Чтобы прекратить слухи и опасения, было решено последовать хитрости, которую использовала прежде родная тётка принцессы Брауншвейгской императрица Анна Иоанновна, которая женила своего фаворита Бирона на одной из своих фрейлин, очень некрасивой, но из знатного рода — баронессе Бенигне-Готлиб фон Тротта-Трейден, которая до самой смерти Анны Иоанновны прислуживала ей, а в особые для Анны Иоанновны месяцы подкладывала себе на живот подушки, симулируя беременность. Например, в 1723 году Бенигна носила на животе подушку в течение 9 месяцев, вплоть до 4 января 1724 года, когда якобы у неё и Бирона родился сын Пётр, который, когда подрос, стал почему-то очень похож на Анну Иоанновну. В те времена тайну рождения детей в семье Бирона хранили, помимо Бенигны, еще три камер-фрау, наперсницы императрицы: Анна Крамер, Юстина Грюнвальд и Иоганна Петрова. Так ловко для чужих глаз протекала жизнь Анны Иоанновны и её фаворита Бирона.
Ну а теперь, в августе 1741 года, было объявлено, что саксонский посланник граф Линар женится на фрейлине баронессе Юлии Менгден, не менее родовитой, чем он. Так было задумано, чтобы опровергнуть всем известную информацию, что Линар — любовник Анны Леопольдовны, потому что фаворитка Юлия Менгден, чтобы спасти Анну Леопольдовну от позора неверной жены, пожелала ради своей подруги и покровительницы принять на себя роль ширмы. Во всяком случае, получив от своей невесты (а на самом деле от Анны Леопольдовны, потому что таких денег у Менгден не было) 35 тысяч рублей для помещения их в Дрезденском банке, граф Линар, уже награждённый орденом Св. Андрея Первозванного, высшим орденом Российской империи, отправился в Дрезден, чтобы уладить там все свои дела, вернуться в Петербург, вступить на русскую службу в звании обер-камергера (в те времена высшее придворное звание I класса Табели о рангах) и жениться на статс-даме, баронессе Юлии Менгден, а возможно, уже к этому времени не только баронессе, но и получившей пожалование титула княгини.
Из Дрездена Линар предупредил в письме свою настоящую возлюбленную о готовящемся перевороте, но Анна Леопольдовна ограничилась только предупреждением Елизаветы Петровны, тем самым приблизив переворот к следующей ночи.
Пока Линар в Дрездене улаживал, свои дела, наступила ночь с 24 на 25 ноября 1741 года, когда во втором часу пополуночи Елизавета Петровна в гвардейском костюме с отрядом гвардейцев вошла во дворец, в покои правительницы, и разбудила фрейлину Менгден, рядом с которой, по одной из версий, спала и регентша Анна Леопольдовна. В то же самое время по дороге во дворец преображенцы арестовали Миниха, а на Невском проспекте — графа Головкина и барона Карла Менгдена, затем объявили домашний арест Лёвенвольде и обер-гофмаршалу, морскому генерал-комиссару Лопухину, а в довершение дела 30 гренадер-преображенцев отправились арестовывать Остермана.
В манифесте от 28 ноября 1741 года было объявлено о низложении регентши принцессы Брауншвейгской вместе с младенцем-императором и о возведении на трон Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого. В декабре 1741 года Анна Леопольдовна и Антон-Ульрих с детьми под большим конвоем, возглавляемым генерал-лейтенантом Василием Фёдоровичем Салтыковым, родственником Анны Леопольдовны по материнской линии, были отправлены в Ригу, куда они прибыли 9 января 1742 года Анна Леопольдовна умоляла Елизавету не разлучать её с фрейлиной Менгден, и такое разрешение было дано. Однако покушение на Елизавету Петровну камер-лакея А. Турчанинова с целью возведения на трон младенца Иоанна Антоновича, затем интриги маркиза Ботты и подполковника Лопухина показали, что принцесса и принц Брауншвейгские, подстрекаемые европейскими владетельными домами и их клевретами, сами частной жизнью спокойно жить не смогут и Елизавете Петровне жить спокойно не дадут. Было ясно, что доброта Елизаветы Петровны к своей двоюродной племяннице Анне Леопольдовне оценена не была и не будет. А потому все самые близкие к Елизавете Петровне люди, участники переворота братья Пётр и Александр Шуваловы, Михаил Воронцов, Лесток и Ла Шетарди — все советовали арестовать низвергнутое семейство и отправить его в настоящую ссылку на север. Так что по прибытии в Ригу семейство низложенного императора, которое расположилось в замке, прежде принадлежавшем Бирону, после покушения на Елизавету Петровну было взято под стражу. 13 декабря 1742 года, почти через год их пребывания в Риге, всё семейство вместе с Иоанном VI Антоновичем было направлено в Дюнамюнде, где у Анны Леопольдовны родилась еще одна дочь — Елизавета.
