Я швырнула портфель на скамейку, прислонилась к дереву и стала думать о Гамлете. Он был высокий, немножко лысый, с удлиненным аристократическим лицом и толстыми губами. Он очень худой, ладони его большие, а пальцы длинные. Гамлет улыбнулся, взял меня за руку, мы оказались за столиком в каком-то прокуренном зале, и он сказал:
«Ты что, оглохла?» — сказал Савка-Сопля и ткнул меня локтем в бок. С сигаретиной в уголке рта, небрежно прислонясь к скамейке, Сопля стал глядеть куда-то мимо и говорить:
«Ты чего не в школе, с уроков смылась?»
«А где твои сопли?» — злясь, спросила я.
Нигде нет спасенья, даже в чужом дворе. Хочу одиночества!
«А ты читала «Синюю птицу»?» — печально спросил Савка.
«Я ела паштет из Синей птицы!» — крикнула я, схватила портфель и убежала.
- Да это же фрагмент моих мемуаров! – вскрикнула Ольга и проснулась.
Был уже вечер, за окном стемнело. Надо было срочно кормить и вести гулять собаку. Рокки терпеливо лежал под письменным столом, послушный пес, и ждал. Она встала, пошла на кухню, включила чайник, заварила крепкий чай. «Надо срочно прийти в себя», - подумала, и достала из сушилки керамическую кружку. Мысли ее сделали кульбит и вернулись к Хабблу. Вспомнила про подарок. Сумка валялась на стуле. Вытащила странный будильник. Поставила на телевизор. «Будет время, вскрою и попытаюсь починить», - подумала она.
И еще подумала, что надо непременно сходить в храм к отцу Макарию.
Эндэнэ в ярости переломил бамбуковую трость, и швырнул обломки на ковер.
- Не бурли! – миролюбиво произнесла Леда. – Да успокойся ты, наконец. Не все потеряно. Я заглянула в шар, пока ничего не происходит, Ольга ведь непредприимчивая. Так что у тебя есть время.
- Уйди! – выкрикнул шаман. Пошла вон!
- Что, опять в четырнадцатый век сиганешь? – поняла Леда. – Зря. Там ты ничего не надыбаешь.
- Не твое дело! – снова вспылил шаман.
Леда вышла из его комнаты и закрыла за собой дверь.
Эндэнэ переоделся в одежду странника, попытался успокоиться, но вместо этого распалился еще больше. На сей раз он оказался в 1519-ом году.
- Что за дрянь, - пробурчал он, оглядываясь вокруг. – Надо теперь как-то вписаться с эту бытность… Может, это и не зря, может, здесь как раз и найду Рыжий Камень-то…
А в это самое время Боровский диакон Макарий с Симановского холма вслушивался в птичий гомон на Огубянских заливах. Ему в эту ночь не спалось. Занятия над переводами книг в монастырской библиотеке утомили дух и тело. Глазами Макарий пил едва различимые в предутренней мгле очертания поймы реки Протовы. На противоположной стороне займища послышался колокольный звон Феодоровской звонарницы. И стая уток с шумом опустилась на плесик меж густых зарослей камыша. Он спустился с коня, пустив пастись животину в понизовье, где догорал ночной костер. На половинном бревне у огня сидели два боровских собрата. И до полного рассвета братья не скажут друг другу ни слова. Каждый из них понимал другого, «ибо в молчании было Слово».
Эндэнэ, всматриваясь в предрассветную темень, различил фигуры Макария, и сидящих у костра монахов. И ему вдруг показалось, что он знает их.
Он двинулся вперед, на ходу соображая, как повести разговор, но тут же понял, что не следует ему пока появляться здесь. Ему вдруг ясно стало, что Камень он тут не найдет, он где-то недалеко, Камень-то, но в руки ему не дастся нынче.
«Опять ни с чем возвращаюсь», - подумал он, но прогулка ободрила его. Он решил еще немножко побродить по старине, подышать свежестью и ароматом глубокого прошлого, поболтать со случайными путниками. Его гнев испарился, душа утихомирилась. Чем дальше он шел вдоль поймы, тем светлее становилось на сердце…
Ольга поднялась с компьютерного кресла, и направилась на кухню за чаем. Устала, голова не работала, глаза болели. Зато сегодня она написала хорошую главу. Она была довольна. С чашечкой горячего крепкого чая она вернулась в комнату, прошлась, прихлебывая на ходу, опустилась на постель. Возле ног спал пушистый старенький Рокки. Она обвела взглядом комнату. Посмотрела на странные часы в серванте, подарок Хаббла.
«Забавная вещица», - вновь подумала она. – «Надо попытаться отремонтировать».
