Тяжелое экономическое положение и социальное бесправие крестьянства вызвали в 1830-1840 гг. переселения, а то и массовые побеги крестьян на окраины Российской империи. Кроме того, резко усилились гонения государства и «официальной» церкви на православные и другие христианские секты-конфессии. Как отмечал в этой связи В.Д. Бонч-Бруевич, «распространение молокан в первой половине XIX в. было огромно по стране. Они не только заселили Ставропольскую губернию, не только жили в Крыму, но также жили целыми поселениями в Тамбовской, Воронежской, Самарской, Саратовской, Астраханской губерниях; переселялись в большом количестве в Сибирь, Закавказье, Среднюю Азию». Причем молокане в конце 1840-х были причислены властями и «официальной» церковью к разряду «особенно вредных сект». Более того, сектантам не разрешалось занимать даже общественные должности, если в обществе имелись православные лица. Избирать молокан в почетные граждане также запрещалось, молоканам крестьянского сословия было запрещено переходить в городское и т.п. Схожим преследованиям подвергались граждане — представители других христианских сект.
Особенно ожесточилось отношение к сектантам в Саратовской, Воронежской и Тамбовской губерниях, так как в этих губерниях было много удельных земель. В 1835 г. Николай I приказал переписать всех руководителей молоканства и других христианских сект в Тамбовской и соседних с пей губерниях для того, чтобы сослать их в Закавказье под строгий надзор полиции. Немного позже эти меры распространились на все русские губернии Европейской России и Урала, т.е. исключая Финляндию, Царство Польское, Прибалтику и Бессарабию.
Начало законодательно оформленному переселению русских сектантов на территорию Закавказья положило постановление правительства от 20 октября 1830 г., которое прекращало водворение духоборов и молокан в Новороссийском крае вследствие усилившегося там малоземелья и разрешало поселение лишь в Закавказье. Вдобавок переселению подлежали раскольники, уличенные в распространении своей веры. Их следовало отдавать в солдаты на службу в Закавказский корпус, а «при неспособности к оной, равно как и женщин, отсылать для водворения в закавказские провинции». Однако это постановление открывало путь, и для добровольного переселения: «Раскольников... из людей казенного ведомства, просящих о переселении к их единомышленникам, водворять впредь в закавказских только провинциях».
Вопрос о размещении переселенцев находился в ведении главноуправляющего Закавказским краем, при этом предписывалась необходимость пресечь распространение сектантства. Указ от 13 декабря 1832 г. предписывал селить сектантов в разных местах и в небольшом количестве, «не составляя из них... особой области, дабы они со временем не могли стать вредными». Семьям ссыльных переселенцев должно было выдаваться пособие на строительство домов в размере 100 руб. в малолесных районах и 50 руб. — в лесных. Сектантам без семей выдавалась лишь половина этих сумм. А прибывавшие в Закавказье по собственному желанию для соединения со своими единоверцами должны были сами заботиться о средствах к жизни.
Первоначальным местом поселения русских сектантов в Закавказье явилась Карабахская провинция, куда сперва ссылались духоборы с Дона и молокане из Тамбовской губернии. С 1833 г. последовало разрешение Министерства внутренних дел о поселении русских в другие районы Закавказья. Первое сектантское поселение Закавказья (село Базарчай) было основано в 1832-1833 гг. на территории Восточной Армении — в Нахичеванском уезде.
Однако в 1830-е гг. появились законы, облегчавшие положение сектантов в Закавказье. Они были даны переселенцам по просьбе закавказской администрации, по мнению шторой, прежние указы, носившие ограничительный и, в основном, репрессивный характер, препятствовали вовлечению сектантов в экономическую жизнь региона. Так, Указ от 27 мая 1835 г. разрешал закавказским молоканам, принадлежавшим к крестьянскому сословию, переходить в городское, хотя число выделенных для этого городов было ограничено (Нуха, Шемаха, Куба, Шуша, Ленкорань, Ордубад и Нахичевань).
