Когда он проснулся, буря уже заснула. С нею заснул и день. Скилл пошевелился, желая размять затекшие мышцы. Почувствовав пробуждение хозяина, встрепенулся и Черный Ветер. Он поднял голову и посмотрел на Скилла. Тот провел ладонью по прядущим ушам. Конь успокоился и сладко засопел. Скилл попытался последовать его примеру, но уснуть не смог. В отличие от своего друга скиф не умел спать подолгу. Обычно он отдыхал короткими урывками и считал, что ему повезло, если удавалось уделить сну хотя бы половину летней ночи. Вот и сейчас кочевник проспал слишком долго, чтобы уснуть вновь. Скилл лежал, всматриваясь в темноту. Его чуткий слух ловил ночные шорохи, состоявшие из далеких горных раскатов и гаснущих посвистов ветра. Натешившись днем, ветер, по всей вероятности, решил посвятить ночь отдыху. Теперь он похрапывал, изредка взвиваясь до высокого носового свиста. Свист этот прорывался сквозь черноту ночи и с трудом находил дорогу обратно. Машинально внимая ему, Скилл лежал и размышлял. Он вспоминал о том, что ему довелось пережить в последнее время. Перед мысленным взором его вставали яркие фантасмагорические сцены шабаша харуков и нэрси, загробного суда и грандиозной битвы у замка, мелькали образы Тенты, Сфинкса, Дракона, Зеленого Тофиса, жестокая маска Аримана, лица покинувших этот мир киммерийцев. Все это ушло. Скилл привык к тому, что все уходит. Люди и города исчезали, а он, скиф, отверженный собственным племенем, продолжал свои скитания, словно был обречен на них кем-то свыше.
Вздохнув, Скилл достал сухарик и положил его в рот. Зубы приняли этот кусочек высохшей до каменной твердости пищи с неожиданным скрежетом. «Какой-то громкий попался сухарь», — рассеянно подумал скиф и вдруг понял, что звук этот исходит вовсе не из его рта. Так скрипит потревоженный камень. Скилл вспомнил рассказ контрабандиста, и по коже побежали невольные мурашки. Скрежет повторился. На этот раз он был более отчетливым. Встревожился и негромко фыркнул Черный Ветер. Скилл положил ладонь на его морду, приказывая молчать. Конь повиновался.
Прошло еще несколько томительных мгновений, и скрежет повторился в третий раз. Скилл отчетливо увидел, как каменная плита, составлявшая часть противоположной стены, отодвигается в сторону. Скиф затаил дыхание.
Из черного проема один за другим вышли пять огромных существ, фигурой и осанкой похожих на человека. Вот только ростом они по крайней мере на голову превышали любого богатыря из тех, что доводилось видеть Скиллу. Незнакомцы были облачены в черные одежды, делавшие их почти незаметными в темноте. Скилл понял, что бактриец, говоря о людях ночи, имел в виду именно этих существ.
Оказавшись в пещере, все пятеро дружно, точно по команде, осмотрелись. Но, видно, глаза их были куда менее зорки, чем у Скилла. Люди ночи не заметили ни человека, ни коня, хотя незваные гости находились в каких-то двух десятках шагов от них. Решив, что все в порядке, существа покинули пещеру и растворились в ночи.
Скилл перевел дух. Рассказ контрабандиста, поднятый скифом на смех, похоже, был правдой. Все сходилось до мельчайших деталей: ход в стене, огромные черные люди, даже тюк с товарами. Уж не этот ли тюк бросил в свое время старик бактриец, который, впрочем, тогда еще не был стариком? Вытащив на всякий случай из горита лук и несколько стрел и положив их подле себя, скиф стал размышлять над тем, что делать дальше. Можно было оставить пещеру и попробовать спастись бегством. Люди ночи видели в темноте хуже, чем он, — в этом Скилл уже имел возможность убедиться. Но в данном случае беглец рисковал натолкнуться на своих недругов у выхода из пещеры. Схватка ночью среди каменных глыб, скорее всего, должна была окончиться не в его пользу. Ну а кроме всего прочего, Скилла мучило любопытство. Как мог он, побывавший в таком множестве удивительных мест, неведомых обычному человеку, отказаться от возможности проникнуть в таинственный дворец с золотыми башнями, кладовые которого наверняка полны сокровищ! Скилл колебался недолго.
