джеми качать насос, она принялась энергично орудовать мылом, так что он только успевал отплевываться. Наконец она протянула ему полотенце и хлопнула по спине, как конюх хлопает вычищенную лошадь. Парень сдавленно ахнул, покачнулся и непременно упал бы, если бы она его не удержала.

— Разве я сделала тебе больно? Всего-то шлепнула ладонью по лопатке, — удивилась она.

Джеми скривился и закусил губу. Мгновение Кейт стояла с озадаченным видом, затем вытащила его рубашку из штанов и задрала ее. Через всю спину мальчика, на которой словно остов погибшего корабля выпирали ребра, тянулись красные полосы. Местами темнели сгустки запекшейся крови. В области почек лиловыми и желтыми оттенками переливались вздувшиеся синяки.

Чувствуя, что не в силах говорить, Кейт расправила на мальчике рубашку и, поддерживая его рукой, довела до коттеджа. Она поставила перед ним тарелку супа, но еще прежде, чем они с Джудит кончили крошить хлеб в свой суп, тарелка мальчика опустела. Кейт молча наполнила ее снова, избегая встречаться с ним взглядом. Невыносимо было видеть, как он, прижимая к себе тарелку, жадно глотает суп с настороженностью зверька, ждущего, что у него отнимут добычу. Джудит несколько раз ласково заговаривала с ним, но он был слишком поглощен едой, чтобы ей отвечать. Когда обед кончился, он словно зачарованный смотрел, как Джудит убирает со стола, как ее чувствительные пальцы двигаются по скатерти, как она уверенными шагами ходит из кухни в комнату.

— Сними рубашку, Джеми, — велела Кейт, рывшаяся в шкафу.

Он вскочил и схватил костыль. Не успела Кейт понять, в чем дело, как он уже был у двери. Но пока он возился со щеколдой, она догнала его. Увидев, что спасения нет, он прижался к стене и устремил на нее глаза полные ужаса и недоверия.

— Я не собираюсь тебя бить! — Она показала ему баночку с мазью. — Хочу только смазать твои ссадины. Смотри, вот я набираю ее себе в ладонь. Видишь, это ничуть не больно.

Он молча смотрел, как она втирает белую мазь себе в руку. Когда он снова поднял на нее глаза, в них уже не было страха, только удивление.

— Ну теперь-то ты снимешь рубашку?

Он кивнул, проковылял к скамье, обнажил спину и терпеливо ждал, пока она, сама болезненно морщась, наносит целебный бальзам на ужасные кровоподтеки.

Потом он сидел у камина и смотрел по-собачьи преданными глазами, как Кейт, налив в раковину воду из большого черного котла, моет тарелки, а Джудит вытирает их, слушая их разговор. Но вскоре ощущение полного желудка и тепло очага одурманили его, он положил локти на стол и, опустив на них голову, заснул.

— Ты ведь не прогонишь его, Кейт? — прошептала Джудит.

— Нет, если только мать за ним не явится. Если ее теперешний любовник, этот моряк, дает ей достаточно денег, она обойдется без воровства Джеми. Но станет ли она кормить его и заботиться о нем?

— А может быть, ты оставишь его у себя, как оставила меня? Я… я стану плести больше корзин и брать на дом больше шитья, чтобы помогать зарабатывать на его пропитание.

Кейт обняла девочку за плечи:

— Когда Бог отнял у тебя зрение, моя дорогая, он, несомненно, увеличил в размерах твое сердечко. Но я не могу взять Джеми насовсем, ведь у него есть мать, хоть она потаскуха и пьяница. Когда ее ремесло не приносит ей прибытка, она заставляет Джеми клянчить или воровать, а сама целыми днями пьянствует, пока не появляется очередной мужчина. Она не отпустит его от себя, разве что… — Она замолчала, потому что в голову ей пришла неожиданная мысль. — Может быть, что-то удастся придумать. Я должна поговорить с Ричардом.

Это имя повисло в воздухе. Внезапно девушке страстно захотелось увидеть его. Она вспомнила, с какой нежностью Ричард обнимал ее, как наконец-то сказал, что любит.

Слепая девочка, за которую она взяла на себя ответственность, спящий паренек, доверившийся ей… Опасное содержимое чердака, душевные усилия, затраченные прошлой ночью, чтобы не допустить убийства… Терпение, требуемое, чтобы учить непоседливых детей, необходимость следить за болтовней Вилли… Впервые в жизни ей сделалось страшно, обязанности, которые она на себя взвалила, показались чересчур тяжкими. Захотелось положить голову Ричарду на плечо и раствориться в бездумном, радостном ощущении его близости.

— Когда мы поженимся… — тихо сказала она самой себе. — Вот когда мы поженимся…

В камине с шумом обрушилось полено и отвлекло ее от грез. Она затуманенными глазами обвела комнату. И словно луч ослепительного света рассеивает мглу заблуждений, так и подлинное значение этих слов сделалось ей вдруг понятным.

Любовь к Ричарду заставила ее забыть о здравом смысле. Она грезила только о том, каким счастьем будет стать его женой и никогда с ним не расставаться, и совсем не думала о будущем. Но стать женой Ричарда Кэррила означало сделаться хозяйкой усадьбы и распоряжаться армией слуг, ездить в карете с лакеем на запятках и ждать, когда он распахнет перед ней дверцу, а на лошадь садиться с помощью грума. Она представила, как гордо восседает с чепчиком на своих буйных кудрях в гостиной усадьбы во главе чайного столика, а среди ее гостей — Арабелла Глинд! И уже она бросает в лицо этой заносчивой девице обвинение в дурных манерах. Но нет, достойнее будет игнорировать колкости. Она станет вести себя как истинная леди — ради Ричарда.

Но впрочем, этого ей можно не опасаться. Ни мисс Глинд, ни какая другая знатная леди не удостоит посещением дом, хозяйка которого им не ровня.

Впрочем, к чему им эти чаепития и глупые, пустые разговоры? Ричард никогда не увлекался светской жизнью. Неужели он захочет изменить своим привычкам? Если случайного гостя смутит ее присутствие, она просто удалится под каким-нибудь благовидным предлогом. Конечно же Ричард не примет это близко к сердцу. Они станут жить, как жили прежде, замкнувшись в своем мирке, избавленные от необходимости светского общения в этом отдаленном уголке Суссекса. Со временем она родит ему сына, и ему больше нечего будет желать.