«Такая и сглазить может, пожалуй!» — подумала я.

Вскоре мы сидели в просторной кухне, где пахло чисто вымытым деревянным полом, и я, опершись локтями о стол, накрытый скатертью в цветочек, слушала рассказы подруги о тех семи годах, что мы не виделись.

Рыжая Тамарина кошка по имени Шерри лежала у меня на коленях.

— Вы что, знакомы? — пошутила Тамара, удивляясь внезапной кошкиной привязанности ко мне.

— Вполне могли бы. В прошлой жизни. Ведь их у кошек девять, — ответила я, поглаживая блаженно урчащую Шерри.

— А у тебя? — засмеялась Тамара.

— Думаю, не меньше, — улыбнулась я, вспомнив утреннее дежа-вю, и поинтересовалась:

— Почему же Шерри? Может быть, тебе стоило назвать её Бакст, как египетскую богиню-кошку?

— Пусть радуется, что не Муська.

Потом Тамара говорила непрывно минут сорок, пока я накачивала себя чаем по здешней традиции, а потом столько же расспрашивала меня, также, как и я, наливая одну чашку за другой. Потом мы смотрели фотографии, те самые, любительские, что есть у каждого, кто ещё застал те времена, когда каждый кадр был неповторим и неизменяем с помощью фотошопа.

Но я ничего не помню из того, что Тамара рассказывала и показывала мне в тот день.

Когда я засобиралась домой, она вдруг предложила:

— Слушай, Зойка, пойдём завтра со мной в один классный дом. У нас образовалось что-то вроде клуба по интересам. Летающие тарелки, Атлантида, Тибет, Гималаи, паранормальные способности. Ну, и всё такое… Так интересно!

Я не верила своим ушам.

— Ты шутить? Такая ерунда и ты? Впрочем, ты и в детстве любила всю эту чепуху, вечно пугала меня.

— Ну, допустим, чепуха. Допустим, у меня там другой интерес, — многозначительно посмотрела на меня исподлобья Тамара.

— Какой-то уфолог свёл тебя с ума? — беспощадно подшучивала я.

— Есть один…

Тамаре хотелось меня поинтриговать. Она загадочно улыбалась.

— Из-за него-то, собственно, я и в клуб этот попала. Он в нашем медицинском колледже литературу преподаёт.

— Так, подожди, он что, старик что ли?

— Да что ты! Ему двадцать пять, и он просто красавчик! У нас девчонки практически фанклуб его организовали. Он, правда, считает его литературным кружком, а они не столько за литературой туда ходят, сколько на него любоваться. Ну и литература, конечно, тоже… Хотя, впрочем, что касается нашего клуба, всё не так уж безнадёжно глупо. Наш руководитель Павел Сергеевич — историк. Классный такой! Работает в нашем краеведческом музее. Много чего прикольного нам рассказывает. У него интересная теория есть…э-э-м-м…. Ну, в общем, сама всё увидишь и услышишь. Я зайду за тобой завтра часа в четыре.

— Давай, — тут я поднялась со стула и стала прощаться. — Ну, а теперь пора мне. Засиделась я у тебя.

— До завтра, — улыбнулась Тамара и посмотрела на меня своими чёрными, как ночь, очами.

Домой я вернулась довольно поздно, усталая и какая-то беспокойная. И чтобы утихомирить взбудораженные воспоминаниями и рассказами подруги мысли, решила перед сном почитать.

Многострадальный «Баудолино» никак мне не давался, я снова застряла на одной странице. Тем не менее, мистически настроенный юноша заставил меня вспомнить о загадочных предметах, найденных мною в сундуке.

Я снова достала их и ещё раз повертела в руках.

«Ну, пожалуй, это — медальон и браслет, будем считать так, — рассуждала я. — Вещи стильные. Медальон вполне можно носить».

Глава 3. Око Нибиру

Немного робея, Иннаресми вошла в лабораторию, где склонившись над анализатором, сидел молодой нибириец. Яркое лабораторное освещение золотило его волосы. Иннаресми нравился этот характерный для представителей Пятого Поколения оттенок волос.

Она негромко поздоровалась. Биолог обернулся, и на неё посмотрели широко расставленные ярко-синие глаза. Глаза лазуритового цвета считались символом Нибиру.

— Вы новый генетик? — спросил он после ответного приветствия.

