Фортуна почувствовала, как у нее отлегло от сердца. Если маркиз едет посмотреть кулачные бои, значит, он не будет, по крайней мере, развлекаться с какой-нибудь прелестной гетерой.
— Надеюсь, человек его светлости одержит победу, — сказала она.
— Я так понимаю, что все ставят на его противника, — заявила миссис Денверс. — Но достаточно, мне не следует рассказывать вам такие вещи, мисс. Я думаю, мне не надо говорить, что все слуги в этом доме очень интересуются делами его светлости. Кроме того, во время кулачных боев проигрываются и выигрываются крупные суммы.
«Может быть, боец маркиза победит и к нему вернется хорошее настроение, — подумала Фортуна. — И тогда он сменит гнев на милость, и даже поужинает со мной».
— Мадам Иветт оставила записку — два ваших новых платья готовы к примерке, — сказала миссис Денвере, и Фортуна очнулась от своих мыслей. — Как вы желаете — пригласить мадам сюда или вы сами поедете к ней, если других дел у вас нет?
— Я сама поеду к мадам Иветт, — ответила Фортуна.
Все лучше, чем сидеть одной в пустом доме и ждать маркиза, в то же время опасаясь его приезда.
— Вы не можете поехать туда одна, — заявила миссис Денверс. — Если вы не против, я составлю вам компанию.
— Буду очень рада, — улыбнулась Фортуна. — День сегодня отличный, так что поедем в открытом ландо.
— Я велю, чтобы оно было готово через час, — сказала миссис Денверс, — и пошлю Мэри помочь вам одеться, мисс.
— Благодарю вас.
Фортуна была готова еще до того, как подали экипаж, и, спустившись вниз, она заглянула в библиотеку.
Она вспомнила, как маркиз сидел в своем любимом кресле справа от камина и как, вернувшись из Дворца удачи, он наклонился вперед и, взяв ее за подбородок, поднял к себе ее лицо.
И ее снова охватил трепет, как и в ту минуту, когда он дотронулся до нее.
Теперь-то она понимала, что ее чувства обострились под влиянием любви. Но тогда она не могла объяснить этого и приписывала все своей застенчивости.
Фортуна ощутила то же самое и в замке, когда, сидя у его ног, подумала, как хорошо было бы очутиться в его объятиях и крепко прижаться к нему.
— Аполлон!
Фортуна произнесла это имя вслух — интересно, почувствовал ли он там, в Уимблдоне, или где-нибудь в другом месте, как тянется она к нему и как страстно жаждет, чтобы он поскорее вернулся. Она верила, что в ее зове было столько духовной энергии, что он не мог его не почувствовать.
— Экипаж готов, мисс.
Голос дворецкого вывел ее из оцепенения. Пройдя через холл, Фортуна увидела, что миссис Денверс в черной накидке поверх шелкового платья и черной шляпке уже ждет ее.
Верх ландо был опущен, лошади махали хвостами, отгоняя мух, и трясли головами так, что звенела сбруя.
Фортуна уселась на подушки, а миссис Денверс устроилась напротив, спиной к кучеру.
— Какое удовольствие прокатиться днем, мисс, — сказала она. — Не часто мне выпадает возможность бросить домашние дела и выехать в город.
— Вы так хорошо ведете дом, — заметила Фортуна.
— Я часто думаю, что бы его светлость делал без меня, — ответила миссис Денверс без всякого хвастовства. — Конечно же джентльмен не должен забивать себе голову заботами о хозяйстве. Холостые мужчины полагаются на таких женщин, как я, — благодаря нам все катится как по маслу до тех пор, пока хозяин не женится.
— Вы думаете, что маркиз когда-нибудь женится? — спросила Фортуна.
— Разумеется, — резко ответила миссис Денверс. — Ему нужен наследник — да и какому джентльмену он не нужен! Кроме того, сейчас его положение сильно улучшилось по сравнению с тем, что было раньше.
— Вы имеете в виду тот год, когда он потерял все? — спросила Фортуна.
Миссис Денверс кивнула.
— Сначала я боялась, что его светлость закроет свои дома и всех нас распустит, — сказала она. — Он и вправду одно время грозился уехать за границу и клялся, что ноги его больше не будет в Англии, но, к счастью, это было во время войны и, даже если бы он и захотел, ему не так-то просто было бы уехать. В тот год он уволил половину слуг в замке и в доме на площади Беркли и часто задерживал нам выплату жалованья. Мы тогда очень боялись, что вообще ничего не получим.
