3 мая Борис окончательно решил выступить в поход. Это. военное предприятие должно было стать (как и оборона Москвы 1591 г.) прелюдией славы правителя и обеспечить успех коронационных торжеств. По словам К. Буссова, Борис говорил: «..воля господня такова, чтоб государем на Руси был я. Но… я прошу нескольких недель отсрочки, и чтобы к июню вся земля собралась под Серпуховым для похода против крымских татар. Если я увижу, что вся земля повинуется, то это будет свидетельством того, что все сословия истинно желают моего избрания». Короноваться Мономаховым венцом Борис соглашался только после победы над крымским ханом («и ничто милосердный бог надо мною смилуется, а желанное свое получу, и яз тогды венчаюся царьским венцом»)[741].

Поход, предпринятый Годуновым, поражал современников размахом и многолюдством. И это понятно. Борис должен был действовать наверняка — поражение равнозначно было для него гибели. Современники считали, что в походе участвовало 500-тысячное войско, а Буссов называет даже цифру 800 тыс. Полк Бориса насчитывал 30 тыс. человек. Наиболее правдоподобна цифра 40 тыс. человек, стоявших на берегу Оки. По словам Массы, «войско было настолько велико, что поистине нельзя было и представить», ибо «со всех сторон стекалось такое войско, какого еще никогда не было у московского князя». Буссов писал, что «к июню вся земля была призвана под Серпухов, чтобы идти против татар, а также чтоб избрать правителя царем»[742].

7 мая 1598 г. царь выехал из Москвы. Двигался он не спеша и только 11 мая прибыл в Серпухов. Поскольку о действиях крымских войск известий не поступало, 14 мая Годунов отправил своих воевод вверх и вниз по Оке «осмотрити, нет ли на ней городов» (крымских гуляй-городов). После того как Борис 18 мая «смотрил засечных чертежей», в разведку к Перемышльской, Лихвинской, Тульской и другим засекам посланы были воеводы. 21 мая в Рязань выехал М. Сабуров «смотрети новые Волжские засеки». 25 мая Борис отдал распоряжение составить новый «разряд» серпуховского войска. Одновременно разбит был целый город из походных шатров, а по берегу Оки установлена была мощная артиллерия. В поле устраивались смотры войскам[743].

Сведения же о крымцах все отсутствовали. Только 29 мая Борис сообщил патриарху первую весть о них. Он получил грамоту от Л. Лодыженского с дороги («от первых улусов»), в которой говорилось, что Казы-Гирей с ногаями находится «в великом собранье… а сказывают, что царю итти на Можары (Венгрию. — А. З.) или на твое государевы украйны, а посяместа на Можары не пошел, стоит в Крыму… а только Днепра не перелезет, и цари верить нелзя». Борис просил патриарха молить о христолюбивом воинстве, чтобы ему была дарована победа. В ответном послании Иов 2 июня писал, что он эту просьбу исполнил[744].

Вскоре Лодыженский прислал из Крыма известие, что Казы-Гирей предполагал выступить в поход на Русь тогда, когда узнал о кончине Федора. Он «хотел итти со всем» своими ратми прямо к Москве, а перед собою хотел послать на наши украйны, на Рязанские места войною Арасланаева улуса Дивеева и иных перебрав резвых людей 20 000». Однако, узнав от плененных крымцами «станичников», что Борис «со всеми своими ратми» пришел на берег «с великим собранием», хан отложил поход и направил к Годунову посланника кн. Алея, «а сам хочет ее всеми людьми итти на Волохи». Борис снова просил патриарха молиться о даровании победы русскому воинству[745].

Прошло некоторое время, и елецкий воевода сообщил Борису в отписке от 18 июня, что из Крыма возвращается Л. Лодыженский с посланником хана Алеем-мурзой. 27 июня Лодыженский прибыл в Серпухов и доложил Борису: Казы-Гирей «во всем в твоей государеве воле, куда ты пошлешь, и он со всею Ордою готов итти против твоего государева недруга». Крымский посланник и его свита прибыли в расположение русских войск 28 июня и остановились в двух верстах от государева стана. На следующий день крымских представителей принял Годунов. Масса пишет, что в тот год крымцы «и не думали выступать из своей земли», а Борис достоверно знал, что крымский посол «приедет его поздравить, привезет подарки и заключит мир на несколько лет»[746]. Думаю, что И. Масса передает бытовавший в то время слух, но вряд ли он соответствовал действительности. Записи разрядных книг говорят, что у Бориса была информация о возможном походе Казы-Гирея на Русь.