— Да. Меня зовут Иннаресми. Я решила, не дожидаясь официального представления, познакомиться со своим будущим коллегой.

— Что ж, давайте знакомиться. Я Сиват. Рад, что теперь мы будем работать вместе. Располагайтесь, — Сиват показал на кресло рядом с ним. — У вас уже есть опыт работы?

Неизвестно почему, Иннаресми покраснела:

— Нет, только практика на искусственных нибирийских спутниках.

Сиват улыбнулся, и девушка смутилась ещё больше, хотя догадывалась, что Сиват улыбнулся именно этой её особенности, способности смущаться. Её глаза потемнели. Волны неизвестного чувства пронизывали её до самых корней волос, одновременно меняя цвет её кожи с голубовато-белого на нежно-розовый.

— А где вы учились? — Сиват говорил как можно мягче, стараясь, помочь Иннаресми справиться с волнением.

— Я окончила курс генетики в Высшей Нибирийской Академии инопланетных исследований, — потом она значительно добавила. — Я училась у Намму.

Сиват перестал улыбаться.

— Это хорошая рекомендация, — сказал он убеждённо и после небольшой паузы осторожно спросил:

— А что вам известно об участии Намму в проекте?

— Кроме того, что преподают в Высшей школе, ещё и то, что иногда рассказывала сама Намму.

Иннаресми присела в кресло рядом с Сиватом и рассказала то, что стало на Нибиру почти легендой.

— Нибирийский космический исследовательский звездолёт «Амон Ра» следовал курсом……

Нибирийский космический исследовательский звездолёт «Амон Ра» следовал курсом в район одной из отдалённых Галактик. Звёздная экспедиция направлялась на планетарную систему лилового солнца, обладающего чрезвычайно высокой энергетикой. Звездолёт шёл по заданному, точно расчитанному курсу, и ничто не предвещало беды, но при пересечении пояса космического льда на краю одной из планетных систем звездолёт получил повреждения. Защитное поле огромной мощности, характерное для звездолётов такого класса, позволило избежать пробоин в корпусе, но точнейшая регулировка систем корабля нарушилась. Управление было потеряно, звездолёт сбился с курса, и вскоре его закрутило в пространственно-временной воронке. Двигатели буквально захлёбывались от перегрузок. Казалось, звездолёт двигается в самое сердце космоса, не в силах вырваться из затягивающей его чёрной дыры.

Бесконечно долго блуждал корабль в межзвёздном пространстве по «кротовым норам», пока не оказался возле одной из её горловин, неподалёку от маленькой планеты, принадлежащей системе, состоящей из звезды спектрального класса G2V и девяти планет. Несмотря на все усилия, экипажу не удалось восстановить вышедшую из строя систему навигации, и корабль выбросило где-то в районе далёкой системы.

Когда «Амон Ра», наконец, вынырнул непосредственно рядом с дверью горловины, команда, обернувшись назад, не увидела в хвостовых экранах ни одной звезды. За ними была только тьма, посреди которой люминесцировал узел, связанных жгутом мировых линий. Это говорило о серьёзном нарушении линейности пространства и времени перед входом в кротовую нору. Горловина вращалась вместе с планетой.

Из-за серьёзных повреждений командир звездолёта Элу принял решение совершить незапланированную посадку на одну из пяти малых планет системы, казавшейся такой крошечной среди четырёх планет-исполинов. Всё более замедляя скорость, звездолёт миновал ледяной пояс планетной системы, и содрогаясь всем корпусом, приближался к поверхности. Вскоре на носовом экране замелькали жилы рек и синие пятна морей, хребты, низменности, проливы, бухты, леса. Маленькая голубая планета притягивала к себе мощный нибирийский звездолёт.

Корабль угодил в океан. Из-за невозможности управления звездолётом, посадка была аварийной, но к счастью, никто из экипажа не пострадал, хотя большая часть обрудования вышла из строя. Ионного горючего было в достатке, локаторы и инфракрасные отражатели не были повреждены, остались сохранными дневники наблюдений и вычисления, но корабль без навигации, управляющих систем, ненадёжными генераторами был не способен выйти в космос. Кое-что в скором времени удалось восстановить. Система связи для вызова помощи была исправна, и звездолёт звал Нибиру, непрерывно увеличивая мощность передачи, и его зов уходил в бездну бесконечности и времени.