Допила чай, и полезла в стол за отверткой.
Часы удалось вскрыть не сразу, пришлось повозиться.
-Так вот почему будильник не фурычит! - Воскликнула она в полном изумлении.
Колесики механизма плотно упирались в крупный прозрачный камень. Ольга достала его, и все поняла. Это был бриллиант!
Она ошеломленно уставилась на находку. И тут же в памяти всплыла фраза Эндэнэ, предупреждающего о том, чтобы она не развинчивала часы.
«Выходит, он знал?» - возникла тревожная мысль. – «Он охотился за камнем? Так вот для чего он вызывал меня на свиданья то и дело, вот почему расспрашивал. А я -то думала, с дуру… Так он же шаман, а не смог нашаманить… Что-то с этой драгоценностью не то…»
Ей стало не по себе. Вспомнились непонятные инциденты, странные случаи, которые клубком разматывались в ее судьбе последнее время.
Ольга сунула камень обратно в часы, но потом снова вынула его, и принялась пристально рассматривать. Ей показалось, что он живой, но только это какая-то совсем иная форма жизни. Бриллиант словно хотел ей что-то сказать…
«Этот камушек тот еще», - подумалось ей. – «Наверняка он тянет за собой «хвост» преступлений. Такие безделушки всегда связаны с криминалом. Надо от него срочно отделаться, да так, чтобы самой не стать жертвой. Отнести в милицию? Нет, чревато, можно так влипнуть, что мало не покажется… Что же делать-то? Как быть? Вот влетела в историю, просто ужас!..»
Она потерянно топталась на месте, держа на ладони сверкающий Энад, и напряженно думала. Потом лицо ее прояснилось, она заулыбалась и сказала, поднеся бриллиант к самому лицу:
- Не переживай, малыш, все будет о’кей, я пристрою тебя в святое место. Тебе понравится. Я познакомлю тебя с отцом Макарием.
Об авторе
Ольга Коренева
Светящиеся точки звезд прожгли черноту неба, и новорожденные души прорвались в эту жизнь. Вместе с ними в ту зимнюю полночь вошла в этот мир и я. Старенькая уборщица закрыла форточку замоскворецкого роддома и сказала:
- Морозища-то какой, с праздничком вас со святым-то, сегодня ж божий день «Нечаянная радость»…
Наступило 22 декабря, наша планета переместилась под созвездие Кассиопеи.
Говорят, что младенцы не понимают человеческую речь, и видят все вверх тормашками. Неправда. Я все видела нормально, а не кувырком. И даже что-то понимала. Одного лишь не могла понять – того, что в жизни мне придется круто и солоно, но орала во всю глотку, видимо предчувствуя что-то.
Верно, что писателями становятся люди со сложными судьбами. В моей третьей книге «Не грусти, гад ползучий» есть автобиографическое эссе, в котором я упомянула о некоторых своих злосчастиях, хотя писала, в основном, о светлых моментах своей жизни. Уже в зрелом возрасте поняла – чтобы быть счастливой, не надо желать себе легкой судьбы…
Я росла в годы застоя. После окончания школы работала секретарем-машинисткой в Мингазпроме, и как-то раз, «подшивая» газеты, увидела в одной из них объявление о конкурсе на лучший короткий рассказ. Я с детства пописывала коротенькие новеллы о забавных житейских случаях. И вот я их все перепечатала и послала прямо с работы через «отдел экспедиции», чтобы вернее дошли. И очень удивилась, получив вызов в Литературный институт – ведь новеллы-то я посылала вовсе не туда, а в газету. Как все это в Литинститут попало, до сих пор для меня загадка. Но с той поры я поверила в существование прекрасных бескорыстных людей, которые потом не раз встречались на моем пути, храни их Бог. С того дня судьба моя резко развернулась в сторону творчества. Моим окружением стали писатели, художники, артисты, музыканты. Я стала ходить в театр, который рядом с институтом. Мой первый рассказ был напечатан в журнале «Знамя» - он находился тоже рядом с институтом. Я училась на семинаре прозы, много писала. Моя первая книга вышла в самом крупном тогда в стране издательстве «Советский писатель», это было чудо, ведь молодых в те годы почти не печатали. Книга называлась «Белая ласточка», это был довольно большой сборник рассказов и повестей, и я взяла себе псевдоним Ольга Астахова, твердо веруя в магию слова. Решила, что такой псевдоним принесет удачу, за нее я получила премию Лучшая книга года. Но удача оказалась недолгой. В те времена у меня появились новые знакомые, и я узнала много интересного об их жизни. О себе я ничего никогда не рассказывала, так как была чрезмерно застенчива.