Заключенный в камеру, Наумов рыдал, у него случилась истерика и, наконец, он начал давать показания. Он не скрывал от карабинеров ничего: ни своих мазохистских пристрастий, ни историю любви-амока, которая связала его с Тарновской, ни названия венской гостиницы, где они должны были встретиться через несколько дней.

Между тем, на вторые сутки после ранения и операции по извлечению пули, Комаровскому сделали в больнице промывание желудка. Оно привело к внутреннему кровотечению и смерти.

Наумову объявили о смерти графа Комаровского. Убит он был не на дуэли (что было бы понятно в ссоре из-за женщины). Его подло и коварно убил приятель в собственном доме. Наказанием может быть и смертная казнь, если в деле не найдется смягчающих обстоятельств.

10 сентября 1907 года «Орловская речь» сообщила: «прибывшее из Венеции тело покойного графа Павла Евграфовича Комаровского следует от вокзала завтра в 9 часов утра в родовое имение Городище для погребения. О том мать и сестра усопшего извещают друзей и знакомых». На сутки перенос гроба в Городище задержалось: множество людей хотели проститься с убитым. «Жертва злодейского замысла женщины – исчадия ада» (словами той же газеты) был отпет в церкви Иоанна Крестителя, а в Городище гроб сопровождали эскадрон 51-го Черниговского полка, стоявшего в Орле, учащиеся городского училища (Комаровский был его попечителем) и дружинники основанного им Вольнопожарного общества.

Следствие

Итальянская полиция попросила помощи у коллег из Австро-Венгрии. Уже 5 сентября, на следующий день после покушения, австрийцы выяснили: жила Тарновская вместе с горничной, беззаветно преданной ей швейцаркой Перье, и в той же гостинице «Захер» поселился некий господин Зейферт. Опрос гостиничной прислуги показал: между Зейфертом и Тарновской были интимные отношения. В момент убийства графа Зейферт выезжал в Италию; Зейферт и Тарновская часто ночевали в одном номере. Таинственного Зейферта допросили, а после того как оказалось, что его документы фальшивые – обыскали и арестовали. При обыске нашли сильнейшие яды, кинжалы, пистолеты, пособия по токсикологии и судебной медицине и огромную коллекцию порнографических фотографий.

Он признался и, как кажется детективам, даже с некоторым облегчением, что его настоящая фамилия Прилуков, он русский подданный, адвокат. Причина его пребывания в Вене – Мария Тарновская, парализовавшая его волю и вовлекшая в заговор с целью убийства графа Комаровского. Причина убийства – желание получить завещанную ей графом страховую премию. Через час после допроса Прилукова в обществе «Анкор» изъяли страховку в пользу Тарновской.

На следующий день прямо в поезде, идущем в Вену, арестовали Марию Тарновскую и Элизу Перье. В страховом обществе «Анкор» подтвердили: в венецианском отделении Комаровский купил страховой полис, согласно которому в случае его смерти Тарновская должна была получить 50 тысяч швейцарских франков.

Арестованных передали итальянским властям. Прилуков, Наумов, Перье и Тарновская оказались в итальянской тюрьме. В Киеве, Вене, Венеции и Орле изъяли переписку между Тарновской, Комаровским, Прилуковым и Наумовым. Письма перевели на итальянский язык.

Итальянские карабинеры выяснили: в сентябре 1907 года, в день убийства графа, Зейферт останавливался в той же гостинице, что и убийца Наумов. Вместе с ним жили два австрийских частных детектива. Нашлись свидетели, которые видели, как эта троица следила за Наумовым. Их видели в момент убийства у дома, где жил граф Комаровский.

Следствие тянулось два с половиной года, показания обвиняемых и свидетелей необходимо было перевести с русского на итальянский. Допросили 250 свидетелей, привлекли 22 эксперта, из них 9 психиатров. Результатом работы итальянской юстиции стали 34 увесистых тома на трех языках: русском, итальянском и французском.

