— Моя внучка была, пожалуй, единственной подругой Мэри.

— Нам это известно. Но я не думаю, что вашей внучке грозит какая-либо опасность. К тому же мы тщательно ее охраняем. На территории кампуса находятся мои люди в гражданской одежде, они постоянно держат ее в поле зрения. Вы хотели бы забрать ее домой?

— Не знаю, — сказала я. И это была правда. Я и впрямь не знала, как в данной ситуации следует поступить. Нэнси, конечно же, ужасно огорчится, если окажется единственной, кого заберут из школы домой. Кроме того, находясь дома, она все равно не сможет абстрагироваться от случившегося и, пока не завершится следствие, будет думать, что, возможно, ей тоже грозила опасность.

— Ну, а как считают ее родители? — спросил он.

— По-видимому, они будут полагаться на мое мнение, — сказала я и наконец задала интересующие меня вопросы, а именно: зачем я понадобилась ему и каким образом он смог меня отыскать.

— В школе я узнал, куда вы направились. — В его голосе сквозило недовольство. Он явно не привык отчитываться в своих действиях. — О планерных соревнованиях много писали газеты. Полиция во Франт-Рояле разыскала кого-то, кто слышал о вашем намерении заехать в Вашингтон. Мы обзвонили все здешние отели, вот и все.

— Но зачем? — не унималась я.

Он снова улыбнулся, как бы извиняясь за свою докучливость.

— Это еще не все, — сказал он. — Когда я узнал, что в четверг в «Брайдз Холл» приезжает некая миссис Барлоу, которая, — если верить тому, что рассказывала ее внучка своим подругам, — участвовала в расследовании серии убийств на острове Марты, я связался с тамошней полицией и навел необходимые справки. Мне сообщили, что вы им очень помогли.

На меня нахлынули воспоминания о том кошмарном лете. Я готова была убить Нэнси — значит, она все-таки нарушила данное мне обещание и рассказала подругам о происшествии на острове Марты. Я предприняла тогда свое собственное любительское расследование и, как оказалось, помогла полиции в раскрытии чудовищного преступления. Но мне хотелось вытравить эту историю из своей памяти навсегда.

Должно быть, обуревавшие меня чувства лейтенант Доминик прочел на моем лице, потому что извиняющимся тоном добавил:

— Они также рассказали мне, какими чудовищными по своей жестокости были эти убийства. Простите, если я коснулся болезненной для вас темы.

— Да, тема для меня действительно болезненная, — сказала я, — а теперь, лейтенант, пожалуйста, переходите к делу. Чего вы от меня хотите? Информации, касающейся школы? Боюсь, что не смогу быть вам полезной. После окончания школы я фактически не поддерживала с ней никаких связей. И находясь там накануне вечером, я не видела и не слышала ровным счетом ничего, что могло бы представить для вас интерес.

— Вы правы, — согласился он. — Но у вас, безусловно, возникла бы некоторая ясность в отношении случившегося, если бы вы задержались в школе на недельку или дней на десять.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что сразу же угадала дальнейший ход событий. Первым моим побуждением было немедленно бежать прочь. Лейтенант Доминик — обаятельный мужчина приятной наружности, но он еще и полицейский офицер, а я зареклась никогда в будущем не иметь дело с полицейскими, расследующими то или иное преступление, и тем более убийство. Я подхватила свою сумку и поднялась с места.

— Простите, лейтенант, об этом просто не может быть речи.

— Пожалуйста, миссис Барлоу, сядьте.

— Нет, лейтенант. Я приезжала навестить Нэнси. И навестила. Сейчас я возвращаюсь домой.

— Ну что ж. Поступайте, как считаете нужным. Я не вправе оказывать на вас давление. Но я думаю, что вы должны остаться ради Нэнси.

— Что вы имеете в виду? Вы же сказали, что ей гарантируется надежная охрана.

— Лучшей и единственно реальной гарантией безопасности для Нэнси, равно как и для всех остальных воспитанниц школы служит выявление человека, убившего Мэри. И вы могли бы в этом оказать нам неоценимую помощь.

Он жестом указал на мой пустующий стул.

