— Хорошо все ж, — заметил Слава, стоя рядом с Ветлиным на крыле мостика, — если встреча случается «одноразовая». Кончится рейс, и, возможно, ваши дороги больше не пересекутся.

Ветлин отшутился, пояснил:

— Привык я, всякое заваривается в рейсе, хотя нередко коллектив подбирается неожиданно цельный, без заметного разнобоя, иные встречаются впервые, и порой кое-что и напомнит Ноев ковчег. Тут многое зависит от начальника экспедиции, от его заместителя по науке, чаще всего и удается потихоньку отладить отношения. Глядишь, и «дички» у одних получатся, у других переймут какие-то полезные навыки, оценят атмосферу поиска.

Так и порешили Ветлин и Слава: постепенно и троица почувствует общий ритм жизни на судне.

— Должно быть, все наладится, войдут люди в работу, и сама собой шелуха отпадет. Вот ведь Юрченко, как только несколько ночных часов провел без Семыкина, обрел свой собственный голос, тихий, даже растревоженный, — заметил Ветлин и рассказал Большакову о неожиданной полуисповеди биолога.

Но тут капитана отвлекла высадка геологов на остров Сеинг, потом он с Серегиным выверял планы работ на завтра. Условились вечером, после возвращения отряда геологов и биологической группы из лагуны, внести коррективы, ведь сбор материалов, образцов требует уточнений и на месте.

Большаков в блокноте меж тем прикинул варианты маленькой маневренной лодки для подсобных научных работ. Уж очень неудобной показалась ему плоскодонка — он и записал: «Образец бессмысленной экономии и отсутствие дальновидности». Отчего-то захотел себе представить, как разговаривают, оставшись наедине, те трое. Вспомнил их любимые словечки: «автономия», «наша миссия», «престижно», нехотя, но невольно и возвращался к самой манере поведения. Пожалуй, на берегу, встретив их в любой организации, не удивился бы, — мало ли чинуш ведут себя по такому стереотипу. Но на борту судна если порой нечто подобное происходило, то не столь крикливо. И в экспедиции ненароком попадали люди в науке временные, ведомственные. По мальчишеской привычке, когда-то излюбленной, Слава, вышагивая по палубе, после прикидок в блокноте что-то как бы и проигрывал: Юрченко виделся ему с мокрым от усердия, блинообразным лицом под нелепой широкополой шляпой из соломки — оно совсем оплыло. Чуть-чуть он вроде б увлекся работой, однако ненужно громкоголосый Семыкин и там перехватывал руководящую роль, много говорил и мало брал проб. Веригин откровенно бездельничал, загорал, подыгрывал Семыкину. Незатейливая эта сценка тут, близ островов, казалась невероятной, так как вкруг все было внове, и сине-зеленая лагуна, — ее очень светлый цвет на солнце Слава приметил, когда катер подходил к ее горловине, и причудливыми казались очертания островов, притягивали к ним запахи кустарников и трав.

Он уже привык по глазам океанологов узнавать то скрытое волнение, какое каждый испытывал, приближаясь к неведомому им месту, а рейс-то перед тем и не баловал их заходами. Верно, теперь думалось ему о совершенно посторонних спутниках по контрасту — пустые глаза, равнодушие — заизвесткованные особи…

Но Слава должен был вернуться к своим расчетам, чертежам, он спустился в каюту. А перед сумерками, обещал Ветлин, пойдет он к острову Сеинг вместе с матросами за геологами. Заранее радовался прогулке и выходу, хоть и на считанные минуты, на берег острова. И уж подумывал, как завтра, прихватив толщенную «копилку» — блокнот, уйдет с самого утра на остров вместе с геологами — хотелось получше познакомиться с Сеингом. Еще хотелось уединиться на часок-другой, кое-что на досуге и обдумать, чувствуя под ногами настоящую землю, травы, камни.

Он поужинал с членами экипажа. Говорили за столом о ветре и хотя о небольшом, но волнении в океане, потому торопились.

3

Как было еще утром условлено, разъездной катер, а на борту его находился Ветлин, направился к лагуне за биологами. Капитан сам хотел доставить их на судно, в это же время с Сеинга должны были снять большой отряд геологов, они собирали там образцы, осматривали остров.

