Место сосредоточения дивизии — район Невеля, где она и получила первый боевой опыт. Из книги «Танкисты» (издательство ДОСААФ, 1976) бывшего командира разведбата И.А. Вовченко, видно, что уже через день после выгрузки дивизии из эшелонов на наши позиции двинулись четыре десятка танков 19-й немецкой дивизии под командованием генерал-лейтенанта фон Кнобельсдорфа. Артиллеристы встретили эту атаку прицельным огнем.

Восемнадцать машин было подбито и сожжено, группа мотоциклистов захвачена в плен.

В этот район отступала 22-я армия. Прикрывая смоленское направление с северо-запада, она две недели сдерживала немцев в Полоцком укрепрайоне по лилии старой государственной границы. Как пишет А.И. Сизов, согласно приказу командующего 22-й армии генерал-лейтенанта Ф.А. Ершакова, командир 48-й танковой дивизии полковник Яковлев сразу же сформировал из танкистов сводный танковый отрад, который под его личным командованием выступил навстречу противнику в район города Пустошка. Более трех суток, — продолжает автор, — танковый отряд Яковлева вел упорные кровопролитные бои с превосходящими силами врага на рубеже реки Ушанка. Крупной гитлеровской группировке так и не удалось здесь смять оборону сводного отряда. Гитлеровцы, не сумев прорвать оборону дивизии в лобовых атаках, смогли обойти се правый фланг и выйти в тыл дивизии. В создавшейся обстановке по приказу сверху полковник Яковлев возглавил руководство отходом частей дивизии…

Немцам удалось взять Великие Луки 19 июля. Спустя два дня наши ночной атакой освободили город. Решающую роль сыграла 48-я танковая дивизия. Примечательно, что это был первый крупный город, отбитый советскими войсками у врага. (…)

…Необходимо отметить особую стойкость, упорство, храбрость и героизм бойцов и командиров 48 тд… Моральное состояние и боевые качества бойцов и командиров высокие. Как дивизия в целом, так и се командир полковник Яковлев заслуживают быть отмеченными…» — указывалось в характеристике состояния 22-й армии, сделанной в те дли се руководством. За два месяца боев она понесла серьезные потери. К завершающему этапу обороны Великих Лук в дивизии из 80 танков, с которыми она начинала боевые действия, в строю оставались лишь два. Остальные были подбиты в боях или неисправны. Несмотря на это, она оставалась самой боеспособной единицей армии, насчитывая около 2,5 тысячи бойцов и командиров…

22 августа немцы наносят на стыке 22-й и 29-й армий (на участке 186-й стрелковой дивизии) мощный удар. В боевом донесении начальника штаба Западного фронта генерал-лейтенанта Д.В. Соколовского и начальника оперативного отдела Г.К. Маландина начальнику Генерального штаба Б.М. Шапошникову отмечается: “1. По уточнению у Ершакова силы противника прорываются в районе Кунья, определяются в 2 пд и 2тд (110, 206 пд и 19 и 20 тд). Противник, как видно из захваченного у него приказа, ставит себе целью окружить группировку Ершакова”. Яковлевцы двое суток сдерживали численно превосходящего противника на оборонительных рубежах города и 24 августа, в соответствии с приказом командования, оставили город, отступая в заданном направлении. Однако в целом ситуация для 22-й армии складывалась драматическая. Осознавая это, Соколовский и Маландин командирует в район действий генерала Ершакова полковника Кузнецова — как значится в их распоряжении от 24 августа, “для выполнения особого задания”. Сложность обстановки подтверждается записью переговоров Г.К. Маландина с В.Д. Соколовским 26 августа в 23.50:

“Докладываю: прибыл и начал разбираться. Положение такое:

1.Части Ершакова (командарм-22) начали выход из окружения, пользуясь северным путем. На линию бывшего передового рубежа вышла дивизия Бирюкова (186) — 30—40%, причем мат-часть — три орудия 45 мм, 3 орудия 76 мм и 2—155-мм. Все мало организовано, требует приведения в порядок.

174-я дивизия начинает выходить разрозненными группами, пока матчасти нет.

214-я дивизия точно так же собирается отдельными группами, сейчас можно насчитать не свыше полка, о матчасти сведений нет. Сам генерал-майор Розанов (214 сд) еще не вышел, его начальник штаба находится Озерцы.

48-я тд вышла в наибольшем порядке, почти до 70% боевого состава.

