И действительно, «в клетке муз» приходилось или восхвалять царей, или обращаться к мелким, далеким от жизни темам. Вот, например, знаменитый поэт Феокрит. Он родился в Сиракузах и учился на острове Косе, где познакомился с будущим царем Птолемеем II. Вернувшись в родные Сиракузы, Феокрит пытался войти в милость к царю Гиерону II. Он обратился к нему с изящными стихами, в которых жаловался, что никто не хочет поддержать бедного поэта, все гонятся за деньгами и не интересуются стихами, говоря, что с них вполне достаточно и Гомера. А ведь тот, кто поделится своим богатством со служителем муз, приобретет вечную славу и останется жить в его песнях. Но Гиерон не откликнулся на воззвание поэта, и Феокрит направился в Александрию. Он воспевал великодушие Птолемея II, его мужество и благородство, его «божественных» родителей, его обширные владения и сильное войско. Он описал в стихах великолепные празднества «наилучшего повелителя свободнорожденных людей».

Хранитель Александрийской библиотеки Каллимах составил подробное описание всех находившихся в ней рукописей, на что потратил много лет. Но он успевал писать также поэмы и гимны в честь богов и короткие стихи — эпиграммы. Когда царь Птолемей III Эвергет уходил на войну в Сирию, его жена, царица Береника, обещала посвятить свои волосы богине красоты и любви Афродите, если царь вернется здоровым и невредимым. Царь вернулся, и коса царицы была возложена на алтарь, но вскоре оттуда пропала. Тогда придворные льстецы назвали одно из созвездий «Волосами Береники», а Каллимах в стихах прославил волосы царицы, взятые богами на небо. Он воспевал также умершую царицу Арсиною, которая, по его словам, стала четвертой Харитой; три Хариты были богинями красоты, песен и веселья. Каллимах стремился сделать свои стихи необычными, часто повторяя, что он не хочет идти по проторенной дороге, не хочет «пить из общего колодца».

Наука в те времена сделала значительные успехи. Философ Эпикур вслед за известным ученым Демокритом призывал людей изучать природу и вселенную, чтобы избавиться от гнетущего страха перед смертью и богами. Пусть люди поймут, что смерть не страшна, потому что за гробом их не ждут никакие мучения, они просто перестанут что-либо чувствовать. Пусть они узнают, что в вечной и бесконечной вселенной возникают и гибнут миры, состоящие из вечно движущихся частиц материи — атомов, и что боги тут совсем ни при чем. Люди выдумали их, потому что не понимают грозных сил и явлений природы, а выдумав, стали их бояться. Тот, кто все это поймет, станет спокойным, свободным и счастливым.

Многие ученые изучали в Александрийской библиотеке творения древних авторов: Гомера, афинских поэтов, авторов комедий; сличали копии, устанавливали, какие из них наилучшие, писали подробные примечания, объяснения и толкования.

Другие занимались историей и географией. Среди ученых прославился в это время Эратосфен, много лет стоявший во главе библиотеки. Он написал сочинение по истории от падения Трои до царствования Александра Македонского. Эратосфен пытался установить точные даты всех событий, пользуясь списками спартанских царей и записями Олимпийских игр. Эратосфен был прекрасным математиком и попытался решить трудную задачу — измерить окружность Земли. Его вычисления были очень точны.

Значительно продвинулось в то время изучение естественных наук. Врачи впервые уяснили значение пульса. Вскрывая животных, они пришли к выводу о связи нервов с мозгом. Хирурги выполняли сложные операции, тщательно исследовали действие различных лекарств.

Ученик Аристотеля Феофраст, которого Птолемей II пригласил в Александрию, написал обширный труд о растениях. Он подробно описывал их корни, стебли, листья, цветы, семена, их распространение в зависимости от почвы и климата. Более двух тысяч учеников было у Феофраста, и он призывал их неустанно и добросовестно трудиться. «Или откажись от науки, — говорил он им, — труд этот очень велик, или занимайся ею с жаром, тогда и слава будет велика».

