Но всем этим планам не суждено было сбыться. Очередное препятствие встретило Серегу подлой подножкой. Он споткнулся об какой-то таз с водой, отчего-то стоящий на табурете. Таз с грохотом опрокинулся на пол. Лех вздрогнул и резко обернулся. Один его взгляд был способен испепелить на месте. Но на этом беды беглецов только начались. Ближайшая дверь в коридор отворилась, и из нее выглянула женщина в чепчике и прозрачной ночнушке. В руке она держала горелку, вырвавшую фигуру Одинцова из темноты. При виде его женщина на секунду замерла, а потом издала такой вопль, что, наверное, разбудила полквартала. Серега тоже в долгу не остался, схватил первое, что попалось под руку, и бросил в женщину. Инстинкт, что поделаешь. Уж очень дико она кричала. Хотелось заткнуть побыстрее. Попалось ему под руку влажное полотенце. Получив мокрой тряпкой по лицу, женщина не то что кричать не перестала, она заорала сильнее. Но ориентацию в пространстве потеряла. Тут уж и оставшаяся часть квартала проснулась.

Этим и поспешил воспользоваться Лех. Он промчался по коридору, поскользнулся на мыльной воде, но устоял на ногах, подхватил Сергея под руку и дернул за собой. За считанные секунды они взбежали вверх по лестнице, пролетели по коридору второго этажа до своей комнаты и нырнули в нее. И вовремя. Захлопали открывающиеся двери, люди выглядывали в коридор и спрашивали друг у друга:

— Что здесь произошло?

— Вы что-нибудь видели?

Выскочившие из своих комнат рыцари в исподнем с обнаженными мечами пугали всех любопытствующих, но их интересовала только комната князя Боркича. Вокруг нее они заняли глухую оборону.

— На место, — прорычал Лех.

И Серега его послушался.

Шустрик оправдал свое прозвище. Он стремительно спутал ему руки, нырнул к столбу и мгновенно себя связал. После чего развалился на полу и тихо так захрапел. Одинцов последовал его примеру.

Успел вовремя. Дверь в их комнату распахнулась и внутрь прыгнул Ханс Хромой в одной ночной рубашке с обнаженным мечом. Осмотревшись и убедившись, что его подопечные на месте (они старательно изображали разбуженных истошными воплями), Ханс что-то буркнул невразумительное и вышел из комнаты, заперев ее за собой.

Только тут Серега понял, насколько близко они были от провала. Тут уже не шла речь о мокрых следах, оставленных Лехом. Ханс в сумраке их просто не увидел. Но в испуге и суматохе он не заметил, что дверь в комнату была открыта, когда он сам ее и запирал. Оставалось надеяться на то, что спросонья он не сопоставит эти два маленьких фактика между собой и не сделает правильный вывод.

Лех, ни слова не говоря, отвернулся к столбу и мгновенно заснул.

Утром он продолжал хранить молчание.

Жара спала ближе к вечеру. За зарешеченным окошком ничего интересного не происходило. Все те же нескончаемые леса и поля, багровое солнце, залившее алым цветом желтеющие верхушки деревьев, да извилистая проселочная дорога, полная выбоин и камней. На них карета подпрыгивала, а Одинцов чувствовал задницей всю прелесть средневекового транспорта. Он сидел в левом углу кареты и смотрел на кусочек темнеющего неба, видный сквозь решетку окна. Судя по черным тучам, обволакивающим небо, скоро разразится дождь. Серега с сомнением посмотрел на грубо сколоченный потолок. Очень хотелось бы до начала дождя доехать до пункта назначения, иначе придется принимать душ прямо тут. И он очень сомневался, что дадут теплую воду.

Одинцов столкнулся взглядом с сидящим напротив Шустриком. Тот изучающе смотрел на него, словно пытался решить для себя жизненно важную задачу.

— Чего уставился? — грубо спросил Серега.

В этом диком мире он постепенно отучался от хороших манер. Хотя, признаться честно, никогда ими не страдал.

— Вот думаю, какого бога молить за такого удачного попутчика, — насмешливо произнес Лех. — Ты вот мне скажи, у тебя бабы давно не было?

— Не понял, — честно признался Серега.

— А перед визитом к женщинам ты решил омыться?

Серега насупился. Он уже догадался, что над ним потешаются.

