"Поднимающаяся в горы вода является кровью, дающей горам жизнь. Если одна из таких вен разрывается внутри или на поверхности земли, то природа, которая всегда помогает своим организмам, стремится в обязательном порядке вос­становить количество потерянной влаги и не жалеет никаких сил и средств. Нечто подобное происходит в том месте чело­веческого тела, которое получило сильный удар. В данном случае помощь природы выражается в том, что кровь собирается под кожей, образуя опухоль, чтобы открыть пора­женное место Точно так же, когда нить жизни разрывается в ее самой высшей точке (на горе), то природа посылает свою жидкость с самого низшего уровня на самый высокий, к месту разрыва, и несмотря на то, что вода все время вытекает из горы, гора не лишается живительной влаги до самого конца своей жизни"

Действие того же самого закона компенсирования он обнаруживает и в ботанике, ибо Мать-Природа никогда не оставляет свои создания в "нужде": "Когда с дерева сдирают часть коры, то природа, чтобы спасти его, подает на обна­женный участок ствола гораздо большее количество пита­тельной влаги, чем в любую другую часть дерева; в резуль­тате чего, именно по причине вышеупомянутого несчастья кора на этом участке становится толще, чем в других мес­тах" 5

Этот материнский характер земли для него настолько очевиден, что он воспринимает землю в образе живого тела:58 "Мы можем сказать, что в земле есть дух роста; что ее плотью является почва; ее костями - напластовавшиеся друг на друга слои скал, образующие горы, ее мускулами -туф; ее кровеносной системой - ручьи и реки. Океан - это озеро крови, расположенное вблизи сердца. "59

Природа - это и есть Великая Богиня; она дарует матери-земле и человеческой матери душу, которая "питает и оду­шевляет дитя"

"Природа помещает душу в вышеупомянутое тело формирующую душу, а именно, душу матери, которая поначалу создает в своей матке форму человека и в подходящее время пробуждает душу, которая будет обитать в этой форме, которая до того спала под надежной защитой души матери, которую она питает и оживляет своими духовными органами через пуповину, и будет продолжать это делать до тех пор, пока ее пупок связан с плодом, пока ребенок соединен с матерью".60

О Леонардо было сказано: "Он постоянно учится у природы; он предан ей, как сын матери".61 И этот "поэти­ческий образ" верен в гораздо более глубоком смысле, чем это кажется на первый взгляд.

В нашу задачу не входит обсуждение значения Леонардо, как ученого, которое, прежде всего, состоит в открытии им ^научного эксперимента. "Ощущение не может быть ошибоч­ным" - написал он; "ошибочным может быть ваше суждение, когда вы ожидаете от ощущения того, что оно дать не в силах".62

Нас интересует, какое именно место занимал в жизни и деятельности Леонардо архетип Великой Матери - богини единства неба и земли. Для него она была не только мифологическим образом; в своей научной работе он поднял ее на уровень научного взгляда на мир.

Вот как он говорит о "вечно творящей богине"' "Природа полна бесконечных дел, которые совершенно недоступны ощущениям" 63

Или: "Человеческий гений может делать самые разные изобретения, может с помощью самых разных инструментов достигать одной и той же цели; но он никогда не создаст инструмента более красивого, более практичного, более эф­фективного, чем тот, что был создан природой, поскольку в любом ее изобретении есть все и нет ничего лишнего".64

Но он не поддался романтическому восприятию природы Он признавал, что рядом с Доброй Матерью существует и Грозная Мать, что ясно следует из нижеприведенного суж­дения, проницательность которого так характерна для Лео­нардо: "По отношению к некоторым животным, природа -это нежнейшая мать, но по отношению к многим другим живо­тным, он -жестокая мачеха" 65

Его суждения уже не отмечены духом христианства и средневековья. Он видит, что "наша жизнь создана из смерти других", но это не наполняет его чувством вины; это не является для него доказательством падения человека, на котором лежит клеймо его первородного греха. Наша земля -это тоже звезда, а человек, по крайней мере потенциально -это божественный творец, хотя и относящийся к животному миру.

