— А если изменить ситуацию, если бы ты был богом, а я человеческим существом, ты бы покинул меня?

— На этот вопрос нет ответа. Мое обычное мышление формируется человеческими эмоциями, которые тебе неведомы, даже если ты и бог.

— Поэтому–то я и не спешу покидать тебя. Кстати, я сейчас нахожусь в духовной связи с Таллатхом. Хочешь поговорить с инспектором Ховером?

— Если это возможно.

— Давай.

— Джим! Ради бога! — Голос Ховера раздался внезапно, — где ты сейчас находишься? И что делаешь?

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы разговаривали с тобой?

— Двенадцать месяцев.

— А я считал иначе. Три недели — это был предел. Было бы прекрасно начислить мне зарплату за этот год.

— Не болтай глупости, Джим! У нас война в самом разгаре. Тебе удалось обезвредить Оружие Хаоса?

— Нет. Зато ему удалось обезвредить меня. Если тебе это утешит, могу сообщить, что сейчас все запрограммировано так, что с моей смертью полетит в тартарары и вселенная Ра. Как тебе нравится такой финал?

— Это очень важно, Джим, я сейчас же подам рапорт.

— Сообщи Сарайя, что с моей смертью произойдет Большой Взрыв, с которого и началась наша вселенная. Это все, что я в состоянии сделать для вас. Думаю, что скоро начнется. Кстати, много их кораблей прорвалось?

— Много. К счастью, некоторые из них попали в неприятность — вступили в бой с чужими вблизи Окраины и получили по зубам. Это спасло нас от необходимости вступить с ними в бой. Но очень многие прорвались в наш сектор. Мы их хорошо потрепали. Но после короткого и яростного сражения они внезапно исчезли!

— Что сделали?

— Исчезли. Просто исчезли из нашего пространства.

— Не может быть!

— Что здесь удивительного?

— Гесс! Их корабли имеют типовую подпространственную аппаратуру, однако, они могут летать и там, куда ты ни за что не захотел бы попасть — в сфере сжимающегося времени. Возможно, они разбросаны сейчас в будущих десятилетиях, ожидая присылки снаряжения и продовольствия, которого, однако, не будет.

— Знаешь, Джим, хорошо, что ты только раз в год выходишь на связь. Иначе у меня в голове давно была бы каша. Пока из всего, что ты говоришь, не все доходит до меня…

— Не волнуйся. Сарайя прав. Начало конца Вселенной Ра — Это вопрос часов, самое большое дней. То, что говорил он, и то, что должен был вызвать катализатор, вытекает из Хаоса. Остается только пожалеть, что не смогу присутствовать на торжествах победы. Что же касается катализатора, то только сейчас, я, кажется, понял одну вещь…

— Какую же?

Вилдхейт промолчал и попросил Коула отключить связь. Он спешил наверх.

Контуры даже больших предметов становилась все более размытым. Трение ботинок о пол было меньшим, чем трение двух мокрых льдин друг о друга. Обратное возвращение на верхнюю палубу оказалось настоящим кошмаром.

Касдей и Пенемо сидели на полу рубки, устав бороться с соскальзыванием с кресел. Они ошеломленно наблюдали за тем, как большие и малые предметы в рубке сдвигались с места, поднимались в воздух: падали на пол, кружились в каком–то водовороте. Был лишь вопрос, когда смертоносная сила доберется до двигателей и генераторов и уничтожит корабль. Казалось маловероятным, что этот взрыв может положить начало катастрофе, и поэтому Вилдхейт страстно надеялся на что–то другое, что всколыхнуло бы эту вселенную и вызвало бы величайшую катастрофу.

Затем произошло что–то, что вначале выглядело в противоположность тому, чего можно было ожидать. Наступила тишина. Полная тишина. Разум троих людей охватило абсолютное спокойствие, почти нереальное. Контуры всех предметов в рубке приобрели свою четкость.

Оружие Хаоса отвернулось, отводя свое поле, и тогда наступил второй удар.

