Аната отвела взгляд от приборов и сказала, обращаясь ко всем:
— Теперь всё будет в порядке. Слава Создателю, она жива, а трабограф восстановит повреждения. В лечении будет использован метод импульсного нервного регулирования организма. Организм останется бессознательным, но живым. Учтено всё — наследственная структура и условия, в которых жила Намму на Нибиру и здесь, на Земле. Равномерная температура, абсолютный покой, химическое и лучевое промывание, быстро заживляющие жидкости, соответствующие особенностям организма. Программа будет работать, — она посмотрела на дисплей. — Долго, потом Намму будет спать. Так что, можете идти.
Она дотронулась до руки Эстана:
— То, что она спаслась, настоящее чудо. Иди, Эстан. Всё будет хорошо. Не надо оставаться с ней. Зрелище незавершённой работы может причинить тебе боль.
Эстан хмуро улыбнулся:
— О какой боли ты говоришь, Аната… Она для меня всё. Только мысль, понимаешь, одна только мысль, что я могу её потерять, причиняет мне такую боль…
Эстан не стал откладывать разговор с Элу. Тот пришёл в ярость.
— Совет приказал оставаться на базе! А для людей этот район должен быть вообще запретным!
— Элу, это был последний выход, она должна была… — попытался оправдать Намму Эстан.
— Она в состоянии дать отчёт руководству экспедиции?
— Намму ещё слаба…
— Намму отстраняется от участия в эксперименте и немедленно возвращается на Нибиру.
— Но, Элу, эксперимент «Нефилим» не закончен.
— Он продолжится без неё.
Намму понемногу возвращалась к жизни, каждую минуту продолжалось медленное и осторожное пробуждение заторможенной нервной системы. Но решение Совета об отправке биолога-генетика Намму домой на Нибиру, было окончательным, и уже не зависело от состояния её организма.
Намму и Эстан стояли у призрачной границы тенеуса. Они расставались.
— Как ты себя чувствуешь?
Эстан взял Намму за руки и притянул к себе.
— Прекрасно, если ты имеешь в виду жизненные показатели… — ответила Намму и положила голову на плечо Эстана. — Но мне становиться не по себе, когда я думаю о том, что больше не буду работать на «Сиппаре».
— «Сиппар» так же, как и другие высокогорные базы, будет законсервирована согласно приказу Верховного Совета Нибиру. Наблюдение будет осуществляться только с субокеанических станций. Базы будут созданы в районах полной недоступности для людей. До тех пор, пока не будет обнаружен генератор защитного поля, мы не вернёмся на Нибиру. Нельзя его оставлять здесь.
Эстан говорил о «Сиппаре», об эксперименте, о генераторе, но сейчас, в минуту расставания, был сосредоточен только на своей любви к Намму.
Она знала, что нибирийцы собираются вскоре покинуть планету и понимала, что невольно стала причиной задержки команды «Сиппара» на Земле дольше, чем планировалось.
Но ведь она хотела остаться…
— Скажи, ты тоже считаешь, что я виновата в том, что произошло? — горестно произнесла Намму. — Вы все так считаете…
Намму отодвинулась от Эстана. Она была в отчаянии и винила себя во всём:
— Да, я не могла предвидеть падение горных пород — удар молнии спровоцировал камнепад — но в моих руках был мощный энергогенератор, а я подвергла людей такой опасности! Я должна была развернуть защитное поле сразу, как только мы вышли. Но я хотела, чтобы они увидели звёзды. Столько жертв по моей вине. Да, конечно, я должна была предвидеть всё, и это тоже. Ты прав, прав… Я виновата, но…
— Не надо, Намму!
Эстан видел, что ей не по себе.
— Элу обещал не принимать крутых мер.
— Я беспокоюсь не о себе! — вспыхнула Намму. — Я просто не могу представить, как люди будут жить без нашей поддержки и помощи. Они едва-едва научились обращаться с самыми необходимыми вещами.
— Мы их отлично подготовили к самостоятельной жизни, — возразил Эстан.