— Вот что. Ветер, — шепнул он, наклонившись к уху коня. — Мы с тобой ненадолго прогуляемся в одно место, а потом продолжим путь. Обещаю, не позднее чем через три дня ты набьешь свое брюхо самой вкусной травой, какую только можно сыскать на лугах Арианы.
Конь моргнул. Это означало, что он ничего не имеет против сочной травы. Теперь оставалось ждать.
Впрочем, ожидание оказалось недолгим. Очень скоро люди ночи возвратились в пещеру. Они шли с пустыми руками — очевидно, на этот раз их охота была неудачной. Гуськом подойдя к стене, все пятеро исчезли в черном проеме. Через миг послышался скрежет и плита стала на место.
Скилл не спешил. Он дал людям ночи время вернуться к себе. Не следовало торопиться еще и потому, что загадочные существа могли возвратиться в пещеру. Кто знает, могло случиться и так, что они выходили на свою зловещую охоту по нескольку раз за ночь. Тьма снаружи уже приобрела сероватый оттенок, когда скиф наконец начал действовать.
В отличие от своего предшественника-контрабандиста Скилл не успел заметить, какого места следует коснуться, чтобы плита отодвинулась. Поэтому ему пришлось изрядно попотеть, прежде чем раздался знакомый скрежет и стена раскололась надвое, образуя вход. Здесь видимость была лучше, чем в пещере, хотя никаких источников света скиф поначалу не заметил. Присмотревшись повнимательней, Скилл обнаружил причину загадочного явления. Стены подземного тоннеля оказались сплошь покрыты гладким камнем, испускавшим зеленоватое мерцание. Оно было слабым, но вполне достаточным, чтобы рассмотреть путь на десяток шагов вперед. Скилл попробовал, легко ли выходит из ножен акинак, и шагнул в тоннель, ведя на поводу Черного Ветра. Они успели отойти совсем недалеко, когда плита со скрежетом вернулась на прежнее место.
Тоннель уводил вниз — в основание горы, а возможно, и еще ниже. Он был узок и концентрировал звук. Цокот копыт Черного Ветра разлетался по нему звонкой капелью. Это не беспокоило скифа. Почему-то он не сомневался, что тоннель не охраняется и что ему не грозит пока никакая опасность. Кроме того, хотя каменный коридор и оказался довольно извилист, но не настолько, чтобы нельзя было рассмотреть, что творится за ближайшим поворотом. По мере того как друзья продвигались вглубь, свечение становилось все более ярким. Камень, испускавший его, оказался на редкость прочным. Скилл из любопытства попробовал отковырнуть кусочек, но не тут-то было — акинак оставил на стене едва различимую царапину.
Вскоре впереди забрезжил белый свет. Скилл замедлил шаг. С каждым шагом световой овал становился все больше, а белый свет сливался с зеленым мерцанием, пока не поглотил его совершенно. Тоннель закончился. Скилл осторожно выглянул наружу и обомлел.
Он очутился в сказке, больше, чем в сказке! Желавший поразить воображение слушателей бактриец, вне всяких сомнений, приукрасил свой рассказ, но он не предполагал, насколько близким к истине окажется его повествование. Это был самый прекрасный мир, когда-либо виденный Скиллом. Все утопало в зелени, вечной зелени: траве, деревьях, кустах. Зелень выглядела по-майски свежей, но в нее были густо вкраплены яркие пятна цветов и спелых плодов.
Скилл засмотрелся на это великолепие, отчего в следующий миг едва не полетел на землю. Черный Ветер, узрев такое невиданное обилие пиши, не сумел сдержать восторга и боднул хозяина головой, сообщая, что ему не терпится вкусить сочной травы. Скиф с улыбкой наблюдал за тем, как конь, словно серпом, срезает зубами напоенные влагой стебли и, почти не разжевывая, отправляет их в желудок. Подождав немного, он подошел к позабывшему обо всем на свете Черному Ветру и легонько прикоснулся к его шелковистому боку. Конь обернулся к хозяину. Скилл укоризненно покачал головой, отчего жеребец, смутившись, потупился. Затем скиф взялся за узду и направился к видневшемуся невдалеке лесу, в глубине которого смутно просматривались очертания какого-то строения. Черный Ветер послушно трусил за хозяином, время от времени пытаясь ухватить на ходу макушки растений. Место, где они очутились, явно пришлось коню по душе. Скилл же был более осторожен в оценках.