Все завещание царя проникнуто тревожным ожиданием всевозможных бедствий, которые могут с ним случиться вот уже в самое ближайшее время.

Пока царь хоронился в далеком Новгороде, русские войска во главе с Михаилом Воротынским уже встали на защиту родной земли. В 1572 г., готовя второй поход в глубь России, крымский хан, вероятно, имел далеко идущие планы. Штаден сообщает, например, что хан «похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя уведет в Крым». Ходили даже упорные слухи, что «города и уезды Русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе»[2388].

23 июля, сообщает разрядная запись, Девлет-Гирей с крымским и ногайским войском появился на русских «украинах». По преувеличенным данным одного из летописцев в распоряжении крымского хана находилось более 170 ООО человек, а у князя М.И. Воротынского — 73 000 воинов. 27 июля, на следующий день после первой стычки со сторожевым полком князя И.П. Шуйского у Сенкина брода (перевоза), крымский хан подошел к Оке[2389]. Когда татары начали стрельбу из пушек по русским войскам, М.И. Воротынский отдал приказ ответного огня не открывать. В ночь на 28 июля Девлет-Гирей переправил через реку прикрытие численностью в 2 тысячи человек[2390]. Передовой отряд ногайского мурзы Теребердея отправлен был на Москву. Битва началась с атаки передового полка А. Хованского и Д. Хворостинина, отбросивших сторожевой заслон крымских царевичей к лагерю Девлет-Гирея. Однако крымский хан придал им 12 тысяч ногайцев и крымских татар, которые оттеснили Хованского и Хворостинина по направлению к Серпухову, где находились основные русские силы — Большой полк во главе с М.И. Воротынским. Как только татары обошли справа подвижную крепость Гуляй-город, прикрывавшую оборону русских войск, Воротынский отдал приказ открыть огонь «изо всего наряду». Это принесло татарам сильный урон. Неудача постигла и самого Девлет-Гирея. Он прошел уже семь верст за рекой Пахрой и вынужден был остановиться «в болоте со всеми людьми». Во вторник, 29 июля, крымский хан, в тылу которого находились основные русские вооруженные силы, «воротился из-за Пахры назад»[2391].

Решительная битва произошла 30 июля[2392] «на Молодех у Воскресенья» (в 45 км от Москвы). Русские войска расположились у Гуляй-города, в котором находился Большой полк. В ожесточенном столкновении ногайцы и татары Девлет-Гирея потерпели сокрушительное поражение. Мурза Теребердей был убит, а суздалец Темир (Иван Шибаев) Алалыкин (из сторожевого полка) взял в плен «крымского большого мурзу Дивея»[2393]. В плен попал и какой-то астраханский царевич. Во время сражения Девлет-Гирей взял в плен гонца с грамотами, которого послал русским военачальникам московский наместник Юрий Токмаков. В грамотах сообщалось, чтобы воеводы «сидели (в Гуляй-городе — A3.) безстрашно: а идет рать наугородцкая многая»[2394]. Это произвело сильное впечатление на Девлет-Гирея, который уже начал подумывать о возвращении восвояси. К тому же 2 августа не увенчалась успехом и попытка татарских царевичей и ногайских татар освободить Дивея и взять штурмом Гуляй-город, оборонявшийся князем Д.И. Хворостининым. Приказав открыть с Гуляй-города огонь из всех пушек и пищалей, Михаил Воротынский с Большим полком обошел татарское войско с тылу и неожиданно ударил по Девлет-Гирею, произведя панику среди татар и ногайцев. К вечеру того же дня под прикрытием 3 тысяч человек, расположенных на левом берегу Оки, Девлет-Гирей переправился через реку. Оставив на правом берегу заслон в 2 тысячи татар, крымский хан, предавая огню и мечу русские земли, бежал в степи («пошел в Крым сильно наспех») и большая часть оставленных им «крымских людей» была перебита, потонула в Оке или взята в плен[2395].

