В то время интеллектуалы развивали идею родины, избранности французов: все более сильным становилось осознание принадлежности к нации, непохожей на все остальные. Но слишком много мешало этому.
Прежде всего, языковая разобщенность: половина подданных короля говорили на местных диалектах. Нормативная французская речь после принятия Франциском I в 1539 году эдикта Вилле-Котре ограничивались только судебными актами.
Кроме того, большие расстояния: новости доставлялись со скоростью движения всадника, то есть 10–15 лье в день. Почтовое дело при Генрихе IV, конечно, развивалось, но отправить письмо из Парижа в Мадрид составляло примерно то же самое, что бросить бутылку в море с тонущего корабля. Французы, по большей части, никогда не удалялись от своей деревни дальше, чем на расстояние двух лье.
Как видите, нет ничего удивительного в том, что все слои французского общества живут обособленно, цепляясь за особые права и привилегии, установленные в каждой общности: жители города — большого или малого, ремесленники, не говоря уже о дворянстве или духовенстве.
Королевство состоит из по очереди присоединившихся провинций. Шесть «областей штатов» (провинций) — Бургундия, Дофине, Прованс, Лангедок, Бретань и Нормандия — сохранили собственные органы управления. Они сами определяют размер налогов в королевскую казну или даже решают вопросы, затрагивающие политические интересы провинции: так, в 1599 год штаты Лангедока решали, признавать или не признавать Генриха IV законным королем.
Во всех провинциях существуют парламентские ассамблеи, политико-административное назначение которых состоит в рассмотрении королевских эдиктов. Они имеют право изменить их или не принять.
Высший государственный орган — Генеральные штаты — представляет всю страну в соответствии с тремя традиционными сословиями: духовенство, дворянство, третье сословие. Их собирают каждый раз, когда речь идет о будущем страны или кризисе общественных финансов.
Монархия постоянно пытается найти новые средства для нужд армии, дипломатии, выплаты субсидий иностранным государям, чтобы заручиться их поддержкой и дружбой. Деньги нужны для содержания двора и выплаты пенсий дворянам. Их требуют восстановление страны, опустошенной тридцатью годами войны, выплата долгов, сельское хозяйство и финансовая система. Не говоря уже о «модернизации» государства: строительстве каналов и дорог, развитии мануфактурного дела.
Король вправе рассчитывать на преданность своей администрации. Должности покупаются и смогут передаваться по наследству в случае выплаты ежегодного налога.
Но феодальные отношения и мышление до сих пор живы: для дворянства король прежде всего сюзерен, а уже потом суверен. Королю приходится постоянно проявлять политическую смекалку и вести переговоры со своими вассалами, вместо того чтобы приказывать и объявлять свою волю. Монарх выносит решения на голосование Королевского совета, даже если последнее слово остается за ним.
Политический строй при Генрихе IV — система далеко не централизованная и монархическая. Здесь все продается: прямые налоги с провинциями и казначеями, косвенные налоги с финансистами, которые их получают от имени короля. Торг ведется с дворянами, чтобы удержать их в подчинении суверену, мятежниками, чтобы добиться их повиновения, вельможами, чтобы умерить их аппетиты, со всеми — а таких очень много, — у кого есть привилегии. Торг, искусство компромисса доведены до совершенства.
Глава II
КАК ЖИЛА КОРОЛЕВА ФРАНЦИИ
Резиденции
9 февраля 1601 года поздно вечером, проехав по узким улочкам, Мария Медичи в первый раз вошла в Лувр. Нынешней колоннады, выходящей на Сен-Жермен л’Оксерруа, еще не было, на ее месте находились ворота с башнями, образующие такой узкий проход, что в него едва могла проехать карета. Как это не похоже на прекрасные дворцы в Италии!
В свете факелов Мария осмотрела затхлые и пришедшие в запустение комнаты, где уже лет десять никто не жил. Сначала она восприняла это как шутку: никак нельзя допустить, что разрушенный дворец и есть Лувр. Вернувшись туда днем, она увидела, что все не так плохо, достаточно лишь обновить обивку, поставить несколько перегородок и Лувр станет пригодным для жилья.
