При дворе детей называли «стадо». Генрих обожал их навещать. Он играл с ними, они смеялись, толкались, шалили. Посол Испании рассказал, как однажды был допущен на аудиенцию к Генриху IV, когда тот стоял на четвереньках, а на спине восседали двое детей.
Время от времени в Сен-Жермене детям устраивали праздники, на которых присутствовали король, королева и некоторые приближенные.
Мария очень рано начала думать о браках для своих детей. Еще в 1602 году она задумала женить дофина на маленькой инфанте Анне Австрийской — старшей дочери Филиппа III Испанского, которой было почти столько же лет, сколько и Людовику. Папа тоже поощрял этот брак: он видел в нем способ объединить в единой католической вере два главных королевства Запада, положив этим самым конец братоубийственным войнам, длящимся десятилетиями. Заключение этого брака стало вершиной политики Марии Медичи.
Первый герцог Орлеанский должен был жениться на мадемуазель де Монпансье, дочери герцога и герцогини де Монпансье — самой богатой наследнице королевства. Брачный контракт был подписан в 1608 году, когда Марии де Монпансье было два года, а принцу — год! В нем перечислялись все владения семьи де Монпансье-Бурбон, которые должны были достаться второму сыну короля: герцогство Монпансье, герцогство Овернь, Комбрей, Домб, Божоле, герцогство Сен-Фаржо и др.
Вскоре умирает отец мадемуазель де Монпансье, а в 1611 году — герцог Орлеанский. Но Марию не остановить: в письме к опекунам мадемуазель де Монпансье она сообщает о смерти маленького герцога и тут же просит о заключении брака по всей форме с третьим сыном — Гастоном, герцогом Анжуйским. Такая настойчивость будет вознаграждена: свадьбу отпразднуют в Нанте в 1626-м, когда мадемуазель де Монпансье исполнится 21 год. А Гастон Анжуйский в связи с этим станет Гастоном Орлеанским — герцогство Орлеанское будет передано ему в апанаж.
Рука Елизаветы — ставка в политической игре. Савойский или испанский брак? В 1612-м, после долгой борьбы с принцами, Мария Медичи объявит о двойном испанском браке: Людовика XIII с Анной Австрийской, Елизаветы с принцем Астурийским, будущим королем Испании Филиппом IV.
Марии Медичи было отказано участвовать в браках Кристины с князем Пьемонтским, наследником герцогства Савойского, и Генриетты с королем Карлом I Английским: она уже находилась в ссылке.
Фавориты: Леонора
Еще обсуждая организацию свиты королевы, Сюлли старался, насколько возможно, ограничить число итальянцев, которым будет разрешено остаться при новой королеве Франции. На самом же деле Марии нужен был только один человек — Леонора Галигаи.
Баччо Джованнини говорил о ней Генриху IV: «Королева привезла с собой молодую девушку по имени Леонора, которая постоянно при ней. Только она имеет право прикасаться к ее голове и оказывать другие услуги в том, что касается ее туалета. Королева желает, чтобы она продолжала исполнять ту же службу». Винта просит для нее титул камерфрау. Генрих соглашается: «Мы желаем, чтобы она причесывала королеву и никто кроме нее не смел касаться головы Ее Величества. Мы будем ей покровительствовать и облагодетельствуем ее. Мы желаем того же, что и королева». Но категорически противится сделать Леонору камерфрау: этот титул он уже обещал француженке, и к тому же Леонора не замужем и неблагородного происхождения — cittadina, горожанка. Правда, она собиралась замуж за дворянина Кончино Кончини.
Винта считал, что для камерфрау, в обязанности которой входило повсюду возить за королевой ее ленты и цветы для прически, не обязательно быть дворянкой. Но Генрих не уступил и пригрозил отослать Леонору во Флоренцию.
Кто же такая Леонора Галигаи, присутствие и положение которой в королевской семье вызвало первую из многочисленных последующих ссор? Вот как описывает Мишле первую встречу короля и Марии Медичи в Лионе: «У входа в покои королевы днем и ночью пребывала некая черная карлица со зловещим взглядом, глаза ее горели как адский пламень. Но это вовсе не дьявол. Особа эта играет очень важную роль при дворе — молочная сестра королевы, синьора Леонора Дози, дочь плотника, украсившая себя благородной фамилией Галигаи. Ей не откажешь в уме…».