Победа была полная. Героями ее были князь М.И. Воротынский и князь Д.И. Хворостинин[2396]. Замыслы Девлет-Гирея вооруженной рукой покорить Русь или во всяком случае добиться отторжения от Русского государства Казани и Астрахани окончательно провалились.

Битва при Молодях вместе с тем показала, что опыт создания смешанных опрично-земских полков полностью себя оправдал. Опричнина, исчерпавшая себя как орудие внутриполитической борьбы, становилась препятствием и с чисто военной точки зрения. Штаден прямо связывает ликвидацию опричнины с набегами Девлет-Гирея: «С этим пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину… И все земские, кто (только) оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками»[2397]. О том, что опричнина продолжалась семь лет, т. е. окончилась в 1572 г., сообщает и Флетчер[2398].

Известие о победе над Девлет-Гиреем 6 августа пришло в Новгород, где царь устроил по этому поводу пышные торжества[2399]. Казалось, наступает время, когда можно будет решить наконец наболевший Ливонский вопрос. Уже 11 августа Иван IV отправляет грозное послание Юхану III, в котором заявляет, что, поскольку от шведского короля до «Троицына дня» не пришли послы с мирными предложениями, царь собирается в декабре возглавить поход в «Свейскую землю»[2400]. 17 августа Иван IV отбыл со всем своим двором в Москву. Вскоре туда же отправились и «государьские лубы» с казною[2401].

В это время произошло и еще одно событие, резко улучшившее внешнеполитические позиции Русского государства. 7 июля 1572 г. умер король Сигизмунд Август, и среди кандидатов на польский престол стали упорно называть Ивана Грозного и его сына Федора[2402]. В сентябре того же года царь в Москве принимал посольство Федора Воропая, сообщившего ему о событиях в Речи Посполитой. Воропай привез с собой грамоты, в которых опричник Юрий Токмаков назывался «боярином и наместником и воеводою московским», конечно, согласно инструкциям, полученным из Москвы. Но обстановка уже изменилась, опричнина фактически перестала существовать. Поэтому Воропаю на приеме у И.Ф. Мстиславского, М.Я. Морозова и Н.Р. Юрьева заметили, что «пишут князя Юрия паны рады боярином и наместником и воеводою московским не гораздо, и князь Юрий у государя не боярин и не наместник воевода»[2403]. Осенью же 1572 г. литовские вельможи решили послать в Москву Михаила Гарабурду (хорошо знакомого царю по предшествовавшим переговорам), который должен был выяснить, как отнесется Иван Грозный, к выдвижению кандидатуры царевича Федора и к правам и вольностям Литвы. Ликвидация опричнины, вызывавшей за рубежом много нежелательных толков, облегчала царю Ивану переговоры с послами Речи Посполитой о польской короне.

21 сентября 1572 г. Иван Грозный во главе большого войска направился в Прибалтику, чтобы на этот раз покончить со шведским владычеством в Ливонии.

Разряд осенне-зимнего похода 1572–1573 гг. показывает, что к этому времени разделение служилых людей и полков на опричные и земские перестало существовать. В Большой полк, например, наряду с земским боярином В.Ю. Голицыным получили назначение опричники боярин П.Т. Шейдяков и окольничий О.М. Щербатый. В полку правой руки находились земские бояре И.Ф. Мстиславский и М.Я. Морозов, в передовом полку — бояре И.А. Шуйский (опричник) и Н.Р. Юрьев (земский), в сторожевом полку — И.П. Шуйский (земский) и И.Д. Плещеев (опричник), в полку левой руки — опричники С.Д. Пронский и Д.И. Хворостинин и т. п.[2404] Новый Ливонский поход царя Ивана окончился частичным успехом: 1 января 1573 г. русские войска взяли крепость Пайду (Вайсенштейн); на главный оплот шведского владычества в Прибалтике — Ревель (Таллин) на этот раз царь не решился идти, «понеже весна стала рано»[2405]. В битве под Пайдой погиб последний видный опричник Малюта Скуратов, имя которого на века осталось в народной памяти, как имя палача и душегуба.