Тем не менее Рузвельт не отказывался от попыток все же убедить Сталина как можно скорее начать сотрудничать с США в войне против Японии. Прибывший в Москву летом 1942 г. для проведения военных переговоров официальный представитель США генерал-майор Ф. Бредли во время встречи со Сталиным 6 октября, ссылаясь на личную особую заинтересованность президента, пытался напрямую выяснить, «каких взглядов придерживается Сталин в отношении американской помощи против Японии». При этом речь вновь шла о помощи авиационной, то есть фактически о возможности получения американскими ВВС баз на территории советского Дальнего Востока. Отнюдь не случайно американский генерал пожелал в первую очередь «изучить авиационные устройства СССР вблизи Маньчжурии».
Понимая, что Бредли задавал свои вопросы по прямому указанию Рузвельта, Сталин терпеливо разъяснял: «Наши отношения с Японией формально регулируются пактом о нейтралитете. Японцы несколько раз заверяли нас, что они не намерены нарушать этого пакта. Но в нашей стране невозможно найти хотя бы одного человека, который поверил бы этим заверениям. Японцы могут нарушить этот пакт и напасть на СССР в любой момент. Между Японией и СССР существуют в настоящее время отношения, которые можно было бы назвать вооруженным миром». При этом, отвечая на предложение помощи США в случае нападения Японии на СССР, Сталин вежливо, но твердо такую помощь отклонил, заявив, что «сейчас мы нуждаемся в помощи против Германии, с которой мы воюем»{421}. Это был очередной намек на отсутствие второго фронта в Европе.
В то время как Рузвельт стремился втянуть СССР в войну с Японией, Сталин и Молотов имели, по сути дела, ту же цель в отношении США, причем были бы удовлетворены на первом этапе даже самим фактом начала пусть ограниченных, но реальных военных действий на севере Франции. Об этом прямо писал Молотов Сталину из Вашингтона: «На вопрос Рузвельта о моем отношении к высадке десанта в 6—10 дивизий, я сказал, что это недостаточно, так как должна быть выполнена задача оттягивания на второй фронт хотя бы 40 дивизий. Я, однако, признал, что и эта операция нанесет известный удар по моральному состоянию в Германии, подумав про себя, что только бы втянулись англо-американцы в какие-нибудь десантные операции»{422}.
Скорейшее открытие второго фронта отвечало интересам США. Это признавал даже антисоветски настроенный будущий президент США Г. Трумэн. Осенью 1942 г., когда над СССР вновь, как ив 1941 г., нависла угроза поражения, он заявил: «С выходом России из войны никакая сила не сможет удержать Германию и Японию… Мы должны поэтому открыть второй фронт, чтобы сохранить первый фронт»{423}. В этих словах признавалось, что в победе не только над Германией, но и над Японией особую роль должен был сыграть СССР. Американские военные руководители — Маршалл и Стимсон, а также личный советник и помощник президента Гопкинс — прилагали усилия, чтобы в интересах будущей победы США второй фронт был открыт еще в 1942 г. Однако этому решительно противился Черчилль.
Ссылки западных союзников на то, что для обеспечения высадки не хватало десантных средств, о чем постоянно говорили американцы и англичане, были лишь отговоркой. Вот что пишут по этому поводу российские исследователи: «Силы для второго фронта были: в 1942 г., согласно докладу президента Рузвельта конгрессу, численность вооруженных сил США достигла 7 млн. чел., летом 1942 г. в одной Англии в вооруженных силах находилось около 3 млн. чел. Для десанта через Ламанш требовался морской транспорт тоннажем в 1—2 млн. т., а только за 1942 г. в США были построены транспортные суда водоизмещением свыше 5 млн. т. Когда Д. Нельсон — председатель Совета военной промышленности США, будучи в отпуске в Англии, услышал о “кризисе” с десантными судами, он воскликнул: “Что за чепуха! Да я дам их вам сколько угодно…” После его телефонного разговора с США программа выпуска десантных судов была выполнена за три месяца до срока»{424}.
Как известно, вместо обещанной высадки англо-американских войск на севере Франции в 1942 г. США и Великобритания предприняли наступательную операцию в Северной Африке, что, хотя и несколько осложняло положение Германии, но реально не препятствовало концентрации ее основных сил на юго-западном участке советско-германского фронта. Выражая свое разочарование политикой Вашингтона и Лондона, 6 ноября 1942 г. Сталин заявил в речи, посвященной 25-й годовщине Октябрьской революции: «Допустим, что в Европе существовал бы второй фронт, так же как он существовал в первую мировую войну, и второй фронт отвлекал бы на себя, скажем, 60 немецких дивизий и 20 дивизий союзников Германии. Каково было бы положение немецких войск на нашем фронте? Нетрудно догадаться, что их положение было бы плачевным. Более того, это было бы началом конца немецко-фашистских войск, ибо Красная Армия стояла бы в этом случае не там, где она стоит теперь, а где-нибудь около Пскова, Минска, Житомира, Одессы. Это значит, что уже летом этого года немецко-фашистская армия стояла бы перед своей катастрофой. И если этого не случилось, то потому, что немцев спасло отсутствие второго фронта в Европе»{425}.
Таким образом, в условиях фактического отказа США и Великобритании от реальной помощи СССР военными действиями на западе у Сталина были все, в том числе и моральные, основания отклонить любые попытки США добиться открытия второго фронта на востоке против Японии.
«ОБЩИМ ФРОНТОМ ПРОТИВ ЯПОНИИ»
Возможность сотрудничества СССР с США в интересах войны против Японии не исключалась не только японцами, но и германским руководством. При этом Берлин использовал опасность для Японии такого развития ситуации с целью подталкивания Токио к нападению на СССР «до размещения на территории советского Дальнего Востока американской военной авиации». 9 июля 1942 г. Риббентроп запугивал японского посла в Берлине X. Осиму тем, что Владивосток может стать базой американцев для нанесения ударов по Токио. При этом он заявил, что 60 или 80 советских подводных лодок, находящихся во Владивостоке, якобы не могут причинить никакого вреда японскому флоту. Разъясняя стратегию Гитлера в отношении японо-советской войны, Риббентроп говорил: «До сих пор Гитлер считал, что Япония, достигнув таких больших успехов, должна сначала укрепиться на новых территориях, а затем уже осуществить нападение на Россию… Однако сейчас он пришел к выводу, что наступил благоприятный момент для того, чтобы Япония вступила в общую борьбу с Россией… Если Япония стремительным ударом захватит Владивосток, а, возможно, и территорию Советского Союза вплоть до озера Байкал, положение русских на обоих фронтах будет необычайно тяжелым. Таким образом, конец войны будет предрешен». На это Осима отвечал, что «уверен в необходимости нападения Японии на Россию»{426}.
Но в Токио считали иначе. В ответе японского правительства германскому руководству от 30 июля 1942 г. сообщалось, что «выступление Японии против СССР приведет к чересчур большому распылению сил Японии», что японское правительство «предполагает в сложившейся ситуации ограничиться военными операциями на юге Китая». По словам японского посла, одним из серьезных доводов против японского выступления против СССР было «опасение, что во время этой операции США получат базы в Восточной Азии, с которых смогут бомбить Токио». При этом было заявлено, что ответ японского правительства не является окончательным и, «может быть, выступление против России окажется возможным еще до октября, а если нет, то не ранее следующей весны»{427}.