В моих статьях ликвидаторами назывались люди, стремившиеся ликвидировать свою собственную партию.

Разве ликвидировать свою собственную партию значит работать на ее пользу?

Я покорнейше прошу тишайшую В. И. Засулич категорически ответить мне на этот вопрос.

Далее. Некоторые из людей, стремившихся ликвидировать свою собственную партию, доходили до того, что приглашали своих товарищей покидать ее ряды.

Разве поступать так по отношению к своей собственной партии значит работать на ее пользу?

Я покорнейше прошу тишайшую В. И. Засулич категорически ответить мне также и на этот вопрос.

Наконец. Один из людей, стремившихся ликвидировать свою собственную партию, позволил себе печатно заявить, что она не существует как организованное целое.

Делать перед лицом неприятеля подобное заявление о своей собственной партии — значит ли работать на ее пользу?

Я не буду настаивать на том, чтобы В. И. Засулич ответила мне, между прочим, на этот последний вопрос. Мне кажется, что ответ на него содержится в ее «заявлении». Там я нахожу следующие строки.

«Я не работала в их рядах (т. е. в рядах людей, которых я называл ликвидаторами и проч. — Г. П.). Но если бы я работала, то, несомненно, так же, как и они, работала бы вне той партийной организации, которой не существовало в России, и без всякого руководства несуществовавших здесь центров».

Если это, в самом деле, ответ, то он как нельзя более странен. В первом — приведенном мною выше — отрывке из «заявления» В. И. Засулич говорилось, что люди, защищаемые ею от несправедливых обвинений со стороны «Плеханова, Ленина и проч.», работали на пользу партии в тяжелые годы реакции. Теперь оказывается, что в эти годы партии не существовало. Как же могли клиенты В. И. Засулич работать на пользу несуществовавшей партии?

Ища ответа на этот проклятый вопрос, предположим, что люди, защищаемые В. И. Засулич, работали на пользу партии в том смысле, что стремились вновь создать ее в то время, когда она не существовала. Это предположение — наиболее выгодное как для самой В. И. Засулич, так и для ее клиентов. Но посмотрите, что получается у нас при этом, наиболее выгодном для моих противников, предположении.

Клиенты В. И. Засулич старались вновь создать РСДРП. Это превосходно.

Но зачем один из них — г. Потресов — во всеуслышание возвестил, что партия разрушена? У В. И. Засулич ответ готов: «Для успешности работы часто бывает необходимо высказать то, что есть». Пусть «бывает». Но почему же именно было в данном случае? Другими словами, зачем надо было г. Потресову именно в этом случае кричать, что ликвидаторов нет, так как ликвидировать нечего, ибо партия уже не существует? Нужно ли было для успеха новой, созидаемой клиентами В. И. Засулич, партии доводить до сведения наших врагов то обстоятельство, что старая партия разрушена? Этого никто не скажет. Сама В. И. Засулич, должна будет признать, что подобное осведомление врагов являлось невыгодной стороной поступка г. Потресова. Но тогда в чем же могла состоять его выгодная сторона, будто бы перевесившая невыгодную? Очевидно, только в одном. Деяние это, т. е. констатирование того факта, что старая партия уже не существует, должно было служить доводом в защиту людей, строивших новую партию. От кого же нужно было защищать их? Ясно, от кого: от тех их товарищей, которые, не соглашаясь с тем, что старая организация уже разрушена, настаивали на необходимости ее упрочнения, т. е. от тех, которые впоследствии получили очень подходящее название партийцев.

Отсюда следует, что сама В. И. Засулич ограничивает смысл того утверждения, что старой партии уже не существовало. Теперь утверждение это надо понимать так, что хотя партия была разрушена, но все-таки продолжали существовать ее остатки.

Для борьбы с этими остатками и важно было клиентам В. И. Засулич во всеуслышание возвестить о разрушении старой партии.