— Эстан! Как я могу спокойно вернуться на Нибиру, если там остался генератор! А если они найдут его раньше вас? Ведь ответственность за то, что с ними происходит, теперь целиком и полностью лежит на нас. Эстан, ты осознаёшь это?! Не случись катастрофы с «Амоном Ра», нас бы здесь не было. Мы столько раз за время нашего пребывания здесь подвергали их опасности, по нашей вине было уже столько жертв!
Лицо Намму стало строгим и отчуждённым. Она сама судила себя.
— Но мы ведь дали им очень многое!
Эстан крепко сжал её руку.
— Особенно ты, Намму. Ты всё равно не сможешь оберегать их вечно. Мы не сможем…
— А должны бы!
Отчаяние Намму передалось Эстану. Он не хотел, чтобы между ними оставались разногласия и горечь непонимания, но он искренне считал, что деятельность нибирийцев принесла жителям Земли только пользу, хотя, по его мнению, вмешиваться в генетику гуманоидной расы Земли не стоило.
— Не забывай, — сказал он. — Что основная деятельность животной жизни — убивая пожирать и пожирая убивать. Я могу понять улучшения климатических условий для наиболее выгодного и длительного освещения, но вмешиваться в древние области мозга, ответственные за химическую регуляцию организма, в том числе нервную систему, этого я не понимаю. Всё сущее движется и развивается по спиральному пути и пусть развивается. Без нас.
Эстан, прежде всего, хотел успокоить её. Ему, офицеру-астронавту, смело водившему свой сверхпространственный корабль через такие бездны космоса, что порой казалось, что ему никогда больше не вернуться на Нибиру, были не понятны тревоги и сомнения учёного-исследователя. Он просто любил её и хотел оградить от всех неприятностей, поэтому сказал примирительно:
— Ты сможешь продолжать исследования на Нибиру.
Но Намму словно не слышала его, она пыталась разобраться в вопросах, не дававших ей покоя:
— Да, когда мы их обнаружили, они были примитивны, но, оставаясь на планете, и дальше, мы могли бы методом кристаллизации, клонирования и других методов творить новые, более совершенные существа. Но теперь…когда там остался люцидум… Мне кажется, оставь мы их такими, какими они жили миллионы лет до нас, может быть, они были бы счастливее. Как знать…
— Всякое вторжение ведёт к неизбежному насилию, Намму… — Эстан снова попытался взять её за руку.
Но Намму убрала руку и нахмурилась:
— Послушай, Эстан, в конце концов, это мы нуждались в них тогда, а не они в нас. Они были нашей опорой здесь. И теперь они нужны нам, как никогда. Чем сложнее жизнь, тем быстрее она эволюционирует. Я не хочу, вернувшись сюда однажды, застать здесь руины некогда процветавшей цивилизаций или, ещё того хуже, пепелище опустошённых душ. Я не могу оставить их, зная историю планет, погибших из-за того, что их обитатели не успели справиться с опасностью агрессии, саморазрушения, не смогли создать общество, в котором навсегда покончено с жаждой истребления друга друга.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — ему сейчас было важнее уговорить её вернуться на Нибиру. — Ты мечтаешь о дерзкой замене химических превращений, приводящих в действие величайшей сложности организм человека с целью… — он замолчал, заметив, как разволновалась Намму, а сейчас, когда она едва вернулась к жизни, это было ей противопоказано.
Намму глубоко дышала, её лицо стало бледным, казалось, что она вот-вот потеряет сознание.
— Не хочешь же ты сказать, что мы остались здесь только из-за золота, этого тяжёлого жёлтого металла, в котором у нас есть острая необходимость для производства медицинских препаратов и изготовления топлива для звездолётных двигателей? В таком случае я первая готова отказаться от этого. Мы покидаем их именно тогда, когда они так беспомощны благодаря именно тем «благам», которые мы им оставляем, им сейчас так нужны мы, наша помощь. Они считают нас всемогущими, своими богами.
— Человек находит своих богов в самом себе, Намму, и из настоящего выращивает будущее. А ты, не хочешь ли сказать, что им нужны Боги, чтобы преодолеть безотчётный страх одиночества во Вселенной?