Меж тем океан резко менял расцветку, особенно с наступлением сумерек и под усиливающимся ветром. Славе, — а он в последний момент решил идти с капитаном, — еще на своем северном море мальчонкой казалось, во время волнения под водной толщей шуруют гиганты. Тогда ходил он на большом баркасе, ничуть не схожем с современным быстроходным катером. Да и в ту пору он чувствовал себя невидимкой, затесавшимся средь поморов, — маленький, с покрасневшими, непослушными руками.

Едва ветер начал набирать большую силу, старшина катера обратился к Ветлину, до Славы долетали обрывки фраз:

— К ним-то ветер в лагуну и не продерется, там и глубина по всей акватории не больше метра. Да еще слыхал, вам местные толковали, когда в каюту направлялись, даже во время прилива глубины в лагуне не превысят и полутора метров.

Старшина, небольшой, крепкорукий, с быстрым взглядом по-птичьи круглых глаз, уже громко закончил:

— В лагуне и опасных животных нет как нет, акулы туда — ни-ни! Чего уж лучше, водятся лишь безобидные черепахи.

Подошли к лагуне, к самой горловине ее, и вдруг наступила тревожная тишина — ни биологов, ни «Прогресса» на всем обозримом пространстве никто не увидел. А ведь должны были они уже подойти к месту условленной встречи.

— Куда подевались? — изумился старшина. — Куда ж, к чертовой матери, запропастились?!

Ветлин в бинокль осматривал берега Рейвна, надеясь на то, что биологи отчего-то оказались на острове, хотя оставалось непонятным, куда ж в таком случае упрятали «Прогресс».

Большаков, пересев поближе к Ветлину, тихо осведомился:

— Ведь велось и визуальное наблюдение с судна?

— За две мили от входа в лагуну, с нового места якорной стоянки, у острова Сеинг, практически маленький катер и не виден в бинокль, да еще при волнении и обилии выступающих над рифами больших камней. Но что стоило им в случае надобности обратиться к жителям Рейвна, тем более о такой возможности их предупредили.

Из-за мелководья катер не мог пройти в глубь лагуны, но в этот момент подошла пирога под парусом. Кое-как объяснившись с владельцем ее, Ветлин пересел в пирогу, и они направились к острову Бенду. Берега острова, густо поросшие кустарником, встретили капитана оглушительным птичьим криком. Приметив на подходе дюралевую вышку с ажурной мачтой для метеорологических наблюдений, Ветлин, высадясь на берег островка, взобрался на нее и, пользуясь биноклем, попытался осмотреть всю округу. «Прогресса» он не увидел. К моменту, когда он возвращался на судовой катер, у небольшого пирса, на острове Рейвн, его уже поджидал господин Гарэ. Видимо обеспокоенный, он поспешно отвечал на вопросы капитана:

— Издали я видел, как «Прогресс» вышел из лагуны, к сожалению, не обратил внимания, когда точно это произошло, но…

Ветлин заторопился, поблагодарив Гарэ, он приказал заводить мотор, и катер взял курс на судно. Когда до «Александра Иванова» оставалось минут семь-восемь хода, старшина заметил позади, у северной оконечности Рейвна, мерцающий огонь, — видимо, горел факел.

— Верно, рыбаки ведут лов на свет, а может, подали друг другу свой знак?! Но вот уже и погасло, — после паузы добавил старшина.

Капитан кивнул и с огорчением сказал Большакову:

— Возможно, выполнив программу, несмотря на все упреждения, чтоб не вздумали покидать лагуну и идти своим ходом, все-таки выкинули фортель и мы разминулись?! Наверное, они уже на борту судна.

Но, взбираясь по штормтрапу на борт «Александра Иванова», переговариваясь с вахтенным, крича друг другу, чтобы осилить ветер, относивший слова в сторону, узнали — катер не вернулся.

И хотя Большаков не нес никакой ответственности, про себя он невольно прикидывал, что возможно теперь сделать, и его пробирала дрожь. Увидел встревоженное лицо старпома, а над ухом прозвучал голос старшины:

— Дело-то дрянь! Вон как оборачивается их самонадеянность! А уже восемнадцать часов сорок минут.