— Миссис Барлоу, я прекрасно понимаю ваши чувства и все-таки… ну, пожалуйста.

Мало-помалу я сдалась и села.

Он подался всем корпусом вперед и, пристально глядя мне в глаза, сказал: «Спасибо», — потом сразу же перешел к делу:

— Мы буквально сбились с ног, но если быть абсолютно откровенным, то надо признать, что на сегодняшний день нам известно лишь одно: совершено убийство. У нас нет ни единого свидетельства, ни единой зацепки, способных помочь в установлении личности преступника. А по опыту я знаю, что практически у всех, на кого может пасть подозрение, найдется алиби. Ну, а чтобы проверить, у кого алиби действительное, а у кого — ложное, потребуется немало труда и времени. О выявлении же мотива преступления и говорить не приходится. К тому же в данном случае мы имеем дело с закрытым учебным заведением, с замкнутым и весьма специфическим миром, в котором обитает примерно четыреста человек, и почти все — особы женского пола.

Многое из того, что его интересует, сказал он, в конце концов ему обязательно удастся выяснить — скажем, как управляется школа, кто есть кто, кто за что отвечает и все тому подобное, однако существует масса вещей, о которых я либо уже немало знаю, либо могу без труда узнать и до которых он, будучи мужчиной и к тому же сотрудником полиции, не сумеет докопаться никогда. Например, между девочками-подростками складываются порой непонятные отношения и, как следствие, — вражда, ревность, зависть, кого-то они обожают, кого-то ненавидят, к кому-то питают неприязнь.

В данном случае он был прав, как был прав и в отношении преподавателей и обслуживающего персонала, говоря, что в их среде тоже порой возникают конфликты, напряженность и даже стычки, однако никто никогда не обнаружит этого перед лицом полиции. Я подумала об Онзлоу Уикесе, которого должна сменить на посту контролирующего капитана Тэрри Карр, и опять-таки вынуждена была с ним согласиться, хотя и не совсем понимала, какое отношение возникший между ними конфликт может иметь к гибели Мэри Хьюз.

Короче говоря, доводы Доминика показались мне вполне убедительными, и я снова отправилась в «Брайдз Холл». Впрочем, у меня был еще один довод в пользу такого решения и, может быть, гораздо более весомый, чем все остальные, вместе взятые. Как-никак в стенах «Брайдз Холла» прошли мои юношеские годы, там я сформировалась духовно и физически. Именно поэтому и еще потому, что здесь в свое время училась моя дочь, а теперь учится внучка, я понимала, что в нынешней ситуации не имею права остаться в стороне. Думаю, меня замучила бы совесть, если бы я отказалась помочь полиции в расследовании убийства Мэри Хьюз.

— От вас не требуются какие-то действия, миссис Барлоу, — сказал лейтенант Доминик, после того как я заявила о своем согласии. — Мне нужно, чтобы вы просто находились там, а я имел возможность обращаться к вам по мере надобности с теми или иными вопросами в надежде получить ответы.

— Что касается ответов, — сказала я, — мне трудно давать какие-либо гарантии, но я постараюсь. — И он опять одарил меня той самой улыбкой, веселой и щедрой, а потом неожиданно добавил:

— Прекрасно. Для начала я прямо с ходу и спрошу вас. О Мертвой Обезьяне.

Его осведомленность о существовании этого безобразного чудовища, признаюсь, удивила меня. Потом он сообщил мне о том, что произошло в мое отсутствие в «Брайдз Холле», утаив, однако, одну сногсшибательную подробность, дабы я могла все увидеть собственными глазами. Пока же из его рассказа я узнала, что Мертвая Обезьяна объявилась на «Королеве Мэриленда» и что обнаружили ее младшие воспитанницы, явившиеся туда для еженедельной чистки палубы.

Он хотел знать о Мертвой Обезьяне абсолютно все, и я в полной мере удовлетворила его интерес. Рассказала я ему и о том, что Мэри Хьюз так беспокоилась о сохранности Мертвой Обезьяны, что спрятала ее за чемоданом на верхней полке стенного шкафа у себя в комнате, но в субботу Обезьяна исчезла, очевидно, кто-то взял ее, просто чтобы доставить девочке неприятность.