- Все мы в руках Аллаха! - Голос предводителя раздался как из репродуктора на железнодорожном вокзале, был таким же неразборчивым с заглатыванием окончаний. - Вот перед нами шурави, он, как и любой из нас тоже в руках всевышнего. Только Аллаху принадлежит привилегия решать судьбы каждого из нас, я же только помогаю ему. Определяя судьбу неверного, мы не стремимся заменить его, мы лишь проводники его решений. Если враг, этот или любой другой, смогут принять в своё сердце нашу веру, мы будем приветствовать это решение. Не станем его убивать, дадим ему возможность изучить Коран и тем самым спасем его душу.

Все это говорилось для окружающих, на пуштунском языке, ведь они не знали, что я знаю этот язык.

- Но перед тем как предложить эту милость нашему врагу, необходимо, чтобы Аллах дал знак, что судьба его ему не безразлична. Пусть шурави решит ее сам, как воин, но без оружия. Отведите его на арену и натравите на него собак. Посмотрим, как он будет себя вести. Я по нему вижу, что он приготовился к смерти, и ждет ее, но он не ожидает, что противником у него будут собаки, он считает себя человеком, но мы-то знаем, что все шурави собаки, вот и умрёт как собака в схватке с себе подобными. Не умрёт, значит, еще поживёт, значит, такова воля всевышнего.

Я видел, как проходят “гладиаторские собачьи бои”. У царандоевцев это было в виде большого спортивно-развлекательного шоу. Собаки иногда загрызали своих противников до смерти, и ему всегда было их жалко, и он старался не посещать таких зрелищ. Но чтобы собак натравливали на людей…, нет, я такого не видел и не слышал. Что мне делать в этом “шоу” я уже понял. Возможность выжить я услышал в словах местного “атамана”, теперь надо попытаться это доказать. Меня нисколько не смущала роль шута в этом представлении, я знаю, что мне предстоит защищать свою жизнь и мне по барабану всё остальное.

Выпущенные в огороженный прямоугольник площадки собаки не дали времени на подготовку и сразу ринулись в атаку на меня и, хотя их было всего две, но размером они превосходили тех собак, которые он видел на “шоу” у царандоевцев. Что за порода передо мной я уже не мог рассмотреть, просто не успевал. Распластавшись в прыжке собаки, стремились сразу достать до горла, и остановить их казалось невозможно. Время замерло и зрители уже не сомневались в конечном результате, но собаки настроенные на захват горла противника лишь столкнулись в воздухе друг с другом и, не разобравшись, кто им помешал сделать то на что рассчитывали, вцепились друг в друга. Я, успев перекатом уйти под собаками, вскочил и, не раздумывая, на автомате, нанес удар ногой сзади в промежность одной из собак. То, что выводит из строя любого мужчину, и здесь сработало. Такого надругательства над своими гениталиями собака не выдержала и жалобно взвизгнув, откатилась в сторону. Зато другая, вцепилась мне в плечо своей пастью, и разжать её мертвую хватку казалось ничто, и никто уже не сможет. И хотя она это сделала не с разгона, тяжесть большой собаки заставила меня опрокинуться на спину. Только то, что собака ухватила слишком большой кусок, не дало ей возможность вырвать его из тела, но клыки уже были в живом мясе и достали до кости. Кровь, брызнувшая из раны, только раззадорила собаку. Руки у меня были свободны, и боль раны не успела еще обездвижить руку. Со всей оставшийся силой я смог ударить по ушам собаки, это заставило ее разомкнуть свою мертвую хватку и непроизвольно отклониться назад. Сразу же напружиненными пальцами ударил по глазам и почувствовал, как они проламывают плоть глазных яблок собаки. Лапы судорожно задёргались, в попытке уйти от боли, но это уже были лишь предсмертные судороги. Все! “Шоу” закончилось! Кровь из раны на моем плече и кровь собаки, перемешиваясь, стекала в песок арены.