17

Вся вселенная затряслась от серии мощнейших толчков. Огромная невидимая рука схватила Галактики, звезды, полицейский крейсер… Сжала все в гигантском кулаке, встряхивая безмолвными молниями. Толчки привели к тому, что на корабле разлетелась и сдвинулась аппаратура.

Коул заверещал и исчез, но тут же опять появился. Неуверенно замигал, что говорило о том, что он оказался без движения, не присутствуя ни в одном из измерении, в которых он до сих пор полусуществовал.

Желание увидеть события оказалось настолько сильным, что вернуло его обратно на плечо Вилдхейта. Он сделал это, несмотря на то, что вся мудрость предостерегала его против этого. Вилдхейт понимал нерешительность симбиота, но в глубине души все же был рад чувствовать когти Коула. Он знал, что когда боль в плече исчезнет, настанет его время.

Это было началом конца даже по космическим меркам. Гигантская вибрация повторного толчка привела к тому, что все закружилось перед глазами. Звезды потеряли свою индивидуальность, растаяв в струе раскаленной материи. Плотность звезд была здесь так велика, что гравитационное поле всех космических объектов объединилось в единое целое. Блеск этого образования затмил все, что находилось в этом квадрате пространства. На притененных экранах возникла восхитительная картина огромного плазменного шара. Останки бывших солнц разлетались во все стороны. Где–то в центре раскаленного добела сердца бился пульс умирающей вселенной. В какой–то момент времени оно конвульсивно содрогнулось и остановилось. Началась новая фаза трагедии. Внезапно начала расти вначале небольшая, а затем все большая сфера абсолютной темноты. Образовался сектор пространства, в котором силы притяжения так сконцентрировали материю, что из горячего пепла звезд образовалась зловещая черная дыра.

Огромный шар огня поглотил сам себя. Но вскоре надвигающаяся волна звезд заставила подавиться черную дыру, аппетит которой казался столь чрезмерным.

Внутри светлого круга образовался второй шар излучения с температурой и свойствами, не имеющими аналогов в современной физике мира. Расщепленные атомы в этом шаре были так спрессованы, что вскоре даже черная дыра была поглощена этим созданием.

Вилдхейт отвел взгляд от бушующего ядра и внимательно постарался рассмотреть бурю, которая достигла апогея в оставшейся части пространства. Вся вселенная толкалась сплеталась, взрывалась и распадалась в сумасшедшем беге, стремясь воссоединиться в рамках этого конца всего.

Вилдхейту не нужно было смотреть на приборы, чтобы убедиться, что крейсер включился в этот бег. Размеры гигантского шара увеличивались. Еще быстрее увеличивалась скорость летящего на них звездного скопления. Втягиваемые в спиральную воронку в процессе самоуничтожения солнца сжимались все плотнее. Излучение возросло до такой степени, что климатизаторы корабля не могли работать в нормальном темпе. Температура стремительно ползла вверх. Но это не причиняло беспокойство людям, поскольку и так было ясно, что наряду с остановкой двигателей, что–то должно было произойти и с системами жизнеобеспечения. Беглецы начали медленно погружаться в приятное летаргическое состояние. Вилдхейт, истекая потом, держался с трудом, пытаясь сохранить ясность мышления. Иногда он впадал в дремоту, но тотчас же пробуждался, чтобы отметить неуловимое движение корабля к своему страшному концу. Какая–то сознательная часть его мозга давала ему понять, что он начинает бредить и что его обычное состояние сознания в своей основе является приятной формой смерти. Но все же инстинкт самосохранения вынудил его встать и подойти к пульту управления, чтобы определить шансы на выживание. Он отлично понимал, что не имеет понятия, чего нужно добиваться. Даже если бы двигатели работали, вряд ли удалось вырваться из этой звездной западни. К тому же он не знал устройства пульта управления, чтобы установить причину аварии. Касдей и Пенемо смирились со смертью. Вилдхейт, шатаясь, двинулся вниз, в машинное отделение, намереваясь разобраться с двигателем.

Вдали от рубки воздух казался более холодным и дышать было легче. Может, в нем было больше кислорода? Несколько раз он терял нить мышления, но все же усилием воли опять заставлял себя вернуться в эту страшную реальность.