— Так чего тебе от служанки потребовалось? Ты такую операцию сорвал, что аж злость берет. Хочется тебя убить. Уж извини за откровенность. Мы были в двух шагах от свободы, а теперь сидим опять за решеткой.

— Я таз не заметил, — сказал Серега, начиная злиться. — А чего ты назад-то побежал, когда мы могли бы рвануть на улицу?

Вот какого черта его этим попрекать. Накосячил, так ведь и не отпирается. Самому обидно, что так глупо все получилось. А теперь вынужден все это выслушивать.

— Поймали бы нас по горячим следам. А я в Яму не хочу.

Замолчали, обдумывая незавидные перспективы.

— Ладно. Чего уж там. Дело пройденное, — неожиданно легко махнул на все Лех. — Давай лучше теперь думать, как выберемся на этот раз. В пути можно и не помышлять о побеге. Конечно, расковырять этот ящик и податься в бега можно. Но после того как мы выпорхнем из клетки, будем как на ладони, и любая тварь нас тут же и положит. Так что не выход. Остается ждать прибытия в город князя.

Одинцов с сомнением осмотрел стены их передвижной тюрьмы. Шустрик, конечно, мастер видный, если он может лишь руками да ногтями этот ящик расковырять. Несмотря на щели и прочее, сколочен он добротно, на века. Он тут же припомнил, что Лех выбрался из веревки на постоялом дворе. Сергей и сам пытался несколько раз, мучаясь от бессонницы, развязать узлы, но ничего не вышло, а вот у Леха быстро все получилось. На то он, собственно, и Шустрик.

— Скажи, а как это ты с веревками управился? — не удержался все-таки от любопытства Серега.

— Профессиональная тайна, — гордо ответил Лех.

— Это при таких тайнах, что же у тебя за профессия? — тут же спросил Сергей.

Но Шустрик ему сразу не ответил, подумал, пожевал нижнюю губу и неожиданно произнес:

— А ведь я о тебе в сущности ничего не знаю, кроме того, что ты не дурак кулаками помахать. Может, ты, мил человек, сухарь подсадной, а я тут перед тобой душу выкладывать буду да секретами профессиональными делиться. То, что ты со мной шамкой поделился, это еще ничего не значит.

— А за сухаря, — обиделся Серега. Что означает слово «сухарь» на местном жаргоне он не знал, но явно что-то неприятное, — можно и в глаз получить.

— Ишь ты какой обидчивый, — покачал головой Лех. — Слушай, а давай тогда ты мне, я тебе.

— Ты это о чем?

— Ты расскажешь мне о себе, а я тогда, так уж и быть, раскрою тебе тайну своего происхождения и работы.

Одинцов изучающе посмотрел на Леха и ехидно усмехнулся.

— А чего тут раскрывать. Давай лучше наоборот.

Это предложение повергло Шустрика в состояние обалдения.

— То есть как это?

— Да очень все просто. Я про тебя все расскажу, что вижу. А ты дополнишь или поправишь, если где ошибся. Ну и ты, соответственно, сделаешь то же самое. Неужели так сложно угадать, кто я и откуда пришел? Как тебе предложение?

Серега бросил взгляд на Леха. Удалось ли заинтересовать? Кажется, клиент плотно сидел на крючке.

— А что? А давай попробуем. Мне эта игра нравится, — согласился Шустрик.

Сергей тут же состроил кислое выражение лица и цыкнул языком с сомнением.

— Да ну. Чего-то скучно просто так играть.

— И чего это тебе скучно? Разве есть чем еще заняться?

Лех, обиженный, что у него отняли развлечение, деланно огляделся по сторонам.

— Что-то я не вижу столов с яствами, дармовой выпивкой и готовых на все дамочек.

— Да нет, конечно. Заняться нечем. Но вот играть в угадалки просто так скучно. А вот давай тогда так. Если я угадаю, то ты должен мое желание выполнить. А если ты, я твое. Если же оба угадаем, то никто никому ничего не должен.

Шустрик для вида нахмурился, но тут же согласился. Ударили по рукам. В этом мире существовала такая же традиция.

— Ну, давай, ты первый, — с жадным интересом уставился на Серегу Лех.

— Первый так первый, — задумчиво произнес Одинцов, пристально разглядывая товарища по несчастью. — Что же мне про тебя сказать?