Апартаменты Марии находились на втором этаже. Они состояли из пяти комнат анфиладой, выходивших окнами во двор и на Сену. Двор Лувра в то время занимал всего лишь четверть нынешнего Квадратного двора.
В первой комнате располагалась охрана, дальше столовая, где хранили серебряную посуду, потом гостиная, где Мария Медичи принимала гостей. На полу турецкий ковер. Из мебели — кресла, стулья, изящные безделушки, сундуки эбенового дерева, четыре серебряных подсвечника и серебряные подставки для дров в камине.
Самая красивая комната — спальня. Деревянная обшивка, резная и позолоченная, потолки и лепные украшения со вкусом расписаны. Кровать, стоявшая на возвышении, закрывалась пологом, оберегая королеву от нескромных взглядов. От другой части комнаты ее отделяла массивная перегородка из серебра. На стенах Мария приказала развесить портреты членов семьи Медичи. По комнате были расставлены сундуки, в которых королева хранила свои ценности: украшения, золотые вазы. Здесь же редчайшая вещь — бюро, изготовленное в Китае, отделанное перламутром и жемчугом, инкрустированное серебром. Оно подарено королеве иезуитами в 1608 году.
Последняя комната — кабинет. Там стоит небольшая кровать, на которой Мария спит, когда нет Генриха. Там же дверь, что ведет прямо в спальню короля. Везде безделушки, коробочки, зеркала, подсвечники. На столе железная шкатулка, где королева хранит свои личные бумаги.
Большой интерес вызывает обивка и ковры. Генрих IV и Мария Медичи многое сделали для развития во Франции обойного ремесла. Королева снабжала заказами своих обойщиков и приказывала отыскивать в Европе редкие образцы и снимать с них копии.
Что касается сундуков, в те времена еще не было шкафов, и все накидки, платья, юбки, рубашки королевы хранились там. Сундуки оставалось всего лишь перенести в повозку, если королева отправлялась в путь.
Каждый год, в сентябре или октябре, Генрих IV и Мария Медичи уезжали за город, в Фонтенбло, а в это время Лувр проветривали и мыли.
Мария так любила это место, что уезжала одна — на Пасху, в мае, июне. Ее покои выходили в сад Дианы и располагались по соседству с овальным салоном, названным позже салоном Людовика XIII, именно там она родила всех своих детей. Мария любит гулять в парках, смотреть, как ловят карпов, и кормить птиц. Правда, сам замок не очень удобен — почти не обставлен, поэтому королева привозит с собой все свои сундуки и любимые гобелены. Если приглашает друзей, то те непременно должны являться со своей мебелью.
Если Мария Медичи не едет в Фонтенбло, она отправляется в Монсо-ан-Бри — замок, построенный для Екатерины Медичи итальянцем Приматиччо. Генрих подарил его Габриэль д’Эстре, но после смерти любовницы выкупил его. Когда родился дофин, он подарил замок Марии. Замок не очень большой. Постройки обветшали, но с 1602 года там вели работы сначала придворный архитектор дю Серсо, а потом Саломон де Бросс — в будущем архитектор Люксембургского дворца, построивший зал для игры в мяч и большие конюшни на 50–60 лошадей.
Королева обставила свой любимый загородный дом и приобрела оборудование для сцены — там дают комедии и балеты. Особенно внимательно следит она за обустройством и содержанием садов, приглашая лучших пейзажистов и выписывая из Италии отборные семена.
День королевы
Обычно Генрих IV спит у Марии Медичи. По вторникам, четвергам и пятницам, когда проходят заседания совета, он поднимается в 7 утра. В другие дни просыпается позже, и самые близкие имеют право войти в спальню до его пробуждения. Но полог кровати опущен, и поэтому, чтобы привлечь к себе внимание, им приходится устраивать возню. Мария Медичи не любит просыпаться рано: она поворачивается на другой бок, делая вид, что спит. Когда Их Величества просыпаются, им приносят в постель на завтрак бульон. Король поднимается первым, и самый знатный вельможа подает ему рубашку.