— Нельзя ли поподробнее узнать о человеке, "представляющем интересы противоположной стороны"? Кто он? — Этот вопрос задал министр национальной безопасности. Вряд ли он теперь простит, что узнал новость не первым и что нашлись люди, осмелившиеся действовать через его голову. Положение было сложным, премьер-министр решил обойтись без обычной дипломатической подготовки и теперь пожалел об этом.

— Этот человек находится сейчас здесь, и вы можете познакомиться с ним. Вот его досье. Это провинциальный ученый, до сих пор ничем особенным не выделявшийся. Почему представителем избрали именно его, для меня осталось загадкой.

— А где гарантии, что этот человек действительно кого-то там представляет? Что, если он попросту сумасшедший, или, хуже того, что, если он защищает интересы третьих, неизвестных нам лиц?

— Основания, изложенные в этом документе, показались мне достаточно серьезными сами по себе, независимо от того, кто кого представляет. Кроме того, у меня есть поручение за этого человека от одного из сотрудников министерства национальной безопасности. Сейчас я не буду говорить, кто именно этот сотрудник.

— Эта часть реплики предназначалась министру безопасности, который, услышав о собственном сотруднике, осмелившемся действовать через его голову, весь превратился в слух. — Самое простое — познакомиться с посредником сейчас и составить обо всем собственное мнение, — закончил премьер.

За столом заговорили все разом, но Лей-Дин легким движением ладони добился тишины, и все взгляды устремились к нему.

— Я бы не согласился на эту встречу без предварительной подготовки. Никакое личное впечатление не заменит нам сведений, полученных многолетними наблюдениями. К счастью, моя организация такими сведениями располагает. Лонгаров действительно провинциальный ученый, за которым до сих пор ничего, буквально ничего не замечено интересного или выдающегося. И он, безусловно, не сумасшедший. Тем не менее с самого начала перновских событий он почему-то все время оказывался в их центре. Уже только поэтому было бы любопытно его выслушать. Лонгаров должен понимать, какую крупную игру он затеял и чем она может кончиться для него лично. У него должны быть очень серьезные причины, либо он должен располагать реальной силой, чтобы выдвигать нам условия в такой форме. В любом случае, я думаю, мы не потеряем времени даром, если пригласим его. Воспринимайте это как интересный спектакль, господа. К тому же актеру можно дать понять, что в случае плохой игры спектакль станет для него последним.

В комнате, где заседал правительственный комитет, пахло старой мебелью и пылью. Пять человек одновременно повернули головы в мою сторону, как только я переступил порог. Они рассматривали меня с любопытством, холодно и отстраненно. Так рассматривают какого-нибудь редкостного жука, прежде чем насадить его на иголку.

— Ваша фамилия и род занятий? Начало беседы слишком походило на допрос. Я понял, что положение надо исправить немедленно.

— Не сомневаюсь, моя фамилия имеется в папке у вас на столе. И распорядитесь принести стул.

Человек, задавший вопрос, надавил кнопку вызова дежурного. Попросил принести стул и повторил вопрос, не меняя интонации, словно ничего не случилось. Остальные четверо молча переглянулись, словно я подтвердил их наихудшие опасения. Совершенно непроизвольно от взгляда человека, вторично задавшего мне вопрос о фамилии, я почувствовал себя учеником, стоявшим у классной доски. Урок не был выучен, и одобрения мне не дождаться. Молчание затягивалось. Тот, кто вел беседу, спросил меня мягко, почти ласково:

— Вы отдаете себе отчет, где находитесь?

— Вполне. А вы? Вы отдаете себе отчет в том, почему решили со мной встретиться?

Этот человек умел признавать тактические поражения. Он был дипломатом не только по внешнему виду.

— Какие у вас есть доказательства, что именно вам поручено вести переговоры? Я подождал, пока принесут стул, уселся поудобней и украдкой взглянул на часы. Меня вызвали слишком быстро, и теперь я вынужден был тянуть время. Для того чтобы мои доказательства показались им достаточно убедительными, мне еще нужно спровоцировать их на какой-нибудь резкий выпад. Только тогда все будет выглядеть достаточно естественно. Если они догадаются, что все подготовлено заранее, — мне несдобровать.