179-я сд вышла не более 20%, но люди подтягиваются, а о материальной части ничего не слышно.

170-я обозначилась отдельными неорганизованными группами, аналогично 126-я и 98-я сд.

Таким образом, все на выходе, но не представляют из себя боеспособных единиц.

Генерал-майор Пигаревич вышел и находится Озерцы.

Ершакова (командарм-22) пока нет, за ним послана машина.

Обстановка говорит, что полного окружения не было, северная часть открыта и позволяла провести планомерный отход.

Почти все командиры соединений потеряли управление. Ершаков тоже.

Пигаревич (начальник штаба 22-й армии) ничего не знает”».

А дальше произошло то, что в самом страшном сне трудно было представить командиру 48-й танковой дивизии:

«В суматохе отступления и неопределенности не все решения руководства Западного фронта и его представителей были осмысленными, целесообразными. Некоторые принимались под горячую руку. Жертвой подобного решения и стал Д.Я. Яковлев. О том, как это случилось, в 1978 году вспомнил бывший начальник штаба дивизии И.И. Ющук:

“Утром 28 августа 1941 года в деревне Коробкино меня, спавшего за столом, разбудил какой-то лейтенант и передал приказание, что меня вызывает к себе представитель Западного фронта полковник Кузнецов… При входе в дом, где находился полковник, он предъявил документ представителя фронта, тут же сразу меня спросил, что мне известно о противнике. Я доложил данные о противнике на час — два ночи 28 августа 1941 года. Полковник спросил: какое мое соображение о дальнейших действиях 48-й танковой дивизии? Я вынул из планшета свою рабочую карту и кратко доложил решение командира 48-й танковой дивизии полковника Д.Я. Яковлева.

Выслушав мой доклад, решение представитель одобрил. При этом сказал, что бывший командир 48-й танковой дивизии Д.Я. Яковлев за невыполнение им боевого приказа отстранен от занимаемой должности, и подал мне шифрограмму, подписанную командующим Западным фронтом Маршалом Советского Союза Тимошенко, в которой было написано, что я, начштаба 48-й танковой дивизии, с 28 августа 1941 г. назначаюсь командиром 48-й танковой дивизии. При попытке мной задать представителю фронта вопрос, где Д.Я. Яковлев, он резко меня прервал, сказав, что не время этим заниматься, и объявил в приказном тоне, что я, как представитель командования фронта, подчиняю Вам (то есть мне, командиру 48 тд) 126-ю, 170-ю и 214-ю стрелковые дивизии. Когда совещание было закончено и три генерала, командиры стрелковых дивизий отправились к своим соединениям, я спросил полковника о Яковлеве. Он недовольно поморщился, сказав, что Яковлев под арестом. Его навещать не стоит. Но я все же настойчиво повторил просьбу о встрече.

И он разрешил. Пройдя около 100 шагов по огороду, мы с лейтенантом подошли к бане, у дверей которой стоял красноармеец с винтовкой. Лейтенант приказал бойцу выпустить полковника Яковлева. Дверь открылась, и на пороге показался с красными, опухшими от бессонных ночей глазами полковник Д.Я. Яковлев. Мы сели на лужайке у бани. Я спросил его, что все это значит, и как все произошло. “В два часа ночи, когда ты отдыхал, — сказал Дмитрий Яковлевич, — меня вызвал к себе полковник, представитель командования Запфронтом для наведения порядка в частях и соединениях 22-й армии, который приказал:

— С утра сегодня (28 августа 1941 г.) контратаковать противника всеми частями 48-й танковой дивизии в юго-западном направлении, нанести удар по тылам противника и запять станцию Назимово и оборонять ее до особого распоряжения.

Я ему пытался доказать, что в нашей дивизии отсутствуют танки, артиллерия и другие средства усиления. Кроме того, 48-я танковая дивизия при выходе из окружения понесла значительные потери людьми, и с одними винтовками, голодными, измученными бойцами против танков врага да еще на глубину 30 км контратака невозможна. Эта затея, сказал я, кроме напрасной гибели людей, не даст никаких результатов. Несмотря на мои доводы, полковник повторил свой приказ в категорической форме. Видя явный абсурд его приказа, я также в категорической форме отказался его выполнить. И вот видишь, какой результат. Мне угрожают расстрелом, — сказал Дмитрий Яковлевич. — Но я не сомневаюсь, что с этим делом наверху разберутся в мою пользу”».