Но особенно большие успехи сделала математика и механика. Великий математик Эвклид открыл школу в Александрии. Его работа по геометрии «Элементы» на века стала настольной книгой ученых и учащихся. И до сих пор школьники изучают доказанные им теоремы.

Эвклид писал и работы по астрономии, музыке. Один из его учеников спросил, что он приобретет, усвоив все эти познания. Эвклид кликнул раба и приказал дать ученику мелкую монету: пусть возьмет ее, если он учится лишь для того, чтобы наживать деньги. А когда Птолемей I пожелал как можно скорее усвоить его науку, Эвклид смело ответил, что к геометрии царская дорога не проложена.

Из астрономов самым замечательным был Аристарх Самосский, который пытался измерить расстояние от Земли до Луны и до Солнца. Он доказывал, что Земля вращается вокруг своей оси и вместе с другими планетами вокруг Солнца. Почти никто не соглашался с ним. Только спустя более полутора тысяч лет воскресла и победила его идея вместе с учением Коперника.

Были и у других тогдашних ученых отдельные верные догадки, например, что магнетизм как-то связан с электричеством, которое тогда знали лишь по наблюдениям над рыбой — электрическим скатом. Пытались строить различные, главным образом военные, машины. Но не было желания и выгоды трудиться над усовершенствованием машин, помогающих человеку. Ведь в древнем мире было много рабов, труд которых никто не жалел и никто не стремился облегчить. А если бы рабу и дали какую-нибудь машину, он не стал бы стараться понять, как с нею обращаться, потому что ему вовсе не хотелось лучше работать: все, что он создавал, шло на пользу лишь ненавистным господам.

Война машин

(С. Я. Лурье)

— Ты не любишь римлян? А кто их любит? Ты уверяешь, что римляне обманут нас, что обещанная нам самостоятельность окажется пустыми словами? Что римляне будут высасывать из нас соки так же, как из других своих союзников? Я тоже так думаю и глубоко уважаю людей, которые готовы пожертвовать не только своим благополучием и своим имуществом, но и своей жизнью для блага родины. Но есть люди, которых я не уважаю: я не уважаю глупцов!

Так говорил богатый сиракузский купец Фрасон, нервно расхаживая во дворе дома Адранодора, близкого родственника сиракузского царя Гиеронима. Двор был построен в египетском стиле, с пальмами, прудом и фонтаном.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Адранодор.

— Вот ты подбиваешь Гиеронима порвать отношения с римлянами и вступить с ними в открытую войну, и мальчик-царь в восторге от твоего патриотизма. А подумал ли ты, что значит война сиракузян с римлянами? На каждого нашего воина придется не меньше десяти римских солдат, у них превосходный флот, отличное вооружение и, что важнее всего, огромные средства для ведения войны. Война с Сиракузами для них не более чем увеселительная прогулка. Так разве можно, пусть из самых лучших побуждений, послать весь цвет сиракузской молодежи на верную смерть?

— Ты был бы прав, — сказал Адранодор, — но ты не учел одной мелочи: у нас есть Архимед!

— Ха, ха, ха! — засмеялся Фрасон. — У них корабли, осадные машины, а у нас сумасшедший старичок Архимед! Неужели ты веришь фантазиям Архимеда? Он уверял, что если найдет подходящее место, на которое может стать, то он сдвинет с места Землю. И этому ты тоже веришь? Про него рассказывают, что он бежал голый из бани по улице и кричал: «Нашел! Нашел!»

— Это все глупые россказни, — прервал его Адранодор.

— Пусть это выдумки! Я не спорю, он хороший математик. Его глобус, на котором вращаются Луна и звезды вокруг Земли, его механические игрушки и приспособления для полива полей — все это презанимательные вещи. Но глупо думать, что при помощи таких игрушек можно заставить римлян отступить от Сиракуз! Они сначала, может быть, удивятся, даже испугаются, возможно, что архимедовы орудия будут стоить им нескольких жизней. Но зато и расправа с нашими гражданами после победы римлян будет еще более жестокой.