На самом деле человек ничем не отличается от животных, за исключением несущественных различий; и именно в этом он показывает себя, как божественную вещь; ибо там, где природа останавливается в создании своих творений, там человек, основываясь на естественных вещах, и с помощью природы, начинает создавать бесконечное количество тво­рений; и творцами не обязательно являются те, кто ведет себя правильно, как это делают животные, ибо не в характе­ре этих людей подражать животным".67 И: "Художник соревнуется с природой".68 Но воспевая это соревнование и "богоподобность", Лео­нардо не подражает Люциферу; он - смиренный слуга природы и земли. В противоположность поклонявшимся Не­бесному Духу схоластикам, в поисках разгадки всех тайн жизни глядевшим "в небо", живший в Леонардо современный человек склонился к земле.

"Все наши знания" - писал он - "рождаются в нашем восприятии".69 В данном случае, "восприятие" можно пере­вести, как "реальное ощущение", ибо "Там, где больше всего чувств там больше всего муки",70 то есть, боли и стра­дания.

Но несмотря на все осознание своей божественной твор­ческой силы, Леонардо, сын матери-природы, остается смиренным "слугой" земли. "Я никогда не устаю служить".72 "Препятствия меня не останавливают". "Решимость сокру­шает любое препятствие".73

"Нет такой работы, которая бы меня утомила", - пишет он и продолжает - "Руки, в которые дукаты и драгоценные камни сыплются, словно снег; никогда не устают служить, но служат они из корысти, а не из искренних побуждений". И он делает гордый вывод: "Поэтому совершенно естественно, что природа сделала меня бедным".74

Это желание служить черпает свою неодолимую силу из обостренного внимания высшего существа. Именно обост­ренность сознания проявляется, как активность и движение, как психическое ядро человека и творчества: "Лучше смерть, чем усталость!".

"О ты, спящий, скажи мне, что есть сон?" - пишет Леонар­до. "Сон напоминает смерть; о, почему бы тебе не работать так, чтобы даже после смерти сохранить некое подобие со­вершенной жизни, вместо того, чтобы при жизни погружаться в сон, напоминая бесполезного мертвеца".75

Задуманная им работа -это не завершенная работа уче­ного или художника, пусть даже эта работа имеет огромное значение; его намерения проявляются в символе "обострен­ности сознания", "неутомимости".

"Интеллектуальная страсть движет нашими чувствами", -пишет он.76 Это чрезвычайно характерное изречение свиде­тельствует, что Леонардо ставил перед собой задачу не только подавить и сдержать мир желаний, и не только сублимировать все виды энергии на высший план, но также и перегруппировать их таким образом, чтобы доминирующей стала подлинная энергия, которую Леонардо определил, как "страсть духа". Ибо дух является истинной "движущей силой" человеческой души.

Мифический сын-герой -это сын не только Девы-Матери, но и Духа-Отца, оплодотворившего ее. Эта "мифологическая ситуация", которая у Леонардо (как и во всех творческих людях) принимает форму поиска "истинного отца", Духа-Отца, как правило, ведет к двум взаимодополняющим событиям: "убийству коллективного отца", то есть, к отказу от ценностей того времени, в котором живет герой; и к открытию неизвестного Бога.

У Леонардо убийство отца выразилось в его радикальной антиавторитарной, антисхоластической и антирелигиозной позиции, которая была настолько непоколебимой, что люди того времени считали его человеком "подозрительным" и даже ошибочно полагали, что он придерживается анти­христианских взглядов. "Любой, кто в споре ссылается на авторитеты, пользуется не интеллектом, а памятью", -писал он. Полностью понять значение этих слов можно только в том случае, если принять во внимание, что в его время наука и медицина покоились на авторитете античных ученых, а фундаментом всей религии Средневековья был "авторитет" Библии и ее толкований. Можно не сомневаться в том, что, протестуя против этого, Леонардо следовал внутреннему зову, который частенько звучал в нем в те времена. Но опасная близость этих мыслей к ереси была одной из причин, по которой он записал их зеркальным письмом и никому эти записи не показывал. Когда читаешь Шпенглера, становится ясно, какой опасности подвергался Леонардо: "Когда, в самом пике Возрождения, Леонардо да Винчи рабо­тал над своей "Анной Зельбдритт", в Риме, на великолепной латыни, уже писался "Молот Ведьм".78