— Конечно, у меня нет верительных грамот. Лучше всего, если вы поверите мне на слово.

— Для кого лучше, для вас?

— Для меня это безразлично. Доказательства я представлю, но они, мягко говоря, могут оказаться не совсем безвредными.

— Что вы имеете в виду?

— Чего вы, собственно, хотите? Чтобы я продемонстрировал свою прямую связь с этим подводным монстром, которого вызвала к жизни ваша же неуемная жадность? Давайте говорить откровенно. Позволим себе это небольшое удовольствие. Вам понятен лишь один-единственный язык, язык силы, значит, я должен продемонстрировать свои возможности, не так ли? Или, может быть, вы имеете в виду какие-то иные доказательства?

— А что, если нам попросту вас расстрелять, господин Лонгаров?

— Не стоит. Дорого обойдется, а впрочем, попробуйте. Не скажу, чтобы я испытывал симпатию к этим людям. Я не любил тех, кто загребал жар чужими руками. Эти господа не привыкли сталкиваться с трудностями и с проблемами, которые касались их лично. Между ними и любыми проблемами всегда стояли другие люди. Теперь кое-что изменилось. Впервые в жизни я мог себе позволить бросить вызов отвратительной, безликой морде, олицетворявшей собой высшую государственную власть.

Я отлично понимал, чем рискую. Стоило допустить небольшую ошибку, и меня попросту отведут в подвал. Здесь наверняка имелся таковой, а этим господам не привыкать решать некоторые проблемы самым простым способом. Я попал в очень сложное положение. С одной стороны, мне хотелось их спровоцировать на самые радикальные действия, но все же не до конца. Во всяком случае, не до самого конца. К тому же все мои действия жестко зависели от времени. Теперь, однако, я зашел уже слишком далеко и вряд ли мог что-нибудь изменить.

— Мы здесь собрались вовсе не для взаимных угроз, — взял слово человек с залысинами на покатом лбу.

По тому, как почтительно слушали его остальные, я понял, что он играет первую скрипку в правительственном оркестре, и удивился, что ни разу не видел его фотографий в газетах и не представлял, какую официальную должность он занимал.

— Я хотел бы знать совершенно конкретно, — обратился ко мне этот человек,

— чем вы подкрепляете свои требования? — Он приподнял и опустил лежащий на столе листок с проектом закона об ограничении промышленных отходов. — Предположим, сегодня мы откажемся их принять, что за этим последует?

Огромные старинные часы в углу комнаты мелодично пробили четверть пятого. Теперь я мог действовать, и если Гвельтов не подведет… Наверно, так себя чувствует человек, решившийся прыгнуть в ледяную воду.

— Через пятнадцать минут границы поля будут раз двинуты и захватят район Гидроплейка. Это простое предупреждение, те самые верительные грамоты… В том случае, если этого окажется недостаточно и предложенный закон не будет принят в течение трех дней, энергии лишится вся страна.

Ни один мускул не дрогнул на лицах сидящих напротив меня людей. Что-то было не так. Что-то не сработало, чего-то мы не учли, или случилось нечто такое, чего я не знаю. Ледяной холод медленно сжал мне горло. Пятнадцать минут прошли в убийственном молчании. Часы монотонно, громко и печально отбили две четверти. Срок наступил… Наверно, так звонит погребальный колокол. Я понял, что проиграл. Я еще не знал, что случилось, но уже не сомневался в своем окончательном поражении. Они ждали еще пять минут, потом в комнату вошел секретарь и положил на стол какую-то бумагу. Все остальное я воспринимал сквозь ледяной туман.

— Ваш сообщник Гвельтов арестован морским патрулем. Провокация, которую вы затеяли, провалилась.

…Подвал был сухой и чистый. Только на кирпичной стене выделялись подозрительные пятна. Еще до того, как мне завязали глаза, я успел заметить выбоины на кирпиче и понял, что пули били сюда неоднократно. Некоторые из них, прежде чем ударить в кирпич, навылет пробивали человеческое тело, потом здесь всё старательно убирали. Как-никак это правительственное учреждение, так что со мной покончат по высшему разряду…