Отец Леоноры купил фамилию Галигаи — очень известную во Флоренции, ее упоминает Данте в Раю — у последнего разорившегося отпрыска этой семьи.
Ее служба при королеве незаметна. Никто не видит, как она проходит по галереям Лувра — дверь из ее небольших трехкомнатных апартаментов ведет прямо в покои королевы. Леонора живет скромно.
Как камерфрау королевы она получает 6000 ливров жалованья в год плюс 972 ливра на питание, разбогатела благодаря милостям Ее Величества.
Королева привыкла к ежедневным свободным беседам с ней наедине, которыми Галигаи пользовалась, чтобы руководить королевой, давать ей советы и помогать в ее делах.
Со временем в сундуки Леоноры потекли рекой редчайшие ковры, стулья и кресла, покрытые алым бархатом и полосками золотой ткани, зеркала в рамах из эбенового или розового дерева, дюжины платьев и рубашек, серебряная посуда, драгоценности, страсть к которым была неумеренной.
Леонора сначала сняла, а потом купила особняк Пикиньи на улице Турнон и поручила итальянскому архитектору Франческо Бордони его роскошно отделать. Позже она купила земли и замок Лезиньи.
Несмотря на предубеждение, Генрих время от времени вознаграждал ее: в 1609 году он согласился передать в ее распоряжение только что созданные финансовые пошлины. Он явно не знал стоимости подарка, сделанного им. Но услышав через некоторое время, что это принесло Леоноре 90 000 ливров, он громогласно пообещал, что «она будет ими распоряжаться не более четырех лет и больше от него ничего не получит».
У Леоноры очень слабое здоровье. В ноябре 1604 года даже подозревали водянку. Мария Медичи распорядилась читать молитвы за ее здоровье в церквях Парижа. Леонора уехала на воды в Форж, вернулась поправившейся, но потом снова тяжело заболела, ее мучили частые обмороки. Она даже начала подумывать о возвращении во Флоренцию — воздух Франции был явно вреден для ее здоровья, — но этому решительно воспротивился Кончини, понимавший, что без Леоноры с его влиянием в Париже будет покончено.
Она постоянно ссорится с мужем. Ришелье, который началом своего возвышения был обязан семье Кончини, описывает в своих Мемуарах ссоры, в результате чего они, собственно, и расстались. Кончини признавал, что необычайный успех пришел к нему стараниями жены, но добавлял, «что она содрала с него за это хорошенькую плату». Он даже подумывал объявить ее сумасшедшей и упрятать в Канский замок. Во время их встреч королеве частенько приходилось вмешиваться, чтобы не допустить крайностей.
Королева сама страдала от все более мрачных настроений Леоноры. Ришелье писал: «Все эти семейные неприятности с мужем, желания которого не совпадали с ее собственными, и придворные тоже чрезвычайно подорвали ее здоровье, и она несколько повредилась рассудком. Леонора вообразила, что все, кто на нее ни посмотрит, околдовывают ее; все это настолько печалило, что она стала избегать общества других людей и даже перестала видеться со своей доброй повелительницей, а когда с ней встречалась, то оскорбляла ее, называя „неблагодарной“ и „тупицей“».
Леонора держала королеву в своей власти, потому что своим живым умом превосходила ее — несколько ленивую, не очень умную и в глубине души легковерную, но при этом необыкновенно корыстную. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Леонора этим широко пользовалась, а вместе с ней — ее муж Кончино Кончини, которому она обеспечила состояние и карьеру.
Фавориты: Кончино Кончини
В отличие от Леоноры Кончино Кончини был благородного происхождения, что удостоверялось в записке Великого герцога Тосканского, переданной Генриху IV: «Кончино Кончини, из графов де ла Пенна, оказавших важные услуги Великому герцогу Тосканскому и королеве. Он принадлежит к семье, пользующейся расположением Их Высочеств, и хотел бы обосноваться во Франции, стать верным и прилежным слугой и снискать милость Ее Величества, служа ей повсюду и даже в бою. Его Высочество был бы весьма признателен за хороший прием».