Что же происходит тогда, когда одни — в данном случае партийцы — доказывают, что надо упрочивать старую организацию, а другие — в данном случае В. И. Засулич — кричат, что следует заводить новую? Происходит раскол. Кому же принадлежит здесь почин раскола? — Клиентам В. И. Засулич. Но если это так, то можно ли удивляться, что партийцы возмущались поступками этих клиентов? Что они называли их раскольниками? Ведь иначе их и назвать нельзя было.

Заключалось ли какое-либо преувеличение в словах партийцев, когда они говорили, что клиенты В. И. Засулич совершают измену? Ни малейшего! Когда люди, принадлежавшие к данной организации, решаются покинуть ее в трудных обстоятельствах, поколебавших самое существование ее как целое; когда они кричат, что ее уже нет, стараясь в то же время разрушить ее остатки, тогда они являются изменниками по отношению к старой организации.

Что же у нас вышло? Вышло то, что, опираясь на собственные слова тишайшей В. И. Засулич, я показал, как дважды два — четыре, что ее клиентов невозможно назвать иначе, как раскольниками и изменниками. Поздравляю защитницу ликвидаторов с большим успехом.

Скажут, пожалуй: «Бывают случаи, когда без раскола обойтись невозможно». Я знаю, бывают. Но пусть же тишайшая В. И. Засулич признает, что в рассматриваемую нами эпоху раскол был необходим. Пусть она имеет мужество назвать своих клиентов раскольниками! Пусть она не валит с больной головы на здоровую! Пусть она не обвиняет в злобном раскольничьем фанатизме таких людей, которые, подобно мне, виновны только в том, что строго осуждают дорогих ей раскольников!

Мы видим, что «Плеханов, Ленин и проч.» — вовсе не такие безумцы, какими выступали они под пером моей мягкой оппонентки. Запомним этот неизбежный вывод.

До сих пор я, по свойственной мне любезности, держался того, наиболее выгодного для В. И. Засулич, предположения, что партия не существовала как целое. А что будет, если я приму другое предположение? Что будет, если я предположу, что партия существовала?

Тогда у меня получатся выводы, еще менее благоприятные для клиентов В. И. Засулич. Тогда они представятся преступниками, не заслуживающими ни малейшего снисхождения. И тогда «Плеханов, Ленин и проч.» будут еще более правы.

Как же решить, существовала или не существовала партия в ту эпоху, когда ликвидаторы предавались своим «художествам»?

Решая этот вопрос, я сошлюсь не на противников В. И. Засулич, идущих вместе с «Плехановым, Лениным и проч», а на ее друзей, т. е. на тех, которые сами лобызались с любезными ей ликвидаторами.

Как я уже говорил в одной из предыдущих заметок[93] в интересующий нас период времени была принята одним, хорошо известным В. И. Засулич, пленарным заседанием резолюция, категорически утверждавшая, что партия существует как целое, и прибавлявшая, что отрицание ее существования свидетельствует о буржуазном влиянии на пролетариат. Резолюция эта была принята единогласно собранием, в котором участвовало несколько очень видных единомышленников В. И. Засулич[94]. Если сказала правду резолюция, то говорит неправду В. И. Засулич, утверждая, что партии не существовало. А если правду говорит В. И. Засулич, то неправда сказана лицами, принявшими резолюцию, т. е., между прочим, несколькими видными единомышленниками моей оппонентки.

Как разобраться в этой путанице? Я утверждаю, что правду сказали лица, принявшие резолюцию, т. е., между прочим, и некоторые единомышленники В. И. Засулич, верные друзья г. Потресова и К⁰. Пусть опровергает моя оппонентка.

Значит...

Но читатель и без меня поймет, что означает все это.

В. И. Засулич утверждает, что она не работала в рядах ликвидаторов, а если бы работала, то поступала бы так же, как они. В логике это называется тавтологией: нельзя было работать в рядах ликвидаторов, не поступая так же, как они. Но у В. И. Засулич эта тавтология обозначает простое уверение в том, что, если бы она работала в указанное время, то она сама вела бы себя так же, как и ее клиенты. Чувствуя себя солидарной со своими клиентами, она выражает удивление по поводу того, что я нашел нужным отмежевать ее от них. Удобнее всего будет ответить ей примером.