Зрители замерли. Столь скоротечный бой и смерть собаки до них дошли только через небольшой промежуток времени. Никто не знал, как надо реагировать на столь неожиданную победу чужака. Собаки были умелыми бойцами и не раз приносили хозяину радость от их побед, и не первый раз их натравливали на человека. Он гордился ими и наверняка рассчитывал продемонстрировать ещё раз бойцовские качества собак. Но то, что произошло только что, у всех на глазах, не поддавалось никакому объяснению. Какой-то шурави! Не задумываясь! В короткой схватке, убил одну собаку и серьезно покалечил другую. Поэтому вокруг была мертвая тишина. Все ждали реакцию господина.

- Добейте его!

Ярость и желание уничтожить шурави заполнило хозяина собак всего целиком и отчетливо проступило на лице предводителя “черных аистов”. Этот приказ мигом заставил его бойцов кинуться на меня. С обездвиженной рукой вряд ли я представлял собой опасность для столь многочисленного и опытного в убийстве себе подобных отряда, и никто не сомневался, что они меня сейчас раздавят и сомнут. Они лишь хотели показать своему господину свою преданность и желание угодить. Толкая друг друга от своего усердия, они тем самым мешали себе и невольно представляли собой всего лишь озлобленную толпу дехкан.

Я понимал, что это мой последний бой и уже вряд ли выйду из него живым. И только злость еще как-то поддерживала во мне стремление сопротивляться очевидному концу. А горячее желание взять с собой как можно больше врагов, почувствовать при этом, как трещат их кости в руках, все больше и больше заполняло весь мой мозг. И я вдруг почувствовал, что мое тело вмиг заполнило силой и мощью. Казалось, что ко мне пришли на помощь множество воинов, влили в меня свою кровь, умение и силу, которые копились в них из поколения, в поколение, передаваясь по наследству, и лишь дремали на глубине сознания до этого судного дня. Память предков всколыхнула подсознание и, понимая, что именно сейчас, в критический момент, эта сила понадобилась одному из их рода, вливали и вливали её в меня, и эта помощь окрыляла и требовала выхода. Нет, не зря в меня впихивали и в училище, и в школе диверсантов умения и навыки бойца. Я смог и без руки, которая уже не двигалась без боли, отрезвить толпу, кинувшуюся на меня желая растерзать на мелкие кусочки. Они откатились почти сразу, потеряв пятерых. Трое из напавших получили серьезные травмы ног, а двое вырубились от удара в висок и не подавали признаков жизни.

Я с помощью ног, руки и скорости смог закрутить с ними свой смертельный танец и наконец, замер в ожидании нового нападения. Но противники, наткнувшись на такой отпор, уже не спешили под мои смертельные удары. Телохранители Мухаммеда изготовили оружие к стрельбе и лишь ждали команды. Предводитель почему-то медлил, лишь горящие ненавистью глаза говорили о желании уничтожить этого столь опасного врага.

- Не стрелять, он мне еще будет нужен. Окажите ему помощь, и заприте в клетку. Кирх - обратился он к одному из стоящих рядом воину - переведи гяуру, что я восхищен его живучестью и умением постоять за себя, я дарую ему жизнь в обмен на небольшую услугу. Он должен научить моих бойцов драться также как и сам. Я понимаю, что добровольно ты не станешь учить своих противников. - Мухаммед уже обращался непосредственно ко мне еле стоявшему на ногах. - Поэтому ты просто будешь драться с моими бойцами, но если будут увечья или смертельные результаты в ходе этих боев, то тебя ожидает не просто смерть, а смерть через пытки. И я постараюсь, чтобы они продолжались очень долго и мучительно. Я не спрашиваю, согласен или нет, тебе просто некуда деться, ты для меня раб и я могу с тобой поступить, как захочу, но ты можешь быть полезным, и я сохраняю тебе жизнь. Если будешь вести себя достойно, то могу и волю дать. У нас в Афганистане много бывших ваших воинов, которые приняли ислам и живут свободно.

Он встал и тихо что-то добавил стоящему рядом с ним молодому афганцу, после чего ушел в помещение.

До меня все эти разговоры уже доходили в виде бреда и видений. Обессиленный и истекающий кровью я всё ещё каким-то образом мог стоять и не упал на землю. Но мой воспаленный мозг всё-таки уловил, что его не убьют сейчас, и это обнадеживало и расслабляло. Силы меня покинули, и я мешком свалился на песок арены.