В полной мере «чекистское обслуживание» заключенных в местах лишения свободы началось в мае 1925 года, когда Секретному отделу ОГПУ была поручена секретно-оперативная работа в политизоляторах ОГПУ. Приказом ОГПУ №169/81 от 23 мая 1929 года «О порядке подчинения исправительно-трудовых лагерей» непосредственное руководство чекистско-оперативной работой в лагерях возлагалось на полномочные представительства ОГПУ.

Внутри лагерей вся оперативно-чекистская работа велась информационно-следственными отделами Управлений лагерей. В оперативном отношении этим отделам были предоставлены права окружных отделов ОГПУ. Наблюдение и руководство охраной лагерей возлагались на полномочные представительства ОГПУ на тех же началах, как и в отношении частей войск ОГПУ.

Приказом НКВД СССР №00588 от 14 сентября 1937 года было объявлено временное «Положение о третьих отделах исправительно-трудовых лагерей НКВД», по которому оперативный состав этих отделов должен был в полном объеме вести агентурно-оперативную и следственную работу в отношении заключенных, охраны и вольнонаемного состава. Эти отделы организовывались при Управлениях исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) и имели отделения по борьбе с побегами и отделения уголовного розыска. В лагерях создавались третьи части, а в лагерных пунктах, при численности 1000 и более заключенных, — оперативные группы. Лагерные пункты с численностью от 500 до 1000 заключенных «обслуживал» один оперуполномоченный, а при численности заключенных от 250 до 500 человек — помощник оперуполномоченного.

Совершенно секретным приказом НКВД СССР от 7 февраля 1940 года №00149 «Об агентурно-оперативном обслуживании исправительно-трудовых лагерей-колоний НКВД СССР», подписанным Лаврентием Берией, третьи отделы и отделения при ИТЛИТК были реорганизованы в оперативно-чекистские отделы и отделения, перед которыми ставились следующие задачи:

— создание агентурно-осведомительной сети для разработки заключенных в лагерях и колониях, с целью освещения их политического настроения и своевременного пресечения вражеской работы;

— борьба с саботажем, дезорганизацией производства, хищением лагерного имущества, бандитизмом и хулиганством среди заключенных лагерей-колоний;

— выявление и предупреждение срывов в производственной деятельности лагерей и дефектов в выполняемых работах;

— борьба с побегами заключенных из лагерей-колоний и организация розыска и ареста беглецов;

— оперативно-чекистское обслуживание вольнонаемных сотрудников лагерей-колоний, подозреваемых во вражеской работе;

— выполнение заданий органов НКВД СССР по агентурно-осведомительному наблюдению за осужденными преступниками;

— вербовка агентуры и осведомления среди заключенных преступников, с расчетом на их дальнейшее использование по отбытии срока наказания;

— своевременная информация органов НКВД об освобождающихся из лагерей и выбывающих на их территорию лицах, отбывших наказание за антигосударственную работу.

Всю представляющую оперативный интерес агентуру и осведомителей работники оперативно-чекистских отделов (отделений) должны были иметь наличной связи. Остальные агенты и осведомители замыкались на чекистов «через резидентскую сеть». В качестве резидентов можно было использовать только проверенных работников из числа вольнонаемного состава лагерей и колоний. Использование в качестве резидента заключенного допускалось лишь как исключение, и только из числа осужденных за бытовые преступления. Все без исключения резиденты должны были утверждаться наркомом внутренних дел союзной, автономной республики, начальником УНКВД края (области), на территории которых расположен лагерь. Начальники оперативно-чекистских отделов (отделений) назначались на должности заместителей начальников лагерей-колоний. Оперативно-чекистское обслуживание ГУЛАГа НКВД СССР и руководство агентурно-оперативным обслуживанием возлагалось на Главное экономическое и Главное транспортное управления НКВД СССР^{228}.

В 1944 году в городе Свердловске начала функционировать школа по подготовке чекистских кадров для ГУЛАГа с числом обучающихся 200 человек.