Затем, в 1836 г. было разрешено выдавать сектантам паспорта или временные билеты для выезда на заработки. А в 1837 г. был сделан еще один шаг к увеличению русских в Закавказье: были разрешены переселения сектантам-субботникам по всей Кавказской области (т.е. включая Северный Кавказ). Увеличению притока русского населения в Закавказском регионе и на Северном Кавказе способствовал и закон 1838 г., позволявший сектантам свободно собираться и совершать свои обряды.
Словом, правительство решило комплексно использовать русский фактор в своей закавказской политике, включая укрепление национально-политической безопасности этого региона. Очевидно, что введение в действие законов, облегчавших положение сектантов в Закавказье, вызвало широкое добровольное переселение молокан и представителей других христианских сект в край и такая мера, как ссылка, вскоре потеряла свое воздействие в этой сфере. Причем сектанты сумели быстро наладить добрососедские отношения с местным населением, что имело важное значение для укрепления позиций Российской империи и русского населения в регионе.
На новое место поселения крестьяне отправлялись, имея увольнительное свидетельство от общины, разрешение местных властей на переселение и согласие начальства Закавказского края. Но переселение нередко разоряло крестьян-переселенцев. Иногда, не получив еще разрешения на переезд, сектанты начинали продавать дома, имущество, скот. Так, в 1832 г. Оренбургская казенная палата разрешила 200 крестьянам Бузулукского и Бугурусланского уездов следовать в Закавказье, но переселение было приостановлено властями из-за неурожая в Закавказье. Но они все равно поехали и успешно освоили новые, прежде полупустынные или горные участки для земледелия или скотоводства. Немало таких примеров с переселением и других христианских сект. В ряде случаев крестьяне оставались на зимовку по пути следования, не дойдя до места назначения. Например, переселенцы из Оренбуржья (170 чел.) пробыли на зимовке в Саратовской губернии с ноября 1833 г. по начало мая 1834 г. включительно.
Трудности в пути приводили к тому, что в Закавказье переселенцы прибывали совершенно разоренными. «Толпы их добираются обыкновенно до Тифлиса в самом жалком виде. Голодные, оборванные, истощив в пути скудные сбережения, они не имеют средств ни прокормить себя, ни идти дальше. С величайшими усилиями удается только снарядить таких переселенцев на отведенные им места, как начинаются еще большие для них там бедствия от непривычного климата, отсутствия жилья на зиму, неимения средств ни для продовольствия, ни для обзаведения необходимейшими предметами хозяйства», — это свидетельство о положении многих русских переселенцев на Кавказе в 1880-х г. сделано князем А.М. Дондуковым-Корсаковым спустя примерно 50 лет после появления первых русских поселений в Закавказье.
Правда, переселенцы освобождались от взноса денег на обмундирование, жалованье и провиант для выставляемых ими рекрутов. Эти деньги должны были вносить общины, в которых сектанты числились до водворения в Закавказский край.
Чтобы упорядочить переселение и придать более организованный характер, были выработаны и введены в действие новые правила о переселении сектантов из внутренних губерний России в Закавказье, оформленные Указом от 14 декабря 1842 г. Разрешение на переселение получали семьи, если за ними не числились недоимки по уплате различных повинностей и в составе семей не было молодых людей в возрасте 20 и 21 года, состоящих на первых двух рекрутских очередях, и лиц православного вероисповедания. А для сектантов, переселяющихся добровольно в Закавказский край, создавались льготные условия: на новом месте поселения им выдавались денежная ссуда, земледельческие орудия, рабочий скот, домашний инвентарь, посевной материал и т.п. Были определены земельные нормы: наряду с подушным наделом земли (от 5 до 15 десятин «удобной земли на душу») разрешался отвод семейных участков — от 30 до 60 дес. на семью. Плюс к тому для переселенцев устанавливалась долгосрочные рассрочки платежа, внесения податей и других повинностей. То есть фактически переселенцы выводились из крепостной зависимости.