Итак, поход крымского хана на Русь не состоялся — крымцы пошли войной на Венгрию. Борису снова пришлось выступить в роли миротворца, а не победителя «бусурман». Но свою военную демонстрацию он все же решил использовать для воздействия на посольство, а через него на сам Крым. Вслед за беспорядочной стрельбой из пушек послу и его свите были показаны все вооруженные силы, а в конце концов заключено мирное соглашение. После отпуска крымских представителей и Л. Лодыженского в Крым Борис, «выйдя в поле, дал согласие быть царем». 30 июня Борис вышел из Серпухова, распустив рать. Тогда же он сообщил патриарху Иову о прибытии к нему крымских послов, о их приеме и о том, что Казы-Гирей «хочет с нами быть в дружбе и в любви»[747].

2 июля Бориса торжественно встречали в Москве. Годунов сразу же направился в Новодевичий монастырь к сестре. Поход в Серпухов Иов изобразил в своем послании Годунову как новое избавление страны «от нахожения врагов»[748]. Теперь для Бориса важно было добиться персональной верности не только представителей знати, но и всего народа. Снова повсеместно проводится присяга на его имя (это было во время «жатвеныя», т. е. поздним летом — ранней осенью)[749]. В июле изготовлялись экземпляры утвержденной грамоты, которую от имени «всей земли» подписывали представители чинов.

Подлинник утвержденной грамоты до нас не дошел. Сохранилось шесть позднейших списков, образующих две редакции. Первую представляют: 1. Список И. А. Навроцкого (далее — Н). Рукопись не дошла, но есть два ее издания[750]. 2. Список Малиновского (далее — М) первой четверти XIX в. Представляет собой копию со списка Навроцкого[751]. Вторая редакция известна в четырех списках: 1. Строгановский (далее — С) первой четверти XVII в. сольвычегодского происхождения[752]. 2. Соловецкий (далее — Сол) в сборнике с текстами патриаршего происхождения начала XVII в[753]. 3. Плещеевский (далее — П) второй трети XVII в. Сохранился в тексте разрядной книги. Конец текста отсутствует[754]. 4. Толстовский (далее — Т) конца XVI — начала XVII в. (до 1612 г.). Сохранился в первой части сборника официального происхождения. Конец списка отсутствует[755].

Утвержденная грамота составлялась в двух официальных экземплярах: в государевой казне хранился экземпляр для царя («большая» грамота с золотыми и серебряными печатями); в ризнице патриарха — другой («меншая» грамота с восковыми, красными и черными печатями). Из того факта, что список С идентичен списку Сол (первый восходит к государевой казне, а второй — к патриаршей), Р. Г. Скрынников делает вывод, что оба официальных экземпляра были тождественны[756].

Сложнее вопрос о первой и второй редакциях утвержденной грамоты. С. П. Мордовина обосновала тезис о первичности редакции, представленной списком Н. В ней (датированной июлем) меньше славословий по адресу Бориса, она ближе к тексту соборного определения патриарха Иова (весна 1598 г.). В списке Н говорится, что еще надлежит составить экземпляр грамоты для патриарха, а в остальных списках о втором, патриаршем экземпляре говорится как о составленном. В перечне духовных лиц в списке Н в четырех случаях отмечаются старые настоятели, а в одном — новый (по сравнению со списком С)[757]. По А. П. Павлову, основной текст грамоты списка Н «отразил процесс составления и подписания утвержденной грамоты с 30 апреля по 7 мая 1598 г.», а вторая ее часть — следующий этап, закончившийся в июле. Второй вариант грамоты (список С и сходные) состоит также из двух частей: первая — историческое введение — была закончена к 1 августа 1598 г., а вторая — перечень участников и подписи — к январю — февралю 1599 г.[758]