Было решено поручить попечение о Иоанне с родителями и сёстрами барону НА. Корфу и отправить семейство Брауншвейгское в ссылку на Соловки. Но до Соловков добраться не удалось. Когда осенью 1744 года прибыли в Холмогоры, выяснилось, что до Соловков доехать невозможно: лёд уже стал, но недостаточно крепкий, чтобы продолжить по нему путь на лошадях. К тому же Анна Леопольдовна была опять на сносях. Решено было разместить арестантов в холмогорском архиепископском доме. Иоанн был помещён отдельно, а фрейлина Юлия Менгден, к огромному горю Анны Леопольдовны, была отправлена обратно. 19 марта 1745 года у Анны Леопольдовны родился сын Пётр. Указом от 29 марта того же года барон Корф был возвращён домой, передав ссыльных капитану Измайловского полка Гурьеву. Иоанн продолжал содержаться в Холмогорах, но его родители не знали, где он находится. 27 февраля 1746 года Анна Леопольдовна родила ещё одного сына — Алексея. На этот раз роды были тяжёлые, началась родовая горячка, и через 9 дней, 7 марта, Анна Леопольдовна скончалась. В официальном сообщении о её смерти, чтобы скрыть рождение принцев, младших братьев Иоанна, было сказано, что она скончалась не от родовой горячки, а от «огневицы» (высокой температуры).
Тело Анны Леопольдовны было погребено со всеми подобающими почестями в Александро-Невской лавре, рядом с могилой Анны Иоанновны. Похоронами распоряжалась лично императрица Елизавета Петровна.
О фрейлине Юлиане Менгден в дальнейшем было известно только то, что она умерла в 1786 году, в царствование Екатерины II, пережив свою благодетельницу Анну Леопольдовну на 40 лет.
Фаворитка императрицы Елизаветы Петровны — графиня Мавра Егоровна Шувалова, урожденная Шепелева
Никто из придворных женщин и девиц не был так близок к императрице Елизавете Петровне, как Мавра Егоровна Шепелева, считавшаяся как бы в родстве с Екатериной I, а следовательно, и с её дочерью, Елизаветой Петровной. Это «как бы родство» велось от пастора Глюка, на дочери которого был женат Дмитрий Андреевич Шепелев, родственник отца Мавры Шепелевой — Егора Ильича Шепелева. Марта Самуиловна Скавронская, ставшая императрицей Екатериной I, в те времена была, как считалось впоследствии, «воспитанницей» пастора Глюка, хотя уже тогда была замужем.
Когда Марта Скавронская была передана Меншиковым царю в качестве наложницы, она, по желанию Петра I, крестилась в православие под именем Екатерины Алексеевны и стала фавориткой царя. В 1712 году Петр I женился на ней, и она получила статус царицы. Тогда Екатерина Алексеевна вызвала к себе в услужение, по давнему знакомству, Мавру Шепелеву и определила её камер-юнгферой к цесаревне Анне Петровне (1708–1728), своей дочери от Петра I.
В 1720 году в Россию приехал герцог Голштейн-Готторпский Фридрих-Карл. Он надеялся с помощью Петра I, который в это время одерживал морские победы над шведами у о. Эзель (Сааремаа) и у о. Гренгам, возвратить от Дании Шлезвиг, прежде принадлежавший его фамилии, и таким образом приобрести право на шведский престол. После Ништадтского мира 1721 года, по которому Россия обязывалась не вмешиваться во внутренние дела Швеции, надежды эти рухнули, но зато герцог познакомился с цесаревной Анной Петровной, любимой дочерью Петра, красивой, умной, образованной и очень способной девушкой, которая прекрасно говорила на французском, немецком, итальянском и шведском языках.
Камер-юнгфера Мавра Егоровна Шепелева — Маврушка (с ударением на первом слоге), как называли её в августейшем доме, была свидетельницей и ухаживаний герцога за цесаревной Анной, и его предложения руки и сердца, и весьма важного для России и Голштинии акта, когда 22 ноября 1724 года Пётр I и герцог Голштейн-Готторпский подписали брачный контракт, который предусматривал отказ герцога, его супруги Анны и их детей от притязаний на Российский престол. Однако Пётр оставлял за собой право призвать на Всероссийский престол одного из рождённых от этого супружества принцев, что в конце концов и совершилось после смерти Петра I: в 1761 году, по желанию императрицы Елизаветы Петровны, которая, как бы выполняя волю отца своего, назначила наследником российского трона своего племянника, сына её родной сестры Анны Петровны — Карла-Петера-Ульриха, герцога Голштейн-Готторпского, ставшего после её смерти Петром III.