Оперативно-чекистский состав в тюрьмах и лагерях ориентировал агентуру не только на раскрытие побегов и уголовных преступлений. Во все времена агентура в лагерях доносила о политических настроениях заключенных. В качестве примера приведем докладную записку Управления Вишлага ОГПУ «О политнастроении заключенного кулачества по состоянию на 31 августа 1933 г.» с фрагментами доносов лагерных осведомителей: «Заключенный 2-го отделения Потапов Василий Николаевич, осужденный по ст. 58—10 сроком на 3 года, сказал: “Вот настало небывалое закабаление людей в иго соввласти. Было крепостное право — никто не подыхал с голоду. В Америке хлеб девать некуда, и правительство просит, чтобы не сеяли хлеб, а наше правительство каждый год мобилизует все ГПУ на ноги, чтобы сеяли крестьяне, да задаром сдавали им, а сами мы можем с голоду подыхать. Сейчас построили политотделы ГПУ при совхозах и колхозах, которые будут прямо с места в карьер направлять на принудительный труд не менее, как на 10 лет”».

«Находящийся тут же заключенный 2-го отделения Александров Б.М., осужденный по ст. 99—97 УК, в разговоре с упомянутым выше заключенным Потаповым и присутствующим кулаком — заключенным Ситник Ив. И., осужденным по ст. 58—10 на 5 лет, заявил: “Я помню ваши слова о закабалении крестьян. Да разве свобода крестьянину дана, ведь с него лишь хлеба взять можно только. Наше правительство желает нас использовать и высосать из нас кровь, как комар из человека, поэтому нужно думать, что мы здесь все обречены на гибель, а семьи наши, вероятно, уже померли”.

Аналогичными разговорами занимается заключенное кулачество, находящееся на отдельных лагпунктах. Как, например, на лагпункте “Юмыш” 2-го отделения заключенный Лохов Спиридон Пахомович, осужденный по ст. 72, 76 УК сроком на 3 года, в присутствии заключенных Доценко Акима, Скоркина и Немич заявил: “Сейчас не только заключенные находятся под ведением ОГПУ, а также весь СССР. Ихняя политика: нас выморить голодом, а что касается на воле, так там еще больше людей мрут с голоду, чем здесь. Лучше бы взяли винтовку и расстреляли. Идет одно разорение страны, все больше и больше углубляется продовольственный кризис”.

Весь выявленный а/с. и к/р. элемент, ведущий а/с. и к/р. работу среди населения лагеря, немедленно берется на соответствующий учет СПО и прорабатывается. В отдельных случаях на местах производится следствие с привлечением виновных лиц к ответственности в местном порядке.

Доносы поступали на все категории узников. Под пристальным вниманием органов находились священники. В качестве примера приведем донос на расстрелянных 3 ноября 1937 года в урочище Сандормох под Медвежьегорском католических священников. Копия доноса некоего заключенного по фамилии Лась начальнику Соловецкой тюрьмы Апетеру, сохранилась в деле ксендза Ковальского (стиль и орфография сохранены): «Грнин Старший майор! Все эти мерзкие гады ксендзы: Дземян, Кобец, Карпинский, Опольский, Ганский, Ковальский, Шишко, Туровский, Майдера от роскоши и жиру бесились и из тюремной камеры сделали костел… До 1932 года я находился вместе с ксендзами в Ярославском политизоляторе — эта целая свора ксендзов вела враждебную, провокационную работу против тюремного начальства, устраивали бунты вместе с другими заключенными, били двери, окна, кричали, что над ними издеваются и т.д. Занимались нелегальной передачей писем на свободу. В Ярославском изоляторе был такой заключенный Колосков, который имел свидания со своей женой, и ксендзы ему передали письмо, чтобы он его передал своей жене на свидании, но этот номер у них не прошел, так как я об этом немедленно донес начальнику изолятора гр-нину Федорьян… 15 июня 1936 года меня соединили вместе с ксендзами в одну камеру в Савватьевском изоляторе, где я много узнал от них новостей. Первым долгом ксендзы поделились со мной впечатлением Соловков и Секирной. Рассказали мне, что они находились в ужасных условиях на Секирной, что их там мучили голодом и холодом, и что они погибли бы, если бы не уведомили обо всем посольство в Москве через своих родственников и знакомых… Они в настоящее время являются мне гадами, классовыми врагами, с которыми я бы рассчитался только мечом… Гады, мерзавцы они, и только хотел бы, чтобы я имел возможность так свободно порасстреливать их, как писать это объяснение на них.