Вспомнив то трудное время, миссис Денверс поджала губы.
— Но он выплатил нам все до последнего пенни, — продолжала она. — Его светлость начал выигрывать деньги за карточным столом, и вскоре все уволенные слуги вернулись назад. У нас снова появились лакеи и молодые горничные. Только вот маркиз стал совсем другим человеком.
— Это был для него ужасный удар, — тихо сказала Фортуна.
— Удар — это верное слово, мисс, — согласилась миссис Денверс. — И он сильно изменил маркиза. Но, как верно заметил мистер Клеменс, с тех пор как вы у нас появились, его светлость снова стал похож на самого себя.
Глаза Фортуны загорелись.
— Неужели это правда? — спросила она.
— Да, правда, мисс. Вам каким-то образом удалось сделать его светлость совсем другим человеком. Он стал смеяться — а мы уже много лет не видели его смеющимся.
— Спасибо… спасибо, что сказали мне об этом! — вскричала Фортуна.
Миссис Денверс улыбнулась:
— Надеюсь, вы не обидитесь на мои слова, но мне кажется, что этого-то и хотела от вас мисс Гиллингхэм. Она просто молилась на своего Сильвануса; он был для нее всем. Теперь я чувствую, что скоро у него все наладится, и в этом, мисс, ваша заслуга.
— Надеюсь, что так и будет, — вздохнула Фортуна, — но мне очень трудно. Понимаете, я такая невежественная, такая неискушенная, и другие дамы, с которыми знаком его светлость, гораздо красивее меня.
— Это неправда, мисс, — довольно резко ответила миссис Денверс. — Вы — совсем другая, и я верю, что его светлость со временем тоже поймет это, надо только немного подождать.
Фортуне показалось, что солнце засияло ярче, и тоска, охватившая ее ночью, немного рассеялась.
Глупо было так расстраиваться, подумала она и почувствовала, что настроение у нее повышается.
Они подъехали к небольшому магазинчику мадам Иветт, расположенному на тихой улочке. Кучер остановил лошадей, и слуга спрыгнул с козел, чтобы открыть дверь.
Фортуна ступила на тротуар и собиралась уже войти в магазин, как вдруг дорогу ей преградил какой-то лакей.
— Прошу прощения, мисс Гримвуд, — тихо сказал он, — тут в карете вас ждет один джентльмен, который будет вам признателен, если вы согласитесь переговорить с ним.
— Джентльмен? — удивленно спросила Фортуна.
Она огляделась и увидела невдалеке закрытое ландо. В него была впряжена пара великолепных лошадей. Кучер был одет в синюю ливрею, точно такую же, какая была и на лакее, заговорившем с ней.
Со страхом она подумала, уж не Роджер ли Краули этот джентльмен, ведь она почти никого в Лондоне не знала.
— А как его зовут? — спросила она.
Слуга понизил голос:
— Его светлость герцог Экрингтон, — произнес он, — и он просил передать вам, мисс, что желает сообщить одну вещь, которая могла бы помочь его светлости маркизу Тейну.
Фортуна выслушала эти слова в изумлении, но потом подумала, что герцог, быть может, каким-то чудесным образом переменил свое отношение к маркизу.
— Его светлость вас не задержит, — настойчиво произнес лакей.
Фортуна взглянула на миссис Денверс, которая только что вышла из экипажа.
— Подождите меня, пожалуйста, — попросила она и двинулась вслед за лакеем к закрытому ландо.
Он распахнул перед ней дверь. Фортуна заглянула внутрь и увидела, что там кто-то сидит, но кто именно — она не поняла, так как было очень темно.
Неожиданно она почувствовала, что ее с такой силой втолкнули в карету, что у нее перехватило дыхание. Из темноты появились две сильных руки и усадили ее на заднее сиденье. Она вскрикнула от ужаса.
Когда кучер стегнул лошадей, мужская рука запрокинула ей голову, и она почувствовала, как в рот ей вставили горлышко бутылки.
Фортуна пыталась вырваться, она хотела закричать, но ей это не удалось. Из бутылки полилась густая тошнотворная жидкость, а поскольку ее голова была наклонена назад, то ей пришлось проглотить ее.