И только 4 марта 1910 года в Венеции начался суд ассизов над Николаем Александровичем Наумовым, 26 лет, чиновником канцелярии орловского губернатора; Марией Николаевной Тарновской, 33 лет, помещицей; Донатом Дмитриевичем Прилуковым, 37 лет, бывшим московским присяжным поверенным; Элизой-Эммой Перье, 31 года, горничной.

Марию Тарновскую ведут в суд. Март 1910 года

«Русское дело»

Суд продолжался два с половиной месяца, процесс вызвал международную сенсацию. Итальянские и французские газеты, писавшие о процессе, именовали Тарновскую «жадной куртизанкой», «вампиршей», превращая ее в живое воплощение распространенного в литературе Fin de siècle – типа демонической женщины, привлекающей и губящей мужчин, как пламя мотыльков. Венецианцы прозвали Марию «angelo nero» («черный ангeл»). Тарновская превратилась в туристическую приманку – после площади Сан-Марко гондольеры предлагали туристам отвезти их к тюрьме Джудекка, где томилась главная героиня «Русского дела».

Не было сколько-нибудь известной в мире газеты, которая не аккредитовала бы на процессе своего корреспондента. Репортажи из Венеции всю весну увеличивали тираж и «Нью-Йорк таймс», и «Матэн», и «Русского слова». Ощущение сенсации привлекало в зал суда мировых знаменитостей: художника Эдгара Дега, великую французскую актрису Режан, знаменитую покровительницу искусств, подругу Сергея Дягилева Мизию Серт с мужем-художником, итальянских графинь Мончино, Папандолли, Альбрицци, Фоскари, баронесс Герхардт и Вандерговерн. Всеобщее внимание вызвали граф Николай О’Рурк, отец Тарновской, и бывший пермский губернатор Александр Наумов, отец убийцы Комаровского.

Русская газета «Руль» писала: «Знаменитый итальянский писатель Габриэль д’Аннунцио больше месяца провел в Венеции. Он пишет пьесу, героиней которой явится Тарновская. Несколько крупных европейских театров уже обратились к д’Аннунцио с выгодным предложением постановки предполагаемого произведения». Д’Аннунцио в результате увековечил Тарновскую стихотворением в прозе, а его русский «коллега по цеху» Игорь Северянин написал сонет «Тарновская», в котором есть такие строки: «По подвигам, по рыцарским сердцам, змея, голубка, кошечка, романтик, – она томилась с детства…», но в отсутствие «властительного принца» героиня «расцвела преступкой».

Звезда парижской сцены Сара Бернар шутила: «Как жаль, что Тарновская не сделала своим любовником театрального критика из “Ле Матэн” – сейчас он был бы уже в могиле или на скамье подсудимых, и я была бы спасена от его рецензий».

Но и те, кто не попал в зал суда, простые венецианцы, страстно интересовались происходящим. Тарновская вызвала всеобщее возмущение, ее называли «проклятая Богом». Этим прозвищем ее дружно обзывали, когда она в сопровождении конвоя выходила из гондолы в зал суда. В ее адрес летели оскорбления и отборная брань. На фасаде дома, где был убит Комаровский, появился лозунг «Тарновскую – на галеры!».

Распространялись слухи, что в Тарновскую влюблен то ли прокурор, то ли даже председатель суда, что приходится менять карабинеров, конвоирующих ее в зал суда, так как они поддаются ее невероятным чарам. Передавали: в тюрьме она тратит огромные деньги на туалет и косметику, что она пыталась подкупить стражников и бежать. Говорили, что между Тарновской и Перье существовали противоестественные отношения, чем и объясняется ее невероятная преданность своей хозяйке.

Председателю суда Фузинато даже пришлось обратиться к присяжным, напомнив венецианцам о традициях любезности и беспристрастности, со старинных времен характерных для города. «Тарновская, – сказал он, – имеет полное право на беспристрастие, и вы не должны поддаваться никаким влияниям извне, вы должны произнести приговор, перед которым все преклонятся, таким справедливым он будет».

Все известные мировые газеты аккредитовали на процесс своих корреспондентов